Они сидели перед мониторами, а за их спинами расхаживал, давая советы, опытный стрелок матрос Цы.
– Господи, сегодня, 18 сентября 2198 года, молим тебя. Боже, благослови всех на борту корабля Военно-Космических Сил ООН «Дерзкий», благослови наш полет, ниспошли нам здоровье и благополучие.
«Аминь», – пронеслось по залу. Я по-прежнему по вечерам читал перед ужином молитву, хотя надежда на то, что Господь нас спасет, таяла с каждым днем.
– Внимание, – обратился я к собравшимся. – Часа через три я отключу реактивные двигатели. К этому времени наш корабль достигает предельной скорости и далее будет лететь по инерции к Солнечной системе.
– У нас кончилось топливо? – с тревогой спросил старик Оваух.
– Немного топлива мы оставили для маневров, мистер Оваух, – объяснил я.
– А если использовать все топливо, можно увеличить скорость? – спросил мистер Пирс.
– Можно. Но тогда при необходимости мы не сможем маневрировать.
– Но ведь главное – быстрее вернуться домой, – крикнул кто-то.
Я не собирался пересматривать принятое с такими муками решение, но кое-что объяснить пассажирам считал своим долгом:
– Первые сигналы о нашем местонахождении мы передали на Землю еще месяц назад. Они достигнут Земли на несколько десятилетий раньше нашего корабля.
Слово взял Крис Дакко. Он несмело поднял руку, и я ему кивнул.
– Если наши сигналы не дойдут до Земли, увеличение скорости бессмысленно.
Я вздохнул. Очень не хотелось продолжать этот разговор, но прекращать его было неразумно.
– Если мы сожжем остаток топлива, срок нашего полета сократится с семидесяти шести до семидесяти двух лет, – сообщил я без всякого энтузиазма. – Но лишить корабль маневренности нельзя. Все просчитано. Решение принято.
Подняла руку Елена Бартель. Слава Богу, поддерживается порядок. Никто не выкрикивает без разрешения.
– Сэр, неужели нельзя обойтись без маневров? С каким объектом может произойти столкновение?
– Хотя бы с астероидом. И при нашей скорости это верная гибель. – Воцарилась тишина. Я объявил:
– Дискуссия закончена. Мистеру Таеру и мистеру Аттани явиться на мостик через час после ужина.
Однако пассажиры не угомонились. Я старался этого не замечать. Когда стюард начал разносить пищу, ко мне подошел Цы.
– Сэр, а вы учли… – начал он нерешительно. Я хватил кулаком по столу так, что задрожала посуда, а мои старики соседи подскочили на своих местах.
– Прекратить! – заорал я. – Обсуждение закончено!
Цы моментально ретировался. На несколько минут разговоры в зале прекратились.
Ужин состоял исключительно из консервированных продуктов. Придется ждать не одну неделю того счастливого момента, когда наши посадки в залах и каютах гидропоники начнут приносить плоды. Работы было невпроворот, помогали все кто мог – главная трудность заключалась в том, что воду приходилось доставлять самим. Время от времени я сам старачся приободрить людей личным примером и вместе с ними таскал воду.
Растения росли с обнадеживающей быстротой, на них появились цветы. Каждый понимал, что от собранного урожая зависит его жизнь, и ухаживал за «огородами» с особой заботой. Уже появились крошечные огурчики, зеленые помидоры, бобы.
Мы с Эмметом Бранстэдом подсчитали, что необходимое количество овощей получим как раз к тем критическим дням, когда запасы консервов будут на исходе. И тогда придется довольствоваться весьма скудным количеством калорий. Однако все постепенно наладится: работа по расширению площадей новых «огородов» велась непрерывно.
В этот вечер никто за столом не решился завести со мной разговор, видимо, опасаясь вызвать очередной приступ гнева. Сразу после ужина я отправился на мостик сменить на вахте Касавополуса. Он отсалютовал мне с плохо скрываемым презрением и ушел, не проронив ни слова. В ожидании офицеров я связался с постом связи и потребовал доложить о ходе боевой учебы.
Уолтер Дакке, мисс Бартель и Деке делали большие успехи. У второго отряда – Ковакс, Жанна и еще один беспризорник по кличке Трещотка – дела обстояли гораздо хуже. Я вспомнил, каких неимоверных усилий стоило связисту Цы обучать тупых беспризорников, и пожалел, что так грубо обошелся с ним в столовой в присутствии всего экипажа. Это, конечно же, не укрепит его авторитет и осложнит и без того нелегкую задачу.
В дверь постучали. Не глядя на монитор, я открыл. На пороге появился Филип, встал по стойке «смирно» и по всей форме отдал честь.
– Гардемарин Таер по вашему приказанию прибыл, сэр, – доложил он сугубо официальным тоном. – Разрешите…
– Входите, – прервал я.
После нашей стычки прошло четыре дня. Филип не спеша отрабатывал в спортзале свои наряды; обращался ко мне строго официально, но без обиды. Это меня вполне устраивало, и я отвечал ему тем же.
– Не изволите ли присесть, мистер Таер? – подчеркнуто вежливо предложил я.
– Благодарю вас, сэр. – Он как деревянный сел в кресло перед экраном компьютера, точь-в-точь как новоиспеченный гардемарин во время своей первой вахты.
Поначалу я хотел как-то разрядить обстановку, но быстро отказался от этой мысли – такие попытки уже не раз приводили к непредсказуемым результатам. Хватит с Филипа моих заскоков, лучше сохранять дистанцию.
Через несколько минут снова раздался стук.
– Откройте, Филип, – попросил я.
– Есть, сэр! – Он вскочил как ужаленный.
Грегор Аттани встал по стойке «смирно» еще за порогом и отдал честь так красиво, словно долго тренировался перед зеркалом. Возможно, так оно и было.
– Разрешите войти на мостик, сэр! – почти продекламировал Грегор.
– Входите.
– Благодарю вас, сэр! – холодно процедил он сквозь зубы, почти не разжимая губ.
– Встаньте здесь, мистер Аттани, – попросил я. – Перед экраном.
– Есть, сэр! – ответил он тем же тоном.
С трудом подавив раздражение, я перешел к делу.
– Хочу, чтобы вы стали свидетелями отключения двигателей. С этого момента наш корабль будет лететь по инерции согласно расчетному курсу. Думаю, это вполне совпадает с вашим желанием присутствовать при столь важном событии. – Я взял микрофон. – Машинное отделение, приготовиться к отключению реактивных двигателей.
Касавополус ответил мгновенно:
– Есть, сэр. Машинное отделение готово. – Очевидно, инженер ждал с микрофоном в руках.
Моя рука нависла над кнопкой. И в следующий момент, набрав в легкие побольше воздуха, я нажал на нее. «Дерзкий» превратился в неуправляемый снаряд, несущийся в космическом вакууме со скоростью семьдесят пять тысяч километров в секунду. Если не произойдет непредвиденных столкновений, корабль достигнет Солнечной системы через семьдесят шесть лет. Оставалось лишь ждать, уповая на помощь. Если нас не найдут, при подлете к Земле я уже буду дряхлым старцем, если, конечно, доживу до этого счастливого дня.
– Да поможет нам Бог, – торжественно произнес я.
– Аминь, – взволнованно отозвался Филип.
– А теперь вернемся к своим повседневным обязанностям. Мистер Таер, вы проверили расписание дежурств в отделении регенерации?
– Так точно, сэр.
– Начали обучать навигации кадета?
– Да, сэр, вчера. Штудируем учебник «Начала астронавигации».
– Хорошо. – Вообще-то инструкции кадетам и гардемаринам обычно дает лейтенант, но таковых на корабле нет, а Филип отлично разбирается в навигации. И дело даже не в этом. Просто Грегора некому учить, кроме Филипа. От глубокомысленных замечаний по этому поводу я воздержался, вовремя сообразив, что они ни к чему. – Все. Можете идти.
– Спасибо за приглашение, сэр, – вежливо попрощался Филип, отдал честь, лихо повернулся на каблуках и вышел.
Грегор ничего не сказал, но отсалютовал по всей форме, как и Филип.
Итак, главные дела сделаны! Овощи посажены, новый экипаж укомплектован, бунт подавлен, корабль полным ходом возвращался домой. Потянулась нудная рутина.
Почти все, кто находился на борту, разносили воду по каютам для полива драгоценных овощей. Новые члены экипажа обучались – пока на тренажерах – стрельбе из лазерного оружия, а также выполняли более прозаическую и неинтересную работу: стояли вахты, стирали белье, готовили пищу.
