— А если я добьюсь согласия на осуществление этого проекта? — осторожно спросил Швенд.
— Я ставлю единственное условие,— быстро сказал Чиано.— Дать мне возможность немедленно выехать в Южную Америку. И оставьте за мной должность главного агента вашей операции. С моими связями я сделаю чудо.
— Полагаю, такой выезд можно было бы легко организовать,— сказал Швенд.— Но вместе с тем я имею сведения, что Кальтенбруннера интересуют некоторые материалы, которыми располагает господин министр...
— Например? — живо повернулся к нему Чиано.
— Например, разная государственная переписка, собственные дневники господина графа, мемуары.
— Вся наша переписка, важная понятно, у генерального секретаря партии Стараче. Ему дуче доверял больше всего. Но там нет ничего интересного, уверяю вас. Что же касается моих дневников, то их тоже нет.
— Совсем?
— Совсем. Не существует в природе. Все здесь,— Чиано показал себе на лоб.— Колоссальный материал. Я знаю, что интересует Кальтенбруннера. Ему нужны материалы, компрометирующие Гитлера и Муссолини. Передайте, что я обещаю послать ему первый же вариант своих мемуаров, за которые сяду по приезде в Южную Америку. Обещаю не медлить.
— Могли быть документы, которые компрометируют не только Гитлера и Муссолини, но и других государственных деятелей,— нажимал Швенд.
— Например?
—Ну... — Швенд сделал паузу. — Ну, скажем, какие-то английские письма к дуче.
— К дуче? — Чиано беспокойно посмотрел на Швенда. — Вы сказали — английские письма к дуче?
—Да. Я сказал — английские письма к дуче. Несколько писем, пересланных неофициальным путем.
— Святой Доминик! — Чиано тяжко вздохнул. — Вы знаете больше, чем я думал.
— Вы тоже, — Швенд усмехнулся.
— Но этих писем никто никогда не достанет, — поспешно сказал Чиано.
— Почему? Они очень пригодились бы нам.
— Письма прячет сам дуче. Он возит их с собой, как ладанку.
— Муссолини не имел этих писем. Его неожиданно арестовали, и письма были где-то спрятаны.
— Очевидно, у Стараче. А может быть, у той девки, у Петаччи.
— Но вы же знаете их содержание?
— Да, я знаю их содержание. Единственный человек в Италии, кроме дуче. Даже Эдда, которой он во всем доверяет, не догадывается о существовании этих писем.
— А донья Ракела?
— Что вы! Дуче позволяет ей только стрелять из ружья в скворцов. Это единственная привилегия, которой пользуется его жена.
— А Кларетта Петаччи?
— Эта девка? Никогда. Она будет держать портфель с письмами сто лет и даже не заглянет в него. У нее в голове иное. Знаю я один. Кроме самого дуче, ясное дело. Все письма — в этой голове. — Чиано снова коснулся своего выпуклого лба. — Лежат, как в сейфе.
— И они тоже поедут в Южную Америку? — равнодушно спросил Швенд.
— И они тоже поедут, — охотно подтвердил Чиано. — Поедут, чтобы лечь на страницы моих мемуаров. Потомкам интересно будет узнать, как обманывали друг друга их деды. Не правда ли, господин Швенд?
— Наверно, так. В Берлине я доложу герру Кальтенбруннеру о нашей беседе.
— Паспорта для выезда — и первый же экземпляр мемуаров взамен, — напомнил Чиано.
— Да, да, — сказал Швенд. А сам смотрел на голову Чиано и думал: эту голову выпускать целой никуда нельзя.
В горах их ждал транспортный самолет «юнкерс-52». Швенд познакомился с графиней Чиано, высокой брюнеткой с усмешкой Джиоконды на тонких губах. Он не знал, что на эту усмешку Эдда Муссолини затратила несколько лет настойчивой тренировки. Летчик доложил о готовности машины. Швенд пригласил высокую семью садиться. Сам он сопровождал супругов Чиано до столицы. Мешочек с бриллиантами перешел в руки Эдды, обеспечив с этой самой минуты Швенду симпатию не только графа, но и его жены.
Прибыв в Германию, супруги остановились в Оберальмансгаузене, на берегу озера Странсбергзее, в небольшой вилле. Швенд тоже поселился с семьей Чиано, став на какое-то время ее мажордомом.
Через день он побывал у Кальтенбруннера и вернулся в Оберальмансгаузен с фальшивыми уругвайскими паспортами для всей семьи графа.
— Только никому ни слова,— предупредил он Чиано.— Помните обещание, которое вы дали через меня герру Кальтенбруннеру, и никому не говорите об отъезде.
— Даже Эдде?
— Никому — это значит «никому, кроме жены», — усмехнулся Швенд. — Господин министр хорошо знает это золотое правило государственных деятелей.
В тот же вечер Эдда Чиано позвала Швенда на свою половину и взволнованно сообщила ему «новость»: они едут в Южную Америку. Галеаццо уже все устроил, и она наконец свободно вздохнет от надоевшей войны. И их дети будут в безопасности. Слава богу! Не согласится ли господин Вендинг поменять им на испанские песеты несколько миллионов итальянских лир? Очевидно, у господина Вендинга в столице связи, и ему это легко будет сделать. Она же одинока в этой стране, ей здесь никто не может помочь.
— Я бы с радостью, — вздохнул Швенд. — Но сумма велика. Сколько, вы говорите?
— Семь миллионов.
— Это очень большая сумма. Я дам вам совет. На завтра вас приглашает к себе фюрер. Он вас любит. Вы обворожительная женщина, к тому же дочь его лучшего друга. Попросите его об этой маленькой услуге.
— И вы думаете, что фюрер найдет время позаботиться обо мне?
— Убежден!
Совет оказался подходящим. Удивленный Гитлер, услышав странную просьбу Эдды, начал выспрашивать, зачем ей в Германии испанские песеты. Болтливая Эдда не удержалась и рассказала фюреру о намерении мужа выехать вместе с семьей в Южную Америку, где он мог бы спокойно писать мемуары, которые покажут его перед миром таким, каков он в действительности, — интеллигентным, умным, благородным.
Судьба графа Чиано была решена. Как и Швенд, Гитлер не мог отпустить на все четыре стороны голову, начиненную тайнами, сотой части которых хватило бы для того, чтобы полностью опозорить его, Адольфа Гитлера.
Воля Гитлера и воля неизвестного человека по имени Швенд сошлись в одной точке. Точкой этой была голова графа Чиано, которая так красиво сидела на классической римской шее. Голова с исключительной памятью. Голова с волосами, натертыми китайской травой.
В Северной Италии, в городе Сало, на берегу озера Гарда, Муссолини, поддержанный эсэсовцами генерала Вольфа, организовал марионеточную Итальянскую социальную республику. Он снова играл роль большого государственного деятеля. Восстанавливал фашистскую партию. Граф Чиано был приглашен в Итальянскую социальную республику. Издерганный долгим сидением в Оберальмансгаузене, испуганный провалом попытки бежать в Америку, Чиано готов был ехать хоть к черту в зубы, лишь бы только выбраться из этой Германии, где, он хорошо знал это, на него уже давно точили зубы и Борман и Гитлер.
Второго ноября, сойдя с самолета на аэродроме близ Вероны, Чиано был арестован и отвезен в тюрьму Скальчи. Он оставил тюрьму лишь как один из подсудимых в процессе Муссолини, который происходил в старинном замке Кастель Веккио.
На рассвете седьмого января сорок четвертого года залп карабинеров оборвал жизнь бывшего графа, министра и зятя дуче.
Судьба Чиано перестала интересовать Швенда сразу же после того, как были аннулированы уругвайские паспорта. Часть своей миссии он выполнил. Осталось главное: выудить у Муссолини письма.
Руководитель «операции Бернард» вернулся в замок Лабер. Там его ждало письмо. Старый друг писал Швенду, что хотел было немного прогуляться по Швейцарии, но состояние здоровья не позволяет ему это сделать. Поэтому Швенда просили тоже отложить свою прогулку.
Швенд был удивлен. Что произошло в Лондоне? Почему пришел такой удивительный приказ?Потом он успокоился.
Так будет даже лучше. Он имеет теперь время для тщательной подготовки, чтобы действовать потом быстро и решительно, а не терять время, как потерял с графом Чиано. Снова видели Швенда на пышных раутах в безукоризненном вечернем костюме, с белым галстуком-бабочкой над белым пикейным жилетом. Снова мелькали в просторных апартаментах замка типичные римские валютчики — гиголо — с пьяцца Колонна вместе с финансовыми тузами Германии, Италии и нейтральной Швейцарии. Лилось шампанское. Опустошались батареи бутылок «мартеля» — самого дорогого французского коньяка. Немцы цедили пиво, привезенное из Баварии, итальянцы — вино с содовой водой. Мрачное одиночество занятых делами мужчин все чаще украшали своим присутствием женщины. Светловолосые немки с толстыми от чрезмерного употребления кофе ногами, сдержанные итальянки из северных областей, важные римские матроны и тонкоплечие девчонки из итальянских портовых городов. Стали бывать в замке Лабер и синьоры из семьи Петаччи.
