* * *

Не изменилась и деревня моих предков Жебраковка, попав в когти панской Польши. И те, давнишние паны, вроде Хвастуновских, и новые вроде Ромусей Робейко, всю ее обсели, обступили со всех сторон и сосут из нее соки…

Прозябает Жебраковка, как прозябала пятьдесят, и сто, и бог весть сколько лет назад. Но ведь не сидит уже так тихо, как бывало, не сидит…

* * *

В Вильно кризис, безработица, фашистская реакция. Все больше становится наша жизнь под польскими панами похожей на нашу минувшую жизнь под немецкой оккупацией.

Только и есть разница: теперь-то мы кое-чему уже научены, и Пример, Великий Пример, стоит у нас перед глазами, рядом, совсем недалёко от нас…

* * *

Юзя родила сына Бонифация и дочурку Яню. Они уже учатся и уже умеют петь «Интернационал». И уже просят меня, как ветерана:

— Папа, расскажи, как была в Вильно Коммуна!..

Но какой я «ветеран»? Я еще в полной силе и здравии. Мне ведь только четыре десятка. Примерно столько же было Вержбицкому и Азу, когда они боролись за нашу Первую Коммуну… Тогда, там, на Вороньей…

Перевод А. Гатова.