Пожалуй, Харан, по-видимому, по-настоящему был для него тем, о ком упоминали служители Талисмана, выпроваживая его из клана:
– Ищи для себя среди людей единственного, кто может стать для тебя хозяином, наставником и другом.
Именно в таком сочетании и такой последовательности.
В нём на генном уровне ещё жило атавистическое отношение к человеку, как к хозяину. Ф”ент всегда ощущал зов предков и быстро привязывался к отдельным людям. Иногда это чувство его стесняло и вводило в заблуждение.
Однажды ему показалось – он, наконец, нашёл такого человека. Выбор его, скороспелый и наивный, пал на Кемеша, предводителя банды. Как он в нём ошибся! Кемеш оказался не столько хозяином, сколько тираном. А о том, что он когда-нибудь стал бы для него наставником и другом – не могло быть и речи.
Надеясь получить в лице Харана хозяина, стехару хотелось верить в получении от него знаний и умений не меньше, чем знал и умел сам Харан. Для того он должен выступить для стехара учителем и наставником, открыть или хотя бы приоткрыть некоторые тайны, в которых Ф”ент мог бы черпать знания.
Но всё же это не должно было влиять на их равноправные и, в конечном счёте, дружественные отношения.
Стехар понимал зыбкость своих притязаний, поскольку в Харане явственно просматривалась черта самостоятельности и некой отчуждённости, но и подвернувшийся случай не хотел упускать – их здесь, на острове, всего двое, так почему же не заложить сейчас между ними первый камень в основание тех отношений, которыми упивался стехар?
Мужчины встретились неподалеку от крутого склона возвышенности под кряжистым деревом с узловатыми корнями поверх земли, они как щупальца окружали ствол и давали возможность ему расти под ветрами, дующими здесь постоянно.
Человек и выродок сели на корни напротив и долго молчали, поглядывал один на другого, замечая изменения, произошедшие с ними за последние нелёгкие дни.
Ф”ент, каким его запомнил Харан в схватке с арнахами, раздобрел, потолстевшая спина его стала хуже гнуться, а обрубок хвоста уже не казался таким уж заметным элементом его экстерьера. Зато Харан, с точки зрения Ф”ента, выглядел усталым и каким-то заторможенным: медленная улыбка на губах, плавные движения и рассеянность, словно он постоянно о чём-то размышлял.
– Вот так бывает, уважаемый стехар, – Харан первым нарушил мерный рокот высокой воды в отвесных берегах Ренцы.
– Да уж, – согласился Ф”ент, роняя язык.
Харан, глядя на него, усмехнулся тягучей улыбкой. Вздохнул.
– Никогда не знаешь, что тебя может поджидать в, казалось бы, простейшем положений дел. Последний год меня вообще, похоже, словно что-то преследует, насылая не одно, так другое. И из одной не слишком приятной истории попадаю в другую, ещё более неприятную. Цепочка своеобразная получается…
Харан сделал ладонью рубящие движения, показывая последовательность неприятностей.
– Да, уж если они начались, – поддержал стехар, – то идут одна за одной. Но… – Ф”ент словно задумался, на самом деле ему хотелось вызвать Харана на откровенный разговор, ради чего он и устроил эту встречу. Да и сам Харан, почувствовал он, не против что-то поведать ему своё, а значит, интересное. – Но почему так у тебя случилось?
– Да уж, случилось… – Харан погрустнел. – Не знаю даже как назвать. Случилось или так и должно было быть? Прошлой осенью я ушёл из Габуна не по своей, как ты понимаешь, воле. Мне пришлось кое-кому испортить физиономию… Правда, не в том дело, наверное. Честно говоря… – Он надолго замолчал. – Тут другое. Я всю жизнь мечтал побывать в районе Суременных гор… Ну, конечно, кого ни спросишь, каждому хотелось бы там побывать и посмотреть на зримую подвижку передовой стены, на этот пресловутый Край… На каскады водопадов, причудливые контуры… Незабываемая картина, стехар! Она стоит многого… Был ли я там? Был. О том и рассказываю. Приёмный отец Гелины, правитель бандеки Гамарнак, дабы избежать назревающего скандала вокруг его канилы, ухватился за мою мечту и решил хотя бы на время избавиться от меня. Самому и, главное, избавить от меня Гелину, чтобы страсти и сплетни вокруг неё поулеглись. А они разрастались, как снежный ком. Трепали её имя кому не лень. Находились какие-то очевидцы, свидетели чего-то там… Всё, кроме правды. Гамарнак позвал меня… Мне думается, сам он был не против моих непростых отношений с его дочерью, но мой нэм перечеркивал всё. Гиты не любят таких знакомств, и мне могло это выйти боком. Поэтому он позвал меня, и предложил сходить к Суременным горам…
– Вон оно что! – искренне удивился Ф”ент. – Посмотреть?
– Нет. Не просто посмотреть… Естественно, не из праздного любопытства, а, как бы это правильно сказать… В общем, пойти и кое-что не только посмотреть, но и выяснить. К тому же я был не один, со мной пошли семнадцать разумных. Хороший поначалу отряд был. Потом, к сожалению, дела у нас пошли хуже. У кое-кого амбиции взыграли… Кто входил в отряд? Четыре человека, остальные путры и два вьючных торна. Не хочу тебе говорить о цели нашего похода к горам, но скажу, что в горы нас не пустили. Кто? Сейчас скажу… Мало того, дважды нам довольно чувствительно дали под зад коленом. В первый раз мы не успокоились…
– Кто дал-то? Не пустил вас? – оживился Ф”ент, подумал: – «вот она – тайна, быть может».
– Честно скажу, не знаю, кто они были. Как будто люди, но эта внешняя схожесть обманчива. У них многое есть не от людей. Особенно поразили нас их глаза, расположенные почти на висках. – Харан, погружённый в воспоминания, не заметил, как вздрогнул от его слов Ф”ент и поджал под себя обрубок хвоста. Человек продолжал медленно говорить: – Ни у кого из людей и у большинства разумных таких глаз не бывает. Они могут, как мне показалось, прожечь взглядом насквозь и видеть то, что делается у них за спиной. Да… На вид они совсем неказистые, чуть выше тебя, и одеты практически так же, как и мы. На груди у них какие-то тарелочки висят. Такие вот – с пол ладони…
– Это он! – подскочил на месте Ф”ент и сделал охотничью стойку.
– Кто? – опешил Харан и тоже поднялся, и стал озираться в поисках предмета, вызвавшего восклицание и настороженность стехара.
Он никак не подумал о неожиданном движении Ф”ента как о реакции на описание им жителей Суременных гор.
– Это он, – повторил спокойнее Ф”ент. – У нас в банде Кемеша… Ты же знаешь? Свим освободил меня от него. Так вот, у нас там был подобный человек. Может быть, и не человек… Но с такими же странными глазами. Он носил на груди блюдечко на толстой цепочке. Да, да, такое, как ты показал. Он ни с кем напрямую не общался. Покрутит глазами своими в разные стороны, даже страшно на него смотреть, и не ответит, если к нему обратиться.
– Почему?
– Кемеш говорил, что и не ответит, не слышит он как будто наших вопросов. А однажды Кемеш проговорился, а может быть, ничего о том человеке не зная, сам придумал. Будто бы сурмяне, так он называл сокланников того человека, потомки выживших людей после падения города-спутника на Землю.
– Так и говорил? – с недоверием отнёсся к сообщению стехара Харан.
– Да, так. И ещё. Будто там, в Суременных горах, где-то в центре самом у них своя бандека. С другими странами они не знаются. А блюдце – знак, заменяющий ему средство связи, для узнавания себе подобных, и как личная метка и даже оружие. Ты вот не очень веришь. Я тоже ему, Кемешу, тогда не поверил, потому что Кемеш к сурмянину относился не очень почтительно, как к обычному оприту. А звали его… Да, звали. Я потому Кемешу и не верил, что если он не слышит, то и на имя своё реагировать не должен. К тому же, кто сказал Кемешу его имя? Так вот его звали… Сейчас вспомню… Кау… Сразу и не выговорить. Каумаперсом его звали. Вот как. Нэма человеческого у него не было.
– Это не показатель. У большинства бандитов его нет.
– У Кемеша был.
– Был, так был… Но… Мне теперь становится многое понятным… Хм… – Харан повёл головой.– Нам тогда их поведение показалось враждебным. Мы с ними разговариваем то на сироче, то на хромене, даже на ландуке, а они… И вправду вращали глазами вразнобой… Я только сейчас об этом вспомнил. Мы им говорим, а они стоят на дороге, не посторонятся. Нам надоела их, как нам показалось, бестолковое поведение… Они взялись за руки и цепью пошли на нас. Я помню после этого только удар, от которого очнулся почти в пяти свиджах от того места, где мы поднимались по единственно возможному проходу в передовой стене гор. Лежим всем своим отрядом целёхонькие, но злые. Мы почти неделю этот проход искали. Устали, а нас как в детской игре поймали и забросили как можно дальше. Смешно теперь вспоминать, но нас такая встреча не обескуражила. Мы решили пойти на приступ… Думаю, от усталости и не простых отношений, сложившихся в отряде. Один пошёл, другие не хотели выглядеть хуже. Одним словом, по глупости мы полезли снова. Обиделись как будто. И пошли с мечами наголо. Подъём тяжелый. Храпим, а лезем. В голове как у диких, пусто… Я сурмян этих больше не видел, как и своих спутников.
