Радик вздрогнул. Он обещал себе не примирять на реальность всякие дурацкие фильмы про зомби или иных чудовищ. Но что если другие смотрят на это иначе? Что если они как раз готовы воспользоваться ответами, подсказанными этими фильмами и книгами, что если их просто уничтожат? Весь этот город, разом? Такого не может быть? Что же, недавно Радик был уверен, что и вот этому всему кошмару место в чернушном кино. А на деле он уже потерял брата, своими глазами видел, как убивают человека, совсем. Насмерть. Он не вернется даже если для Сони, Субботы и других еще есть шанс, о котором толкуют ученые. И не вернутся другие. А что станет с теми, кто пройдет весь круг, который обещал Котин? Они смогут жить, зная, что убивали людей, может, всех своих близких? А что сделают власти с ними, станут вычислять, кто убивал, или всех разом посадят?

– Чего молчишь, я тебя заболтала, да? – девушка остановилась и махнула рукой. – Это мой дом. Спасибо.

– Так много вопросов, и совсем нет ответов, – пробормотал Радик и встряхнулся. – Не за что. Не выходи лучше из дома. В доме ты почти в безопасности.

29 глава

«В нашем городе всё больше военных с оружием. Мне интересно, чего они ждут и в кого собираются стрелять? А вам? Вам интересно, или вы не выходите на улицу?».

Радик поставил точку и отправил пост. Это был не его блог, а новый, заведенный в тот день, когда он вернулся в Сонину квартиру. С аватарки лукаво улыбалась лисья маска. Радик собирался назваться Гаем Фоксом, в честь незнакомки, которую провожал и которая боялась показаться со своим чистым лицом на улице родного города. Но Александра запретила, на пальцах объяснив, что он смотрел не совсем те фильмы, и Гай Фокс был печально известен участием в весьма известном заговоре.

– Не думаю, что тебя интересует насилие ответом на всё, что происходит, – сухо произнесла она, закончив короткую лекцию. – Не говоря уж о том, что в нашей ситуации даже это может стать призывом к терроризму.

– Я понял, понял, – замахал на неё руками Радик. – Оставлю просто Фокса, можно?

– На русский переведи, неуч, – фыркнула Александра и степенно удалилась в кухню – готовить обед.

Так Радик стал Лисом, а его аватарка сменилась на яркую оранжевую. На самом деле, как он не злился, он был страшно рад, когда обнаружил, что Александра действительно снова вернулась в город и ждет здесь. Ждет именно его.

После того, как он ушел, и она не смогла дозвониться до него ни по городскому телефону, ни на мобильник, она вернулась. Просто совсем перестала выходить на улицу, кормила Висасуалия, о котором к своему стыду Радик успел позабыть, да продолжала вести записи, словно соревнуясь с Котиным и другими учеными в исследовании этой заразы. И Радик был просто уверен – если лекарство вообще существует, то у Александры куда больше шансов его найти. Потому как те ученые, с которым не посчастливилось столкнуться Радику, делали это ради славы и денег, а она мечтала найти лекарство ради внучки.

– Жалко, что вы ей не говорили, что любите, когда она была с вами, – Радик ворвался на кухню вовремя, чтобы не дать супу выкипеть – Александра снова гипнотизировала свой блокнот, пытаясь найти хоть одну зацепку. – Она иногда жаловалась на то, что вы все её оставили, когда ей нужна была помощь.

Александра откинулась на стуле и с раздражением посмотрела на Радика.

– Серьезно? – с сарказмом спросила она. – Ты не слишком помогаешь, знаешь ли. Что до несказанного… тут спасибо тебе. Я уже справилась.

И, прежде, чем он успел спросить, достала из-за шкафа рулон бумаги. «Сонечка, я люблю тебя и всегда любила! Твоя бабушка», «Соня, мы с мамой гордимся тобой! Будь сильной и просто будь!» – Радик разворачивал один рулон за другим, читая крупные яркие слова и не понимал, что это.

– Я снова светила себе в глаз фонариком, – в голосе Александры не было ни капли сожаления. – И когда видела медведя, то вывешивала за окно эти плакаты. Один раз пришел крокодил, я на него замахнулась полотенцем, и он ушел.

И вот тут Радик не выдержал и расхохотался. Он помнил, как Соня рассказывала про уход Субботы. Как тот вопил от ужаса, увидев крокодила. А бабушка Сони его вот так вот, полотенцем!

– Соня очень похожа на вас, как мне кажется, – просмеявшись, произнес он.

– Очень надеюсь, – серьезно ответила Александра. – Тогда она точно не пропадет. А ты не торчи тут на кухне, лучше глянь, что тебе пишут.

И с видом, словно не она едва не сожгла суп, Александра повернулась к плите. А Радик вернулся в комнату за ноутбуком. Его блог пользовался популярностью, его лайкали и комментировали, часто писали в личку. А Радик в свою очередь терпеливо отвечал каждому, надеясь, что однажды среди всех этих одинаковых панических плевел найдется зерно, которое поможет им вернуть Соню.

«Я раньше и не думал, что школа может быть тюрьмой. Говорил так, но не верил. А теперь я скучаю. Где мои одноклассники, где учителя? Надеюсь, они уехали, а не растворились чернильным туманом так, как скоро растворюсь и я». Радик выдохнул и помедлил прежде, чем отправлять очередную запись. От него ждали многого, но разве он мог написать всё, что присылали ему подростки, знакомые и незнакомые, что присылали взрослые?

Что он мог написать о Димке, который прятался с Викой, а пострадавшая Зойка лежала в больнице? И если бы под рушащуюся стену попала Вика, её бы просто не стали лечить? Теперь им оставалось только скрываться и ждать, когда Зойка снова сможет ходить, и Вика больше всего боялась не успеть попрощаться с близняшкой и уйти. Димка спит, закрывшись в другой комнате, потому что боится хрупкой сестры своей девушки. На что она может оказаться способна ради того, чтобы дождаться Зойку?

Радик ничего не пишет о них, ведь тогда таких как Мухоморчик станет больше. Мухоморчика – это вообще парень или девушка? – родители бросили из-за странной родинки. Она давно была у этого юзера, но родители не обращали внимания. Теперь же Мухоморчик живет один или одна, и понятия не имеет, как пояснить родителям, что она-он ничем не болеет. Телефоны родителей не отвечают.

Сколько в городе таких уже есть, и сколько еще будет? Фиолетовые синяки и просто чернила – одни красят руки и лица, специально прижимают дверью, другие пудрят лица и носят маски.

«Если бы мне было лет пять, мама никогда бы меня не бросила, – жалуется Мухоморчик в личных сообщениях. – Что со мной не случилось бы, не бросила! Но мне пятнадцать, и она думает, что я справлюсь без них. А я не справляюсь».

Радик был полностью согласен с Мухоморчиком. Это раньше он думал, что родители, что уезжают и оставляют детей одних, плохие или слабые. Как мама Сони, например. Но они просто думают, что дети выросли и сумеют лучше прожить эти оставшиеся месяцы без них. А они не могут и всё тут.

Он отправил свой новый пост и открыл новую страницу в обсуждении в группе «Хочу быть кальмаром!». Под паролем Сони он ходил и к кальмарам, и к пятнистым, но в этих сообществах было пусто – почти все начинавшие эти сообщества уже ушли, а новые ничего не хотели писать. Зато поклонников зараженных было не меньше, чем их самих.

День шел за днем, и Радик всё реже подходил к зеркалу, стараясь больше времени проводить в сети. Там сейчас было куда понятнее, чем на улицах. Медведь маячил во дворе каждую ночь, и уже не нужно было присматриваться, чтобы увидеть его.

Радик же не смотрел в окно, он снова замер над клавиатурой. На стене администрации города между бодрыми «Ученые почти нашли лекарство» и «В городе комендантский час остается еще на месяц» висела фотография. Фиолетовый почти целиком, разве что шейные позвонки и полоска вдоль волос белели на фотографии, он лежал ничком на тротуаре. Руки вытянуты по швам, ноги вместе. Словно стоял вытянувшись и упал. И только торчащая из-под лопатки рукоятка ножа пусть и выглядела бутафорской, была самой настоящей. Как и пусть фиолетовая, но реальная кровь, запекшаяся на светлой футболке.

«Кто и зачем убил зараженного?» – гласил заголовок. В комментариях всё сводилось к самозащите, и пальцы Радика подрагивали над клавиатурой. Он так хотел напомнить, что нож торчит со спины. Самозащита? Как бы не так!