– Спасибо за приглашение. Я согласен, – легко воспринял просьбу купорена Харан, уверенный, что уже завтра утром навсегда покинет этот город. Так почему бы сегодняшний вечер ни провести в кругу здоровых и не кичливых людей, тем более, они его приглашают с охотой, а не он сам напрашивается к ним на вечеринку.

– Тогда так, – деловито заговорил Теслан. – Мы тут должны ещё праузы две подежурить, а потом в гетто. Если хочешь, походи с нами. Сегодня здесь спокойно. Поговорим о том, сём.

Благие мысли Харана уйти из города на следующий день после встречи с тескомовцами улетучились, как дымка с появлением збуна. Его в тот же вечер уговорили, а он беспечно поддался, при том удивляясь своей сговорчивости вступить в хирис – школу тескомовцев, и заодно стать бойцом звена Теслана, поскольку один из его состава сам становился купореном.

Два школьных года пролетели в упражнениях и заботах. Его доучивали читать и писать, владеть мечом, правилам поведения на дорогах, дежурствах в городах, вести поиск и погоню за людьми и путрами. Давали сведения из истории бандеки Сампатании, хотя она была, как утверждали многие, целиком надумана и фальсифицирована, так как некоторые, бывшие лет двести тому назад тескомовцами, слышали её по иному, чем о ней узнавали молодые бойцы.

В школе Харан получал много, но он стал ею тяготиться уже через полгода. Читать и писать он уже умел, многие преподаватели были далеки от требований к Педагогам и страдали косноязычием, а дурболеты любили бесконечно рассказывать о своём боевом прошлом, где без них, якобы, не случилось ни одно более-менее запоминающееся событие. Кроме того, появились откровенные враги в лице некоторых преподавателей. Особенно доставалось от грубостей Тикера, которому независимый нрав Харана почему-то не понравился с первого дня нахождения в хирисе.

Из-за всего этого под всяким предлогом Харан старался проводить время в купоре, где ему было и весело, и уютно, там его окружали друзья и разнообразие жизни.

Однако Тикер был настойчив в своих притязаниях, так что Харан стал подумывать об уходе из Тескома.

Помог случай.

Однажды, дежуря в составе купора в здании кугурума, Харан увидел, как, проходя мимо него, Правитель бандеки гит Гамарнак покачнулся, побледнел и едва не упал на пол, если бы он, выступив из круга своего поста, не подхватил его под руки.

Свита Правителя – члены Справедливого Сената, хотя и всполошились и бросились на подмогу бойцу, но все они знали, что у Правителя такие приступы не редки. Привыкшие к системам закалочных и восстановительных, сенаторы распорядились отнести Гамарнака в ближайшую из них, расположенную в самом здании кугурума, но Харан осмелился им возразить:

– Сейчас он придёт в себя, а вам, уважаемые сенаторы, следует отойти от него, чтобы это случилось быстрее, – заявил он уверенно и даже строго, и зачем-то, но мнению и недоумению сенаторов, положил пальцы своей руки на запястье Правителя.

Харан прощупывал пульс у потерявшего сознание человека. Этому он научился в Курнекании у одного престарелого врачевателя, тот не признавал никаких древних методов лечения и диагностики.

– У них всё делали машины, – разъяснял врачеватель слушателям. – Но что может машина узнать в человеке? Машина может лишь подсказать что там и как. А ты должен знать… Так узнай, как у человека бьётся пульс – этот признак жизни – и ты сразу скажешь, что с ним произошло, происходит и что можно ожидать в ближайшее время…

Конечно, с тем врачевателем можно было соглашаться или нет, но Харану понравился сам метод – просто и иногда действенно.

С Гамарнаком случилось именно то, где по пульсу можно было узнать причину его слабости и обморока, а также его состояние в данный момент и возможные последствия.

Правитель, по-видимому, находился в помещении с нехваткой кислорода. Выйдя из него, он глотнул его немного больше и потерял сознание. Вместе с ним там же провели время и сенаторы. Организмы у них были покрепче, но выглядели они также неважно – бледные, круги под глазами.

Когда Гамарнак стал приходить в себя, Харан и сенаторам настоятельно посоветовал при выходе из небольших помещений, где они провели какое-то время, не торопиться бежать куда-то.

– Иначе у вас будет происходить то же самое, – пообещал он им. – Не торопясь, вы появитесь там, куда стремились, чуть позже, зато вам хватит сил, чтобы не свалиться таким же образом.

Неизвестно, как восприняли сенаторы от простого бойца Тескома нравоучение по поводу охраны собственного здоровья, но в тот день Харану не дали даже закончить дежурство. Помощник Правителя, неулыбчивый и всегда озабоченный Дорьян, в присутствии ошеломлённого Теслана снял Харана с поста и баз задержки и лишних объяснений ввёл в громадный кабинет Гамарнака.

Правитель бандеки, глава Великого Кугурума, слуга Правдивого Сената и Четырёх Направлений и многого другого, сидел в свободной позе за невысокой кафедрой и долго с любопытством рассматривал, оставленного с ним один на один, молодого тескомовца.

Тяжелые веки гита прикрывали глаза, и Харан никак не мог определить их цвета и выражения. Он всегда мог кое-что прочесть в глазах собеседника, но, не видя их у Правителя, ему приходилось только теряться в догадках, о чём думает гит, изучая его так внимательно и долго.

Таким же долгим и обстоятельным состоялся разговор между ними. Долгим и опасным для Харана.

Гамарнак оказался проницательным и въедливым слушателем, так что Харану стоило большого труда не сбиться в пересказе своей биографии. В ней он представлялся добропорядочным поселянином с небольшим нэмом, ушедшим от обыденности по зову сердца побродить по свету, что не возбранялось, а у тех, кто понимал привлекательность путешествий, горячо приветствовалось.

Гамарнак оказался из последних, то есть понимающих, и живо интересовался бандеками и городами, пройденными Хараном, и остался доволен их живописанием.

Рассказывая о себе, Харан, естественно, не помянул ни о годах, проведённых в банде, ни о первоначальном и предыдущих выдуманных им именах…

Вообще, беседуя с Правителем и взвешивая каждое своё слово, Харан вдруг нашёл в описании собственного жизненного пути массу периодов жизни, требующих умолчания. А умолчание, как водится, не всегда сопутствует искренности.

Гит, по-видимому, что-то почувствовал в этих умолчаниях и в некоторых местах рассказа, где Харан пытался что-то похоронить поглубже, кривил на породистом лице губы, но, тем не менее, было видно, что он прощает человеку нежелание говорить о том, чего он не хочет выносить наружу.

Концовка разговора с Правителем, а о цели его Харан не догадывался, была для него совершенно неожиданной: Гамарнак предложил ему стать его личным врачом.

Пока вновь испеченный личный врач Правителя бандеки растерянно моргал глазами, неспособный от внезапности высказать и слова, в кабинет вошла…

Нет, тогда ему показалось, вплыла удивительная девушка.

Так Харан впервые увидел Гелину…

– Вот они! – вывел его из задумчивости и воспоминаний Ф”ент. – Сидят, шушукаются.

Харан посмотрел по направлению, указанному стехаром, и увидел не далее как в двадцати берметах широкий круг, организованный чинно сидящими существами. В них он тут же узнал охолохов. Клан несчастных разумных, верящих в сверхсущество, некое иллюзорное образование, обитающее, якобы, где-то между Землёй и Луной. Жилище его или местонахождение располагалось отнюдь не на искусственном спутнике, как можно было предполагать, а на некоем, не имеющем названия, естественном образовании: на Сколлапсированном Троне или даже на Самом Широком Седалище.

Все эти подробности Харан вычитал когда-то в книгах, найденных в библиотеках кугурума и родового хабулина Гамарнака.

Охолохов называли ещё как-то по-иному. В статьях о них делались намёки на особенные способности клана, когда они объединяются и создают коллективный разум, более мощный по сравнению с входящими в него индивидами.