Поиздеваться, по мысли Жуперра. А этого он ох! как не любил. И не прощал. И сейчас надеялся, что, в конце концов, узнает, кто им помыкает, а там видно будет, каким образом ответить на унижение…

Позади, едва различимо на безумолчном шуме текущей воды, послышались звуки передаваемого по цепочке от тескомовца к тескомовцу сообщения. Бойцы с отменными голосовыми связками были расставлены через каждые сто берметов. Ночью их, конечно, можно было бы расставить и реже, но сегодня они, кроме быстрого передаточного механизма, исполняли роль наблюдателей. Случись, что кто-то причалит к стене, весть о том разойдётся в обе стороны и позволит в течение короткого времени собрать в кулак десятка два бойцов – почти целый полукрин, готовый противостоять значительному по численности противнику.

– Ше-эй-йен… – разобрал, наконец, далёкий голос Жуперр. Однако слишком далёкий, чтобы понять текст всего сообщения.

– Нам кричат, – сказал Сунда и резко остановился.

– Пошли, чего стал?

– А чего идти-то? Может быть, назад надо будет поворачивать.

Предводитель Тескома удовлетворённо хмыкнул.

– Лень мудра, – пробормотал он. – Что ж, подождём.

– Шейну! – только что оставленный позади тескомовец, похоже, с наслаждением, а кому приятно просто так одному стоять в темноте, громогласно нараспев оповестил: – Объёкт приближа-ается… к западной окра-аине… Заброшенного По-оля!.. Расстоя-яние… Пять сви-иджей!

– Назад возвращаться не будем, – к неудовольствию Сунды, заявил Жуперр. – Как раз поспеем к самому интересному.

– Да-а, к интересному…

– Именно!

Жуперр говорил и тихо про себя удивлялся своему настроению. А оно было приподнятым, хотя что-то ему подсказывало о безуспешности всех принятых мер для остановки или, по крайней мере, чтобы не пустить мальчика и его окружение в город. О возможности захвата не могло быть и речи. По многим причинам, с которыми Жуперр уже смирился. Он эти причины сформулировал, пока быстро шёл по койне. Думать здесь ему никто не мешал, сопение за спиной телохранителя даже подстёгивало к глубоким размышлениям.

Основная причина. Ему показалось правильным не препятствовать, а впустить Бланку в город, где можно будет без особой спешки выяснить, у кого он остановится. Слежку наладить следовало сразу, уже сейчас.

Вторая. Вступать в бой ночью – терять бойцов. Случай с крином Поропа в Сохе научил, а наличие тритунд у беглецов вообще делал стычку невозможной…

Впрочем, сейчас его двигал азарт. И не столько ловца, вышедшего на поимку жертвы, сколько любопытного зрителя – как всё это произойдёт?

Сам он за свою долгую жизнь поучаствовал во многих задержаниях, сидя в засаде, прочёсывая пригородные ухропы, дежуря в дорожных кордонах. Служил даже приманкой. Каждый такой случай остался в его памяти неповторимым, а порой забавным, по своей сути, воспоминанием, тем более, когда всё заканчивалось благополучно – без особых схваток, ранений и без потери бойцов.

За годами всё, естественно, даже охота на изгоев, бандитов и ушедших от кары Круга Человечности, притупилось. И то, что сейчас переживал Жуперр, удивляло и пугало его одновременно.

Что-то колыхнулось в его стареющей нервной системе, кровь побежала быстрее, и будто всё тело охватил зуд и щекотливое стремление подстегнуть время – как же там будет?!

Ощущая прилив сил и нетерпения, он готов был счастливо рассмеяться. Как всё-таки приятно чувствовать себя увлечённым самым бесхитростным делом – наблюдать, как тебя и ещё толпу подчинённых тебе бойцов обводят вокруг пальца. Ты знаешь о том, всеми силами будто бы пытаешься предотвратить неизбежное… и рад-радёшенек, что ничего поделать не сможешь.

Вот именно, что рад! Радость переполняла его естество, душила. Он понимал дикость своего состояния, но ничего не мог с собой поделать. Вот что пугало его…

Передав через Сунду по цепи о концентрации сил у западной стороны Заброшенного Поля, руководитель Тескома спешил, как мог, вслед за своим посланием.

В чёрной стене ночи, там, где властвовало половодье, появилось сияющее пятно. Оно быстро приближалось и увеличивалось в размерах. Словно клубок из света и тени стремительно накатывался к стене города.

– Это… что же… а? – прошептал поражённый Сунда.

– То самое, – неопределённо отозвался Жуперр, не менее телохранителя удивлённый призрачным видением. И добавил, устало, переводя дыхание, словно достиг какого-то рубежа: – Успели…

В Заброшенном Поле на голоса завыли дикие.

Камрат зачарованно наблюдал за Невлоем. Он никогда ещё не видел такого. Уши у человека всегда находятся на месте, на то они и уши. Ими можно, конечно, пошевелить, если постараться. Один из Шекоты, его противников в Керпосе, недотёпа Целик, мог даже подёргивать ушной раковиной. Но у Невлоя уши как будто вдруг стали раза в три больше, заострились в верхней части и заходили ходуном: разворачивались по отдельности в разные стороны, скатывались в трубочку, уплощались и прижимались к голове. Поражало, что они это делали совершенно независимо друг от друга. К”ньюша, да и Ф”ент тоже, не могли бы соперничать с этим человеком, хотя у выродков остались способности управлять органом слуха свободно.

– Так, так, – буркнул Невлой и повернулся к Малиону.

– Что?

– Встречают… Напротив нас не меньше крина. Другие прибывают… Однако все на стене. Койну не переходят.

– Могут войти в Заброшенное Поле? Как думаешь, видишь?

– Пока нет… Они видят нас… – Негромко ронял слова Невлой, погружённый в неведомый остальным мир, где он слышал и видел то, что находилось ещё далеко. – Задвигались, но… точно, пока будто бы ещё не решили, что делать.

– Если сейчас сойдут, могут нас достать?

– Сейчас – да, – тут же ответил Невлой. – Через блеск – нет. И потом… Дикие почуяли людей и уже реагируют на нас. – И словно для себя добавил: – На Заброшенном Поле сейчас тесно.

– Догадываюсь, – кивнул Малион. – Свим!

– Понял я. Некоторые дикие пострашнее тескомовцев будут.

– Нет таких диких, – резко сказал Невлой. – Басни всё это. Ты не тронешь, тебя не тронут.

– Не надо мне рассказывать… тоже басни, – в тон ему отозвался Свим. – Насмотрелся! Лучше скажите, как пойдём? Берегом или придётся войти вглубь Поля?

– И то, и другое. Вначале немного берегом.

– Дикие не помеха, – гнул своё Невлой. – Я пойду первым. А вот вход в хабулин придётся вскрывать…

– На месте разберёмся! – оборвал его Малион и обратился к Шельме – Сколько у нас времени до причаливания?

Шельма назвала сколько, но Свим такой системы отсчёта времени не знал, Малион же удовлетворительно кивнул головой.

– Спасибо, Шельма, – поблагодарил он лодку. – Свим готовь своих к высадке.

– Что их готовить, все здесь.

– Да. Сразу за Невлоем пойдёшь ты, Свим. Ольдима оставь у женщин. Сестерция… тоже. Как там Тернер? Шельма помогла ему?

– Я здоров, – бодро откликнулся бывший связник

Он и вправду чувствовал себя прекрасно и сейчас делал всё возможное, чтобы убедить в этом других. Уж очень ему не хотелось опять висеть поперёк жестковатого плеча торна.

– Хорошо… Теперь Камрат. Пойдёшь со мной. Ни на шаг от меня… Приготовились!

Шельма зарыскала, лавируя среди невидимых мелей и завалов деревьев, прибитых к берегу половодьем. Послышался неприятный скрежущий звук касания днища о подводные препятствия.

– Что на стене? – расслышал Свим короткий вопрос Малиона.

– Их там скопилось не меньше дума, – глухо отозвался двейрин. – И ни с места. Стоят, нас видят хорошо.

О чём-то вдруг заспорили женщины. Ольдим прикрикнул на них. Каманама рождалась неожиданно.

Ночью крадёмся

к жилищу людей…

Как-то нас встретят

стена городская…

«Стена нас никак встречать не будет», – тут же подумал Ольдим.

И вообще, каманама не получалась, несмотря на то, что в ней всё было как будто правильным. И, правда, всё происходило ночью, и они по сути своей крались – тоже верно. Но и только! Ощущения же были совсем другими. Они не вязались ни с тем, ни с другим. Ночь или день, не в том суть.