– Закрой ты это, они всё равно не поверят, – мягко произнесла Александра, подходя сзади и заглядывая через плечо. Вот хоть Радик и знал, что в доме кроме них и кота никого нет, а всё равно вздрогнул всем телом.

– Ты и спать плохо стал, – заметила на это Александра и поджала губы. – Может, тебе попить успокоительное?

– Как оно мне поможет забыть последнюю прогулку? – скривился Радик. – Скорее мне поможет, если я напишу об этом.

– Как знаешь, – не стала спорить Александра и вышла из комнаты. Уже с кухни она добавила. – Мне самой успокоительные не помешают. Сплю плохо.

А Радик снова замер. Как написать то, что он видел?

«Я вышел в магазин за свежим хлебом. Вы еще помните свежий хлеб, который можно пощупать, пусть и через пакет? Или давно заказываете на дом, честь и хвала службам МЧС, которые развозят продукты. Без них многие бы умерли с голода. В нашем городе еще кто-то работает, кроме них и полиции?..»

Он стер все строчки кроме первой и зло уставился на монитор.

Он и впрямь вышел за хлебом. И сейчас он кривил душой. Магазины работали по-прежнему. Просто более короткий день, да и расходились люди по домам, когда улицы еще были полны полиции и военных. Вот и он пошел в булочную, в какую ходил, когда еще жил дома, с родителями и Андреем. Это, в общем-то было не слишком далеко от дома Сони, да и пошел он ранним вечером, задолго до комендантского часа.

Он так углубился в свои мысли, когда шел, что столкновение на дороге стало для него полной неожиданностью. Трое или четверо – он так растерялся, что даже по прошествии времени не мог вспомнить точно пятнистых ребят, не скрывающий свои пятна за масками или перчатками, пинали еще одного. И густо-фиолетовое лицо этого несчастного не оставляло сомнений, что он тоже заражен. Это поразило Радика даже больше, чем сама жестокость, с которой эти подростки избивали жертву.

– Вы чего, он же свой! – выпалил Радик, даже не задумавшись, что может и сам стать жертвой. Ведь раньше он рисковал лишь когда подделывал пятно, разве нет?

Но когда все трое – или всё-таки четверо? – подняли на него взгляд, он вздрогнул от нахлынувших предчувствий. Фиолетовые чуть прозрачные снаружи и почти черные в глубине глаза без белков выглядели до того пугающими, что Радик начал отступать еще до того, как нападавшие с угрожающим видом двинулись в его сторону. Он в панике бросил взгляд налево, потом направо, но улица словно вымерла. Здесь не было полицейских. Все окна были закрыты и зашторены – кричи не кричи, никто не выглянет и не поможет. Он еще пятился, когда вдруг закололо сердце и паника нахлынула такая, что всё – бежать и не поворачиваться. Но он устоял. А вот те, что шли на него – Радик не рискнул бы их назвать людьми, жуткие чернильные твари, они дрогнули и бросились прочь. Смотрели они своими блестящими и темными как налитые в стеклянные шары чернила глазами не на Радика, а куда-то над его головой. И когда Радик тоже посмотрел наверх, он увидел почти прозрачную из-за солнца тень медведя, накрывшего его целиком.

Похоже, его не оставляли даже днем, и Радик был благодарен им за это. Да только выходить больше всё равно не хотелось, и ночью ему всё чаще снились чернильные тени с блестящими глазами. И сердце давило даже без медведя.

Как он мог рассказать всё это другим, тем, кто жадно читал его блог, следил за его жизнью с той стороны монитора, оставлял «лайки» и комментарии? Он не хотел рассказывать об Андрее и Соне. Больше нет.

Он снова открыл страничку для поста, стер первую строку и бодро застучал по клавишам.

«Я был не прав, не стоило рассказывать всем о том, что мне удалось узнать. Я прошу прощения, но сомневаюсь, что есть еще кто-то, способный меня простить. Поэтому я оправдываюсь не перед ними, а перед собой. Я надеялся на помощь, но стало только хуже. Некоторые из нас кончают жизнь самоубийством, боясь того, что следует за исчезновением. Я боюсь только одного – перестать быть собой. И с этим я буду бороться до конца».

30 глава

– Родион, я всё понимаю, темно-фиолетовый производит впечатление цвета, который не пачкается, и мне бы не хотелось заводить разговор об это с таким взрослым юношей, но не пора ли тебе принять ванну? – Радик оторвался от ноутбука и недоуменно уставился на Александру. Потом он сообразил, о чем она говорит, машинально понюхал воротничок и покраснел от смущения. То есть, конечно, он считал, что покраснел – таким жаром опалило его с некоторых пор ровно фиолетовые щеки. И тут было от чего смутиться. Дело ведь было даже не в том, что его упрекнула Сонина бабушка – за последние недели он привык к ней больше, чем к собственной, которая жила в другой стране и звонила раз в полгода – на день рождения одного из братьев. Но он и сам обычно отличался чистоплотностью, старался принимать душ или ванну каждый день. Неужели его так замотали бессонные ночи, полные кошмаров, и сидение в сети?

Он ничего не ответил и просто прошмыгнул мимо Александры в ванную. Там она его и нашла полчаса спустя. Радик зачарованно наблюдал за текущей струей воды, находясь при этом на безопасном расстоянии – у противоположной стенки.

– Водобоязнь? – заинтересовала Александра и покачала головой. – Вот ведь новая забота. Чая и супа ты еще не боишься?

– Вроде бы нет, – Радик только сейчас с трудом сумел оторваться от вида воды и помотал головой. Он почувствовал, что проголодался, и завуалированное приглашение Александры было кстати. – Надо проверить.

Проверка доказала то, что ни чай, ни кофе, ни даже полная тарелка супа Радика не пугали, а еще то, что сытый он соображал немного лучше. Иначе как объяснить, что он вспомнил про море? О том, что он видел и чувствовал на берегу, он Александре не успел рассказать, да и не думал, что это важно.

– Очень странно, – она снова поджала губы, отчего они почти исчезли за морщинками. – Ты говорил, что банда этого мальчика, Субботы, собиралась именно на набережной, так?

– Так, – согласился Радик, наливая себе еще чая.

– И про Соню ты ничего такого не говорил, – продолжала Александра задумчиво. – Постой, что там эти варвары говорили про море?

«Варварами» Александра называла ученых после того, как узнала про их эксперименты.

– Вроде как море наоборот может вернуть тех, кто не окончательно растворился в небытие, – Радик сделал кавычки пальцами и вздохнул. Эту тему он совсем не понимал. Если бы люди могли вернуться после того, как побывали чернильными, а потом и тенями, они были бы в шоколаде, а первые жертвы этого непонятного вируса уже вернулись бы к семьям. Или к тому, что от них осталось. Радик поежился. Он понятия не имел, что Андрей думает про их рассыпавшуюся семью. И если он всё-таки вернется, то что изменится? Станет ли мама снова здоровой, или останется в психиатрической клинике, а отец? Он точно не вернется.

– Предположим, что они правы, – медленно произнесла Александра, массируя виски пальцами. – Тогда все эти тени избегают моря, чтобы не исчезнуть. С их точки зрения, переход в материальный мир – тоже исчезновение.

– Или как раз тени понимают, что море им чем-то грозит, и именно поэтому не приближаются к нему, – возразил Радик. – Как тут угадать? Я не очень доверяю команде Котина.

– И в этом тебя тяжело винить, – Александра вздохнула. – Плохо, что мы не видим всей картины целиком. Знаешь, я думаю, нужно позвонить им. И не переживай, разговаривать с ними буду я, а не ты. В некотором роде я теперь за тебя отвечаю.

Сказала она это так до того буднично, что Радик даже не понял, обидеться ему на это или смутиться. Он вроде бы привык уже быть сам по себе, да и как разобраться с Котиным, он придумал самостоятельно. Не придумал, конечно, тот сам всё за него решил, но результат же вышел именно тот, что нужно? Но при этом понимать, что есть взрослый, готовый поддержать, было приятно. Хоть и странно, конечно.

Правда, звонок они отложили на несколько дней. Радик не знал, что будет говорить Котину после их неприятного расставания, а Александра не хотела на него давить.