А разве он, Генрих Дулькевич, не хочет домой? Как его товарищ Франтишек Сливка, который, должно быть, уже давно в своей Праге сочиняет песенки и ест кнедлики в тихой ресторации. Как Михаил Скиба, который поедет на свою Украину, как только закончит работу. Земля ничья. Но такая ли уж она ничья? И не приходится ли все-таки бороться за нее? И враги, несмотря ни на что, существуют на земле. Существуют до сих пор. Пока жив хотя бы один фашист, спокойно не усидишь дома. А он, Генрих Дулькевич, просто не может добраться домой, пока околачиваются по белу свету фашисты, пока продолжается разбой.

Дождь доводил его до бешенства. На груди собралось целое озеро стоячей воды, прямо какое-то болото, но Дулькевич боялся шевельнуться, не решаясь хоть немного струсить с себя эту слякоть, и вода струилась с твердого козырька конфедератки, создавая перед лицом мутную, шевелящуюся, куда-то плывущую преграду.

Возможно, она, эта преграда, и помешала пану Дулькевичу увидеть, как в окне, под которым он стоял, выросла мрачная фигура, как занесла она что-то кривое и корявое над головой и ударила в раму, в стекла, ударила, словно прямо в темя пану Дулькевичу.

Он не увидел фигуры, и никто не мог увидеть; все они стояли слишком далеко друг от друга, да еще ближайшим соседом Дулькевича оказался слепой Макс.

Гильда вместе с Поповым уже ломились в парадное, грохот стука доносился откуда-то издалека, совсем глухо, будто с того света. Женщина что-то кричала, но голос у нее был слабый и почти неслышный.

А может быть, так только казалось пану Дулькевичу? Может быть, он попросту позабыл все, что происходило мгновение тому назад, как забыл даже о струйках воды, стекающих с твердого козырька, забыл и ощущение мокрой холодной жабы на груди, ибо сверху прямо ему на голову упал режущий звук разбитого стекла и в звяканье разбитого стекла, в треск сломанной рамы, в дикий крик, разорвавший тишину над головой пана Дулькевича, впутался новый звук — знакомый и до ужаса страшный: короткий гром автоматной очереди.

КТО ИСКАЛ, А КТО НАШЕЛ

Совершенно сонный сержант без видимой охоты выслушал Юджина.

— Вряд ли до утра что-нибудь удастся сделать,— сказал он, зевая.

— Приведите в действие свои заржавелые спросонья шарики,— посоветовал Юджин, довольно выразительно помахивая перед лицом сержанта своими здоровенными кулачищами.— Или вы, может быть, считаете, что нам просто нужны десять дураков для танцулек в ночном клубе? Речь идет о важной операции. В городе обнаружен отряд вооруженных эсэсовцев!

Сержант почесал затылок:

— Какие там эсэсовцы! Войны уже давно нет.

— Зато у меня сохранилась вот эта штуковина,— Юджин поднес к самому его носу свои кулаки.— Сию же минуту давайте мне людей, а не то рискуете возвратиться в Штаты таким, что вас не признает даже родная мать!

— Все равно я без лейтенанта не могу,— сержант довольно равнодушно отнесся к посулам Юджина.

— Где ваш лейтенант? Давайте его да побыстрее.

— Лейтенант там, где ему положено,— спит у себя на квартире.

— Поехали к нему!

— Я не знаю, где он живет.

— Телефон есть?

— Есть.

— Так какого ж черта! Звоните!

Сержант подошел к телефону и принялся звонить. На коммутаторе тоже, вероятно, спали, ибо долго сержанту никто не отвечал. Когда же наконец прозвучал ответ, то он, видимо, был довольно витиеватым и забористым, так как сержант зажал трубку рукой и несколько минут выжидал, пока телефонист перебесится. То же самое повторилось и с лейтенантом. Сперва он просто не брал трубки. Когда же подошел, то долго не мог сообразить, о чем речь. Сержант терпеливо объяснял ему ситуацию. Наконец он сделал с трубкой то же самое, что во время разговора с телефонистом, и повернулся к Юджину:

— Он послал вас...

— Можете не продолжать,— забирая у него трубку, сказал Юджин и заревел невидимому собеседнику:—Эй вы, тютя с утиным носом! Хватит упражняться в красноречии! Это говорит Вернер, лейтенант Юджин Вернер из миссии «Пейпер-Клипс»! Ах, вам это ничего не говорит? Наконец-то я встретил хоть одного человека, который ничего не слыхал о миссии «Пейпер-Клипс»! И вас абсолютно не интересует это идиотское название? У нас с вами много общего, лейтенант. Меня оно тоже не интересует. Но тем не менее речь идет о государственных интересах Соединенных Штатов! Может быть, и это вас не интересует? Ах, государственные интересы Соединенных Штатов у вас в одном месте? Ну что ж, тогда продолжайте спать. Я позабочусь, чтобы вы проснулись если не в военно-передвижной тюрьме, то хотя бы с новым званием: не лейтенанта, а сержанта! Что, что? Что мне от вас нужно? Вот это разговор! «Джип» и полдюжины парней, умеющих орудовать автоматами. Не вправе решать? А какого же черта... Ах, есть капитан? Я полюбил его еще до знакомства. Как, впрочем, и вас! Скорее давайте его телефон, мул вы, покрытый коростой, а не лейтенант.

Телефон капитана не ответил вообще.

— Ясно,— подытожил Юджин.— Капитан не такой дурак, как этот лейтенант. Он не спит, как свинья в соломе, а носится по Кельну в поисках развлечений. Мне нужно было бы иметь знакомых в психологической секции Службы информации, чтобы они рассказали о вкусах этого капитана, и тогда я нашел бы его в одном из ночных кабаков и гнал бы через весь город в одних подштанниках.

Он вновь принялся звонить лейтенанту, но тот решительно заявил, что если нет капитана, то он все равно ничего не сможет сделать, так как над ним есть еще и майор.

— Прекрасно, лейтенант! — прогрохотал в трубку Юджин.— Мы с вами до утра дойдем, пожалуй, до генерала Эйзенхауэра, а то и до самого генерала Маршалла! Дайте-ка мне майорский телефон.

У майора сон оказался не столь крепким, как у лейтенанта. Очевидно, роль играла разница в возрасте. Но до войны майор служил, скорее всего, либо в компании по распродаже земельных участков под могилы, либо держал лавчонку, так как страшно любил торговаться.

— А не могли бы мы перенести наш разговор на утро? — предложил он лениво.

— Вы слыхали о миссии «Пейпер-Клипс»? — с трудом сдерживая ярость, поинтересовался Юджин.

— Да, что-то такое слышал.

— Так, как вы считаете, могу я ждать до утра?

— Но ведь ночью все спят.

— Если спите вы — это еще далеко не все. Мне нужно немедленно выехать в город и провести операцию для миссии «Пейпер-Клипс».

— Сколько вам нужно человек?

— Шесть или десять солдат с машиной.

— А вы говорили с лейтенантом?

— Говорил, говорил, говорил! — закричал Юджин.— Послушайте, майор, я вас никогда не видел, но мне начинает казаться...

— Что вам начинает казаться? — лишь бы не говорить о деле, уцепился за его слова майор.

— Что у вас уши выше лба,— сказал Юджин.— И что вы мелкий торгаш, а не майор.

— Видите, лейтенант, еще совсем недавно я продавал таких, как вы, по центу за дюжину.

— Я подумаю о том, чтобы отныне цены на таких, как вы, устанавливали в военном суде! Завтра же с утра я буду у генерала и доложу о вашей позорной бездеятельности по отношению к миссии «Пейпер-Клипс»!

— Ладно,— сказал майор.— Передайте сержанту, чтобы он дал вам четырех автоматчиков, и не очень распускайте свой язык, а то я позабочусь, чтобы его вам пришили...

— Можете зашить себе...

Майор не пожелал дослушать, что именно ему предлагается зашить, и бросил трубку.

Сержант смотрел Юджину в рот, дивясь, что нашелся человек, который может в таком тоне разговаривать с их майором.

— Четыре человека и «джип»! И поехали!— сказал ему Юджин.

— Будь это во время войны,— попытался оправдаться сержант,— я б сам это сделал, но ведь нынче мир. Просто не верится, что могут быть какие-то операции... Нам частенько звонят по ночам, но мы всегда дожидаемся утра.

— Ну, ну,— подтолкнул его Юджин,— вы можете ждать хоть до второго Христова пришествия, а мы не можем. Шевелитесь, сержант! Вы, я вижу, позабыли, что такое солдат! Не мешает вам напомнить!