Француза не было. Он остался по ту сторону железной громады поезда, отрезанный от друзей. Неудачно начал мосье Риго партизанскую жизнь. Лучше бы уж он и не начинал ее совсем...

Мосье Риго вынырнул из темноты, как водолаз из моря. Он проскользнул между двумя цистернами, перепрыгнул проволоку и упал на землю возле Михаила и Корна, словно вокруг был день и каждый шаг можно было рассчитать с точностью до сантиметра.

— Цистерны полны горючего,— прошептал он.

— Откуда вы знаете? — Михаил не поверил.

— Запах. Кроме того, на тормозных площадках стоят вооруженные часовые. Я спасся лишь благодаря тому, что прицепился к какому-то железнодорожнику и таскался за ним хвостом по всей станции, пока не шмыгнул между цистернами.

— Отступать,— коротко приказал Михаил.— Поднимемся в гору. Оттуда обстреляем эшелон. Листовки вы разбросали?

— Да. Одну положил возле станции, одну сунул в будку стрелочника. Две отнес к самому тоннелю.

— Вы не имели права так рисковать.

— Я был осторожен, как канатоходец,— тихо засмеялся Риго.

Они стали карабкаться вверх. Гейнц и Михаил поднимались молча. Француз, возбужденный пережитым, все время гудел что-то себе под нос.

— Подумать только! — говорил он.— Человек морочил голову самому Гиммлеру, с помощью элементарного веретена предсказывал невероятнейшие вещи! И теперь он должен укрываться в темноте от глупого немецкого солдата. И удирать как заяц.

— Стоп! — скомандовал Михаил, когда они поднялись достаточно высоко.— Стреляем из автоматов. Я и Гейнц. Цельтесь как следует, Гейнц. Берегите патроны.

Две очереди ударили одновременно. Магазин в автомате Гейнца был заряжен трассирующими пулями. Стая маленьких огненных комет врезалась в цистерну, что стояла против станции. Михаил бил по цистерне соседней с паровозом. Пламя брызнуло, охватило пузатую посудину, добираясь до ее чрева, вытанцовывая на шишковатой спине. Партизаны бросились вверх по склону. Теперь надо было бежать — не от немцев, а от пожара. Сейчас начнутся взрывы. На сотни метров разлетится липкое пламя, загорится земля, камень, лес.

Сталинград был здесь! Он ревел и клокотал красным пламенем в горном ущелье.

— Сталинград! — закричал Михаил.— Да здравствует Сталинград!

Его товарищи тоже кричали — каждый на своем языке:

— Да здравствует Сталинград!

А внизу гудело пламя, и цистерны взрывались, как вулканы, и горы гремели и качались от могучих ударов.

СТРАНА БЕЗ ТАЙН

Успех порождает доверие. Заслуги Швенда в поисках Муссолини были до такой степени очевидны, что когда в Италию прибыл личный представитель Гиммлера доктор Дольман, чтобы освободить из-под домашнего ареста дочь Муссолини Эдду и ее мужа, бывшего министра иностранных дел графа Чиано, то первым, к кому он обратился за помощью, был доктор Вендинг, он же Швенд.

Дело было достаточно трудным даже для Швенда.

Эдда Чиано вместе с мужем и детьми находилась под домашним арестом в одном из домов богатого графа. Ей была разрешена ежедневная прогулка с детьми, но только под опекой офицера тайной полиции. С графом Чиано было еще хуже. Днем и ночью его охранял отряд карабинеров и, кроме того, несколько тайных детективов. Он не имел права выходить из дому.

Можно было захватить особняк, бросив на него отряд эсэсовцев, посадить графа с семьей на самолет и вывезти в Германию. У Дольмана была телеграмма: «Фюрер приглашает графиню Чиано вместе с детьми в Германию как своих почетных гостей».

Но у этого плана был один очень существенный изъян: стрельба. Проклятые итальянцы теперь, после истории с похищением дуче, обязательно начнут палить из карабинов.

Это было тем более неприятно, что немцы фактически господствовали в Риме уже несколько дней. После бегства правительства маршала Бадольо в Пескарру после того, как маршал Кавилья подписал акт о капитуляции, Рим был объявлен открытым городом. Открытым, ясное дело, для немцев. Но название открытого города обязывало к известному порядку, к какой-то тишине. Хотя бы на первые десять — пятнадцать дней.

Швенду сказали, что он не имеет права рисковать. Да он и сам знал об этом, знал, каким доверием пользовался граф Чиано у дуче, знал, что Эдда Муссолини выполняла у отца роль личной советницы, и потому не имел права ставить ее жизнь в зависимость от случайной пули.

Надо было избежать выстрелов. Надо было обойтись фунтами.

Снова был пущен в действие проверенный механизм подкупов. Через посланца графини Чиано Швенд дознался о цене, которую назначают карабинеры за каждый не нажатый своевременно спусковой крючок. Тариф был невысокий: тысяча фунтов.

Вечером на следующий день посланец пришел, чтобы получить деньги. Договорились, в котором часу к дому подъедут машины. На прощанье синьор подал Швенду кожаный мешочек — такой тяжелый, что тот чуть не выпустил его из рук.

— Графиня Чиано очень просила,— сказал комендаторе,— чтобы вы довезли эту вещь целой до Германии. Дело большой государственной важности.

Настоящий джентльмен никогда не станет проникать в чужие тайны, особенно если речь идет о тайнах женских. Но настоящий разведчик никогда не станет верить ни одной женщине, хотя бы она была графиней или императрицей. Как только посланец Эдды Чиано ушел, Швенд занялся мешочком. Многочисленные печати не могли беспокоить того, кто был знаком с подделкой английских фунтов. Сургуч треснул под сильными пальцами Швенда. Острый нож проворно перерезал ремешки, которыми был опутан мешочек. Швенд взял мешочек за нижние уголки, быстро перевернул над столом и вытряхнул все, что в нем было.

То, что он увидел, ослепило его больше, чем ослепили когда-то доктора Гйотля сундуки с золотом и американскими долларами. На доску стола с сухим шорохом посыпались сияющие зернышки бриллиантов. Они ударялись о стол, подскакивали, сверкали против света, как огненные брызги, и, прижатые собственным весом, покорно ложились на неудобном деревянном ложе. А на них уже сыпались новые и новые брызги огня.

Метеоритный дождь затих. Бриллианты лежали на столе горкой. Швенд торопливо стал сгребать их обратно в мешочек. Он чувствовал под пальцами их твердые грани, их выпуклости, их вес. Каждый бриллиант весил не меньше восьми — десяти каратов. Швенд попытался подсчитать их стоимость. Сумма даже испугала его.

Что же, он вручит мешочек графине Чиано целым и невредимым. Он купит доверие дочери Муссолини за украденные у итальянского государства бриллианты, как купил доверие немцев за фальшивые фунты стерлингов, сфабрикованные доктором Гйотлем.

На следующее утро в восемь часов возле дома на виа Тассо стояли два черных лимузина: могучий «паккард» и аккуратный просторный «шевроле». Обе машины имели итальянские регистрационные знаки. За рулем сидели два чернявых молодчика, одетые в гражданское, у обоих, если спросить, нашлись бы итальянские шоферские удостоверения.

Из дома вышел Швенд. Темный костюм сидел на нем идеально. Плащ был перекинут через руку, как у римского франта. Черная шляпа выгодно оттеняла бледное продолговатое лицо с мощными челюстями. Швенд сел в «паккард». Открытая шофером передняя дверца осталась незамеченной— Швенд отдавал предпочтение заднему сиденью. Он знал, что, по подсчетам статистики, семьдесят шесть процентов смертности при автомобильных катастрофах приходятся на передние места и только двадцать четыре — на задние. Кроме того, сзади всегда легче спрятаться от любопытных глаз. И потом: джентльмены никогда не ездят рядом с шоферами.

«Шевроле» обогнал машину Швенда. Водитель знал, где искать графиню. Можно было беспокоиться лишь об одном: не поднимет ли все-таки офицер охраны тревогу? У Швенда задача была посложнее: ему нужно было выхватить из-под стражи самого графа.

Карабинеры, стоявшие у дверей, видели, как на улице тихо остановился черный «паккард». Однако их внимание привлекли в это время какие-то украшения на стенах дома — вензеля, которых они раньше почему-то не замечали.