По савинковской линии Федоров и Зекунов вместе с Фомичевым должны были выехать в Варшаву на доклад к Дмитрию Владимировичу Философову, Евгению Сергеевичу Шевченко и к Борису Викторовичу Савинкову. Под влиянием уговоров Фомичев, как видно, не пожелает вручить судьбу «своей» разработки кому-либо другому и должен выехать в Москву сам. Это даст крокистам возможность успешно провести переговоры и выпустить Фомичева обратно, который по приезде отразит положение дел в раздутом виде в нашу пользу.
Кроме Фомичева, кандидатами на посылку в Москву могли стать Жарин и Клементьев (по мнению КРО ГПУ, опасен был лишь последний).
Если савинковская организация, как предполагалось, обладает денежными средствами, то необходимо по возможности получение солидной суммы на организационные расходы и получение новых явок.
В случае беседы Федорова лично с Савинковым последнему необходимо задать вопрос о возможности доверия к некоему Кошелеву, находящемуся в Москве и якобы лично известному Савинкову. (Кошелев — агент ГПУ, старый друг Савинкова, который свел его с Перхуровым).
Должны быть проделаны и другие подготовительные мероприятия, к примеру, такие как посылка жене Шешени его карточки (снят в военной форме Красной армии) и др. Предполагался и приезд в Москву жены Шешени — Александры Павловны Зайченок[104].
Таким образом, приоткрыв в первую поездку лицо «Л.Д.», во второй крокисты решили белее подробно рассказать о ее деятельности и сообщить о наличии в ней фракции или группы, согласной идти на контакт с Савинковым. Чекисты понимали, что, пока Савинков лично не убедится о существовании в Центре России организации «Л.Д.», он не начнет серьезных переговоров.
В игру вводили Андрея Павловича Федорова. Направление официального сотрудника ГПУ в Польшу являлось весьма рискованным шагом, так как в то время в КРО еще не было полной уверенности в преданности Зекунова. Но все окончилось удачно. До Минска Андрей Павлович и Михаил Николаевич добрались как командированные сотрудники финансово-коммерческого управления Центрального управления лесной промышленности. В Смоленске их встретил Крикман, и после непродолжительного отдыха в ночь на 21 марта 1923 г. в районе Радошковичей они были переправлены через границу.
Еще до их приезда, 13 марта 1923 г., С.В. Пузицкий проинформировал С.С. Турло, что при возвращении из-за рубежа возможно будет еще несколько человек, которых необходимо было переправить в Москву по плану А.П. Федорова или М.Н. Зекунова, не ставя в известность ГПУ Белоруссии и ПП ГПУ по Западному краю.
В Варшаве по случаю приезда московских представителей было созвано специальное заседание Варшавского областного комитета «НСЗРиС». Согласно разработанному заданию Андрей Павлович подробно проинформировал о деятельности «Л.Д.», возникшей в конце 1921 г. из «осколков белых организаций». По его словам, организация широко разветвленная, ее люди работают в Артиллерийском управлении, Воздухфлоте, химической промышленности, Главлескоме и в ряде других военных и гражданских главков Москвы. Руководящее ядро состоит из бывших царских и белых офицеров, некоторые из них не прочь иметь связь с савинковским «НСЗРиС», но обо всем он не имеет права говорить.
Леонид Николаевич Шешеня, которого группа Леберальных демократов устроила на работу в военное ведомство, требовал в докладе выслать ему в помощь для переговоров с «Л.Д.» в Москву солидного представителя союза. При этом Андрей Павлович
ознакомил членов Варшавского комитета с фотографией Шешени в командирской форме Красной армии. Переговоры с «Л.Д.», ввиду отсутствия соответствующих полномочий и мандата у Шешени замерли. Леонид Николаевич писал, что им и Зекуновым в Москве для поднятия авторитета Савинкова в глазах лидеров «Л.Д.» создан Московский революционный штаб «НСЗРиС».
Члены Варшавского комитета с удовлетворением отнеслись к докладу Шешени и сообщению Андрея Павловича и постановили: «В контактные переговоры с ЛД. вступить, попытавшись довести их до благополучного конца и командировать от Варшавского областного комитета в Москву для переговоров И.Т. Фомичева, предоставив ему широкие полномочия»[105].
Остался доволен московскими друзьями и второй отдел Генштаба Польши. Доставленный им «шпионский материал» поляками был одобрен. В знак благодарности за доставку «ценных» документов Экспозитура № 1 гарантировала Андрею Павловичу и другим членам московской организации беспрепятственный проезд по территории Польши, выдачу паспортов и содействие в получении французских виз в случае поездки в Париж.
Варшавская резидентура ИНО ГПУ 23 марта 1923 г. сообщила заместителю начальника КРО ГПУ Р.А. Пиляру о предполагаемом отъезде в Москву И.Т. Фомичева, отмечая, что в савинковских кругах царит полное уныние вследствие отказа поляков и французов в дальнейшем поддержки их организации. 18 февраля Философов ездил в Париж, откуда вернулся с сообщением, что ему окончательно отказано в дальнейших субсидиях. Эта перемена курса вызвана более благоприятным отношением официальных французских кругов с Советской Россией.
Принято решение работать самостоятельно. Существовало и такое мнение: что если ЦК «НСЗРиС» придет к убеждению, что дальнейшая работа бесцельна, то откажется от борьбы с советской властью. Выяснить действительное положение в России должен был Иван Терентьевич Фомичев.
Из Петрограда Фомичев получил письмо от некоего Н.В. Кано-нова, который предлагал ему приехать туда по адресу: Петроградская сторона, ул. Церковная, д. 9, кв. 2. Там он мог застать или Канонова, или некоего Н.Э. Пузуля. Предполагалось, что Фомичев возьмет с собой в Москву агента ГПУ, который явится под фамилией Бурсо-ва на квартиру Визнера по адресу: ул. Малая Лубянка, д. 12., кв. 7. Он должен заявить о себе после своего приезда в Москву, который состоится в первых числах апреля.
ИНО ГПУ сообщалось, что у Фомичева имелись очень широкие полномочия для проверки деятельности местных ячеек савинковской организации. Отъезд его из Вильно ожидался 23–25 марта. К Бур-сову предлагалось отнестись с полным доверием[106].
6 апреля 1923 г. Варшавская резидентура вновь подтвердила свою информацию в отношении Фомичева. Решение о поездке принято Философовым после его возвращения из Парижа[107].
В это время, помощник начальника 6-го отделения КРО ГПУ Н.И. Демиденко сообщил С.В. Пузицкому о стремлении антисоветских группировок перенести свои руководящие центры на территорию СССР, рассчитывая развивать борьбу с советской властью медленным и осторожным темпом, отчасти рассчитывая «на само-изжитие» партии и власти[108]. Это предположение высказывалось по информации, полученной по результатам заседания областного комитета «НСЗРиС» в Варшаве, которое состоялось в составе Фило-софова, Клементьева, Жарина, Дорогунина и Фомичева. Оно проходило в присутствии двух секретных сотрудников ОГПУ. В ходе заседания было вынесено постановление, о создании в Москве комитета действия и пропаганды с непосредственным подчинением ЦК «НСЗРиС» на правах областного.
Иван Терентьевич указал на необходимость перенесения центра тяжести работы в Москву, куда предполагался окончательный переезд Фомичева, Клементьева и Дорогунина. Преследовалась цель: руководство стихийным антисоветским движением. Чрезвычайные виды возлагались на ожидавшуюся смерть Ленина, которая должна ускорить разложение и падение советской власти[109].
13 апреля 1923 г. Н.И. Демиденко получил из Минска от А.П. Федорова зашифрованную телеграмму, в которой сообщалось, что Андрей Павлович прибудет в Москву вместе с Фомичевым почтовым поездом, в связи с чем он просил приготовить комнату.
