Вопрос был вполне обоснован: офицерская гулянка в зале набирала ход и размах, половина уже, наверное, не помнила изначального повода. Но вот чувствовался в её словах, позе и голосе некий подтекст. Надеюсь, он мне не почудился?
— Я плоховато знаю город. И самое уютное из известных мне мест — мой номер в этом заведении. Если вас не оскорбит такое предложение.
— Предложение само по себе не оскорбит, а в дальнейшем всё будет зависеть от твоего поведения.
— Можете не сомневаться, приложу все усилия, дабы удовлетворить вашим требованиям.
— Знаешь, больше всего любую настоящую женщину оскорбляет пренебрежительное отношение.
— Да разве ж можно пренебречь такой красотой, как формы, так и содержания?!
За разговором мы дошли до моей двери, и я приоткрыл её, пропуская даму вперёд.
— И ты готов подтвердить искренность своих слов? — Изира остановилась в полушаге от дверного проёма вполоборота ко мне, оставив между собой и косяком слишком узкую щель, чтоб можно было надеяться втиснуться в комнату, не задев её.
— Разумеется, — последнее из необязательных слов, что я успел проговорить, опуская правую руку на крутой изгиб бедра дамы, а левую — на дверной засов.
Таблетками из подарочка Арагорна я не пользовался, хоть один раз и мелькнула такая трусливая мыслишка. А вот к бальзаму под утро мы оба приложились основательно.
— Замечательная вещь! — прокомментировала контрразведчица последний глоток. — Производство открыть не планируешь?
— Да где там… — я сокрушённо махнул рукой. — Ни состава полного не знаю, ни, тем более, рецептуры. Так, основные компоненты. А жаль — такой был бы повод отпраздновать.
Я подмигнул женщине, которая сделала безуспешную попытку покраснеть (может, удалось бы лучше, будь на ней из одежды хоть бусы) и тут же перешла в контратаку:
— Ах ты ж, паразит. Тебе, значит, ещё какой-то особый повод нужен, помимо меня самой?
— Ну что ты, наоборот. Обычно такие редкие лакомства приберегают к особому случаю.
Тут она всё же немного порозовела и вернула разговор в конструктивное русло:
— Если бы ты отдал остатки бальзама, вместе с бутылкой, я могла бы озадачить парочку толковых алхимиков. Если заинтересуются — подойдёшь, расскажешь, что знаешь.
— Договорились. Только я ещё и одного из двурвов приведу. Они тоже бальзам пробовали и даже строили кое-какие предположения, исходя из национальных особенностей зельеварения.
— Ладно, приводи своего двурва.
По дороге на службу я заскочил к оружейнику. Простимулированный накануне материально мастер сделал десять наконечников вне очереди. Забрав заказ, я поблагодарил его за работу и лёгкой трусцой направился к плацу.
Демонстрацию «стрельбы с накачкой» решили провести ближе к обеду, за это время на стрельбище должны были соорудить по моим указаниям мишенное поле из набитых соломой чучел, изображающих атакующих орков, причём в трёх вариантах — слитный строй, пешая лава и «кавалерия» на волках. Ради того, чтобы я мог наблюдать за подготовкой, мы изменили план занятий. В частности — перенесли поход в лес на послеобеденное время, а на первую половину дня поставили занятия на тренажёрах и учебные стрельбы — пока ещё по неподвижной мишени.
Кстати, о мишенях. Идея насчёт подготовки мишенного поля потому была принята почти без споров и могла быть реализована так быстро оттого, что я уже дня три назад «продавил» реконструкцию стрельбища. Мой Спутник и я сам сошлись на мнении, что готовить армейских стрелков только по неподвижным мишеням — бессмысленно. Спутник был даже более радикален в этом вопросе. Компромиссным решением было учить бойцов по-старому до тех пор, пока не научатся определять расстояние до мишени и соответствующий угол возвышения, после чего — начинать тренировать в стрельбе по движущимся мишеням. Для этого требовалось значительно переделать стрельбище. Правда, с финансированием были некоторые проблемы, так что «планов громадьё» пришлось урезать. Вариант стрельбища с приближающимся к стрелковому рубежу массивом из полусотни мишеней, падающих при попадании, который должен был тренировать лучников отражать нападение на позицию, пришлось забыть. Я-то раскатал губу, рассчитывая, что использование магии позволит отказаться от большей части громоздкой, но точной механики и тем самым удешевить проект. Но мне быстро и популярно объяснили, где и в чём я был неправ. Да уж, реальная экономика в условиях развитой маготехники — это отдельная тема. Самым дешёвым был бы гибрид механики с магией, но и тогда дело влетало в копеечку.
Ладно, это всё лирика. Тем более что моё решение имело и неожиданный результат.
Около половины двенадцатого утра, когда мои бойцы как раз получили перерыв на отдых между тренажёрами и стрельбищем, на территорию учебной части проник не кто иной, как мой «любимый» служитель культа. Лерий Трясогузик уверенной походкой покатился к казармам. Я тихонько последовал в ту же сторону. Но, поскольку мне было идти гораздо дальше (колобка я опознал издали благодаря новым возможностям моего зрения), я застал данного типа уже в разгар проповеди перед новобранцами из числа пехотинцев.
— Орки — такие же носители разума, как и мы с вами. Всё, что им нужно — это возможность жить по своим вековым укладам. Степным кочевникам не нужны наши леса и наши земли. Вместо того чтобы проливать свою и чужую кровь, надо просто разрешить им свободное перемещение по нашим землям, выторговав такое же право для граждан империи на территориях орков. Естественно, без права поселения там. Мир и гармония вместо войн и насилия, новая эпоха…
Тут блуждающий по лицам взгляд жруна наткнулся на мою мрачную физиономию, и голос, сорвавшись на фальцет, пресёкся.
— Ты почему не в лесу?! — возопил проповедник после полусекундной паузы.
Кое-кто начал похихикивать — видимо, бойцы, слышавшие о нашем противостоянии.
— Говоришь, разрешить оркам кочевать по нашим землям?
— Да, ради предотвращения кровопролития и гибели…
— Цыц! Этот бред я уже слышал. Если забыть, с каким количеством оружия «мирные кочевники» отправляются в поход. Если даже забыть про «милую» привычку орков есть всё, что шевелится, невзирая на наличие разума у обеда. Если забыть про их религию, связанную с поклонением Хаосу, и то, как отнесутся наши боги к проведению хаоситских ритуалов на своей территории. Если даже поверить в то, что весь бред, который нёс Трясозадик, имеет под собой какое-то подобие достоверности, что само по себе указывает на необходимость помощи целителя, а именно — специалиста по разуму. Так вот, при соблюдении всей этой кучи невыполнимых условий — цыц, я сказал! Так вот, представьте. Около этого города останавливается на недельку кочующая орда из тысяч пятнадцати орков. Вы, разумеется, в курсе, что они считают орду по числу воинов, соответственно всего в этой толпе будет тысяч пятьдесят голов. Теперь представьте количество скота — тяглового, вьючного, верхового, дойного, мясного. И подумайте — неужели орки принесут фураж с собой? Представьте, что останется от полей после хотя бы трёхдневной стоянки орды в окрестностях и сколько людей умрёт с голоду ближайшей зимой?
— Орки не станут разорять поля, они уважают право собственности!
— Только среди своих. Что не принадлежит другому орку — то, по их закону, бесхозно и принадлежит тому, кто первый нашёл. Кстати, если «найдут» на полях работающих крестьян — то их тоже причислят к бесхозной собственности. Это всё, кстати, часть того «многовекового уклада», уважать который нас призывает это вот недоразумение ходячее.
Первоначальная оторопь у Лерия уже прошла, и он явно собрался продолжить проповедь, ошибочно решив, что я имел глупость начать аргументированную дискуссию с демагогом. Как же!
— Я что говорил насчёт подрыва боеготовности? А? Тебя через какую дырку выворачивать, смертничек?
— Это не твои бойцы! Много на себя берёшь, Страж!
— Не мои. Но именно они будут в бою стоять перед лучниками, закрывать их стеной щитов. И боеготовность этих воинов напрямую влияет на выживание тех, что отданы под мою команду. Ладно, надоело мне это.
