…Какой я тебе родственник? Ты посмотри на мой овал лица… Какой Саратов? Я из Копенгагена, у тебя там есть родственники? И катись к чертовой матери, пока я тебе все шнурки не оборвал, и быстро набирай обороты, догоню – устрою здоровье на все два дня, что тебе остались!

…Нет! Нет! Если бы ты был моим родственником, я бы на себя руки наложил. Слушай, у меня было хорошее настроение – я не виноват, но я разворочу мостовую, я найду тот кирпич… Дед, отойди, дед, дай умереть спокойно. Дед, я тебя не знаю, у меня сердце не выдерживает! Дед, уйди!

…Граждане, братья, отодвиньте его, не доводите до греха. У меня сегодня радостный день, у меня сегодня день рождения. Мне сегодня было тридцать лет. Я защитился – вот диплом, жена-красавица, дети-умницы. Я ему говорю: «Отойди, дед, я здоровый человек, меня любят на работе. У меня все впереди. Он ходит за мной с утра, любимый, старый. Разве я могу взять его за бороду и об себя два раза, я же интеллигентный человек?!»

Мальчик, мальчик, где здесь аптека?

А сейчас, сейчас вот все время по радио, по телевизору говорят, что вредно пить. Аж зло берет. Вот в журнале «Здоровье» еще за тысяча, за тысяча еще девятьсот шестьдесят девятый год было написано, что вино полезно. Один доцент, я точно не помню его фамилии, так и пишет: «Напивайтеся, полезно». Он пишет, что коньяк всегда полезный. В той же статье пишет, что коньяк, пишет, всегда, пишет, полезный. Против простуды, пишет, полезный, расширяет сосуды, поле… всегда, пишет, полезный. Но дорогой, потому что полезный, поэтому дорогой.

А если сердце больное, хорошо водку с перцем принять. Туда две рюмочки крепленого, ну три, не больше. Все это дал себе, утром встал – не найдешь, где сердце. Пусть все ищут, никто не найдет. А как же! Это все в лаборатории научные сотрудники, все на себе испытывают. Они святые люди, я уважаю науку и этих людей. Один доцент пишет, что он только этим себя на ноги поставил: водка с перцем, крепленое и сухое. Да, еще сухого, туда еще сухого. Это было в «Литературке» за 66‑й год. Вот ты молодой, газет не читаешь, все девки в голове. А о здоровье не думаешь. Вот доцент пишет, что он только этим себя на ноги поставил: водка с перцем, крепленое и сухое. Только, он пишет, беременным женщинам нехорошо. Им нужно без перца, а так состав тот же.

Еще был там такой рецепт: на кружку вина крепленого – стакан пива. Ух, суррогатик во такой во! Один доцент только себя этим на ноги поставил. Он себя поставил на ноги, детей поставил на ноги, жену на ноги поставил, сейчас всех соседей ставит на ноги. У него уже весь двор на ногах стоит. Только это, он пишет, хорошо с утра. Это для почек. А для суставов так: часов в двенадцать принять, когда уже… когда уже солнце уже подошло, когда уже солнце и суставы в равноденствии. Ломоту снимает в суставах моментально. У тебя был треск в суставах? У меня знаешь какой был треск? А сейчас слушай, после лечения, слушай меня сейчас. Мотылек!.. Птица божия! А раньше ни к кому близко подойти не мог, трещал как пулемет. Демаскировал.

Вот один профессор пишет, что смазку суставам дает полторы сотни «Зубровки», две сотни «Мицного», столовая ложечка «Алиготе» и чуть-чуть ацетона для запаха. Чуть-чуть, для запаха. И мгновенно забываешь про суставы. Членистоногий, как змея, ползешь, шелестишь, по земле стелешься. А вот желудочно-гастритчикам, колитчикам и поносозапорникам марочное «Алиготе» – не дай бог! Не дай бог тебе «Алиготе»! Только спирт с хреном. И два часа не кушать, терпеть. Можно пивом запивать. Один доцент только себя этим на ноги поставил. У него язва была двенадцатиперцовой кишки. Пропала начисто. Полное пропадение язвы. Что ты смеешься?

А был случай уникальный, он обошел все страны мира. У нас произошел, на горах Кавказа. Академик лежал пластом после инфаркта. Думали, что уже всё, уже думали, что всё уже, думали, что думали, что всё уже, всё… На хребте Кавказа на спине академик лежал… Думали, что всё уже… думали… что уже всё, уже всё. Светило лежало! Думали, всё уже… думали, что… думали, что всё уже, всё. Уже конвульсиум собрали. Думали, что всё уже, всё. Стали самогонкой отпаивать. После трех стаканов сам сбежал с горы. С кайлом… вниз… А уже был покойником. Догадался кто-то самогонки влить. Сейчас бегает академик. Кандидатскую будет защищать.

А был случай, один профессор тридцать лет на себе все сорта испытывал. Тридцать лет – все на себе! Герой! Шо ты смеешься, он герой. Ему памятник нужно ставить. Потому что он знал, что против чего. Он писал, что брага хорошо почки прочищает. Сивуха дает печени прострел навсегда, на мозги хорошо действует лак, подогретый с денатуратом, мозги шевелятся в три смены.

Вот подумаешь на совесть, так узнаешь, что против чего. А не можешь пить, так и не пей.

Двое спорят, третий, посторонний, что-то ест неподалеку.

Первый. Вы не правы, друг мой. Мы, конечно, многим обязаны техническому прогрессу. И средства передвижения, и наш быт – все это во многом зависит от технических достижений сегодняшнего дня. Это безусловно, и в этом я с вами согласен. Но мировой прогресс, так сказать, наше общее движение зиждется на идеях. То есть, грубо говоря, идеи движут миром. Одна общественная формация сменяет другую. Меняются философия, мировоззрение. Идея переустройства общества и движет им, вы согласны?

Второй. Отчасти. Только отчасти! Главное, и я настаиваю на этом, – технический прогресс. Революции в технике, которые потрясают нас в равные промежутки времени. Оглянитесь назад!

(Третий оглядывается.)

Колесо, которое пришло на смену примитивным полозьям, – это ли не революция?!

Первый. Но…

Второй. Я вас не перебивал!.. Пар! Пришел на смену лошади. Появились железные дороги, ткацкие фабрики, паровые мельницы… Наступил век пара. Пшшш! Человечество начало быстрее передвигаться. Куда вашим философам. Разве им угнаться за паровозом? Середина девятнадцатого века. Разряд! Искра! Электричество! Радио! Люди стали слышать друг друга. Двигатель. Дизеля. Моторы внутреннего сгорания. Темп жизни. На дорогах появились автомобили. На полях застучали трактора. Чих-чих-чих! Что это? Смотрите вверх!

(Третий, жуя, смотрит вверх.)

Слышите гудение? (Прислушивается.) Это самолет. Это начало двадцатого века. У‑у-у‑у… Летит, летит человек! Летит мозг! «Мне сверху видно все, ты так и знай!» Человечество село на моторы и поехало и полетело. Наконец! Закройте глаза – опасно! (Закрывает глаза.) Ослепительное пламя. Взрыв! Атомная бомба. Начало атомного века. Атомные лодки, атомные станции, атомные ледоколы. Сумасшедшие скорости. Люди летят в ракетах. Вверх. Туда! В неизведанное. В черное. От-ве-чайте. (Напыщенно.) Если не технический прогресс, то что… движет миром?

Третий. Извините, я перебиваю… Значит, почему все-таки едет паровоз? Вы говорите: пар… А я говорю, потому что машинисту платят от километра. Почему такси носятся туда-сюда? Вы говорите: мотор, а я говорю: шофером движет желание заработать… Троллейбусы, трамваи полные. И те, что туда, набиты, и те, что сюда, битком. Нужны трамваи и троллейбусы?! Потому что в них движутся люди, движимые желанием заработать. Потому все и носятся молча… Два пенсионера помчались, цепляясь кошелками, потому что там выставку открыли?.. Потому что там на рубль дешевле. Либо на тот же рубль, но на одну селедку больше, что одно и то же. Потому все и передвигаются, и глазами некоторые очень далеко видят. Производство двигают инженеры, движимые желанием заработать. Земля вращается, потому что мы по ней бегаем, движимые желанием заработать. Дай человеку заработать – он горы свернет. Он на Луну без пальто взлетит. Не успеет надеть. Если дашь хорошо заработать. Не просто заработать, а хорошо заработать. И не спрашивай, где взял ракету, где достал горючее, где нашел карту. Только скажи, куда и сколько. И жди! Конечно, идеи, конечно, бензин, пар. Но, простите меня, перестаньте платить…