Когда я позвонил Карин, она была настроена недоверчиво, но проговорила со мной около двадцати минут и сообщила важную информацию для статьи о Крисе в количестве 8400 слов под названием «Смерть невиновного». Ее опубликовали на обложке январского номера журнала Outside в 1993 году. Несмотря на хороший прием со стороны читателей, у меня осталось чувство неудовлетворенности. Чтобы уложиться в срок, мне пришлось отправить ее в редакцию раньше, чем удалось изучить несколько заманчивых зацепок. Важные аспекты тайны остались неясны, включая причину смерти Криса и то, почему он так старательно избегал контактов с семьей после отъезда из Атланты летом 1990 года. В течение следующего года я занимался дальнейшими исследованиями и заполнял пробелы, чтобы написать книгу, которая была опубликована в 1996 году под названием «В диких условиях»[2].

К моменту начала моих исследований для меня стало очевидно, что Карин понимала Криса лучше, чем кто-либо другой, – возможно, даже лучше, чем Крис понимал самого себя. Поэтому я позвонил ей снова и спросил, не хочет ли она рассказать мне больше подробностей. Стараясь защитить пропавшего брата, она была настроена скептически, но согласилась, чтобы я приехал к ней домой недалеко от Вирджинии Бич и взял у нее интервью. После начала нашего разговора Карин поняла, что хочет мне рассказать достаточно многое, и отведенные два часа растянулись до следующего дня. В какой-то момент она поняла, что может мне доверять, и попросила прочитать несколько крайне откровенных писем, которые Крис написал ей. Она никогда и никому их не показывала, даже мужу и самым близким друзьям. Когда я начал читать, меня наполнили одновременно грусть и восхищение Крисом и Карин. Письма порой вызывали мучительные чувства, но они не оставляли сомнений в том, что заставило его разорвать все связи с семьей. Когда я наконец сел в самолет до Сиэтла, у меня кружилась голова.

Карин попросила меня не включать в книгу ничего из тех писем, которые она собиралась мне показать. Я пообещал выполнить ее пожелание. Нередко источники просят журналистов считать определенную информацию конфиденциальной или «не для протокола», и я уже несколько раз соглашался на такие просьбы. В этом случае мое обещание подкреплялось тем фактом, что я разделял желание Карин не причинять излишней боли Уолту, Билли, а также братьям и сестрам Карин от первого брака Уолта. Более того, я подумал, что смогу передать то, что узнал из писем, косвенно, между строк, не нарушая доверия Карин. Я был уверен, что смогу дать достаточно косвенных подсказок, чтобы читатели поняли, что в немалой степени поведение Криса, кажущееся необъяснимым, в последние годы его жизни на самом деле объясняется нестабильностью в семье Маккэндлесс в период его взросления.

Как оказалось, многие читатели действительно все понимали. Многие, но не все. Многие люди после прочтения «В диких условиях» так и не поняли, почему Крис поступил именно так. Не имея четких фактов, они пришли к выводу, что он был обычным эгоистом, непростительно жестоким по отношению к своим родителям, психически больным, склонным к самоубийству.

Подобные ошибочные предположения беспокоили Карин. Спустя два десятилетия после смерти брата она решила, что пришло время рассказать всю историю Криса, просто и прямо, не скрывая никаких душераздирающих подробностей. Она с большим запозданием поняла, что даже самые ядовитые секреты можно лишить возможности причинять боль, если вывести их из тени и вынести на свет.

Так она и пришла к написанию «Смерти в диких условиях» – мужественной книги, которую вы держите сейчас в руках.

Дом на Уиллет-драйв выглядит меньше, чем я запомнила. Мама содержала двор гораздо лучше этого, но навязчивый вид разросшихся сорняков и запущенных кустарников кажется более уместным. Костяшки моих пальцев снова обретают цвет, когда я отпускаю руль. Я ненавижу этот гребаный дом. Двадцать три года мне удавалось держать себя в руках, проезжая мимо этих знакомых съездов с автострад Вирджинии. Несколько раз я боролась с искушением свернуть в сторону. Мне хотелось вызвать воспоминания о временах, проведенных с братом, по которому я ужасно скучаю. Но боль – жестокий похититель детских чувств. Узнав, чем закончилась история Криса, люди думают, что им понятна история всей нашей семьи. Но ведь они даже не подозревают, с чего она начиналась.

Когда-то тщательно ухоженный, теперь фасад дома выглядит заброшенным. Непокорные заросли остролистного падуба вонзались в фундамент, их ягоды напоминали капли крови, сочащиеся из кирпичей. Деревянный сайдинг провис, забытый и бледный, безжизненный, если не считать плесени, ползущей по его швам. Исчезли ухоженные клумбы. Передний двор теперь украшают случайно брошенные прохожими бумажки и бутылки. Как будто дом совсем истлел, износился за долгие годы, проведенные в главной роли в изнурительной пьесе.

Спазм в животе быстро переходит в тошноту. Сгорбившись, я выбираюсь на свежий октябрьский воздух и терпеливо жду. Но облегчение не приходит.

Бетонная подъездная дорожка пустая, разбитая, вся в пятнах. Но я понимаю, что дом не заброшен. Кто-то выкатил мусорные баки на улицу, а под навесом стоит «Харлей», аккуратно прикрытый. Его можно узнать по тому колесу, что виднеется из-под тента.

Пошатываясь, я возвращаюсь к своей «Хонде Пилот» и забираюсь внутрь, собираясь удрать. Но не успеваю я вставить ключ в замок зажигания, как в зеркале заднего вида появляется большой пикап «Шевроле» и приближается к подъездной дорожке. Из него вылезает женщина и начинает выгружать из кабины какие-то вещи. Она с подозрением разглядывает мой внедорожник, припаркованный перед ее домом, и я упрекаю себя за то, что не припарковалась на противоположной стороне улицы. Сделав несколько ободряющих вдохов-выдохов и набравшись сил, я снова оказываюсь у основания длинной, покатой подъездной дорожки. В ее взгляде читается вопрос, какого черта я там делаю.

– Здравствуйте! Меня зовут Карин Маккэндлесс. Я выросла в этом доме. – Я замечаю, как ее нахмуренные брови смягчаются в знак признания, и спрашиваю: – Вы знаете всю эту историю?

– Да. Ну, немного, – колеблется она.

Я поспешно предполагаю ее следующий ответ, пока иду вверх по склону.

– Можно мне зайти и поговорить с вами?

Она кладет сумку и пакеты на крышу грузовика и пожимает протянутую мной руку:

– Мэриан.

Мэриан высокого роста, приятной внешности, с крепким телосложением и уверенным рукопожатием. Ее длинные светлые волосы рыжеватого оттенка напоминают мне о Вайноне Джадд[3], а яркая красивая блузка и повседневный черный брючный костюм – как раз то, что ожидаешь увидеть на социальном работнике, которому мало платят. Среди изящных подвесок на ее шее висит более тяжелая цепочка с характерной серебристо-черной эмблемой Harley Davidson. Выражение ее лица теплое, но в то же время настороженное.

Я продолжаю:

– Я надеюсь, вы не против, если я немного осмотрюсь?

Она жестом показывает на взъерошенный двор и отнекивается:

– Ну, не знаю, что вам это даст. Он определенно выглядит не так, как в то время, когда вы здесь жили.

Повисает долгая пауза, и становится очевидно, что Мэриан не настроена принимать гостей. В конце концов она снова взглянула на мое исполненное надежды лицо и сдалась: «Ну, тогда дайте мне минуту, чтобы я выпустила собаку, пока она не описала весь дом». Она улыбается и говорит: «Он уже старый мальчик, мой Чарли!»