– Ты? – Свим вынул руку из объемистого пукеля с зажатым в ладони шаром. – На вот, лови!

Жёлтый шар описал пологую дугу и оказался у Монжора в руке.

– Друба! – качнулись к нему вожди с нездоровым любопытством, да и другие оприты, услышав известное слово, вытянули шеи, чтобы рассмотреть вещицу, брошенную Монжору. Большинство из них знали о друбе – Знаке Доверия Вождей – лишь понаслышке, видели же её единицы.

Монжор не менее других был поражён появлением шара.

Друба передавалась вождём особого союза Шестнадцати в руки кого бы то ни было в исключительных случаях, да и то другим вождям или доверенным опритам. А тут она оказалась у какого-то дурба и даже, по всему, не многоимённого. Было отчего поразиться.

– Чей? От кого? – свистящим шёпотом поинтересовался Тарпун.

– Покажи! – требовали вожди,

Монжор раскрыл ладонь и покатал по ней шар.

– Четвёрка?

– Вот это да! – подручный Монжора знал субординацию Знаков, У самого вождя его банды друба имела цифру четырнадцать. – Это же Хлен!

– Он, – нехотя подтвердил Монжор, – То-то Сес у них ошивается. – Он крепче охватил пальцами шар, подозрения, что с бандой Хлена что-то случилось, крепли. – Откуда это у тебя?

– Из рук в руки от Хлена. Его банда промышляет у Суременных гор, – чётко проговорил Свим.

Оприты громким ропотом выразили недовольство словам незнакомца. Они не любили, когда о них отзывались как о бандитах, а о свободных группах, в которых они состояли с начала ранней весны до поздней осени как о бандах. Оприты, то есть свободные в переводе, якобы, с какого-то древнего языка, так они предпочитали называться.

Свободным считать себя намного приятнее, чем бандитом.

– Эй, податель друбы, не забывайся! Перед тобой свободные разумные! И не тебе говорить о них плохо! – выразил общее негодование Синдей, по молодости заносчивый и нетерпеливый.

Для него ещё всякие союзы, Знаки, анахаты, договоры и прочие мероприятия, ущемляющие, по его мнению, опритов, были внове. Одновременно жгучая зависть к тем, кто мог так легко и непринужденно перебрасываться друбой, увиденной им впервые, переполняла его через край, переходя в ненависть, и он не сдержал её, выкрикнул:

– За подобное оскорбление можешь получить мечом ниже подбородка.

Оприты не стройно, но поддержали его.

– От тебя, что ли? – осклабился Свим.

– Заткнись! – яростно цыкнул на Синдея Монжор. И Свиму: – Хлен не дурак, чтобы просто так кому-то отдать на попечение этот Знак… Эй, Сестерций, признайся, ты украл друбу у Хлена?

Обвинение в неблаговидном поступке торн отметил лишь гордым подъёмом головы, отвечать что-либо он не считал нужным. Хлен никогда не любил этого выскочку – Монжора, и Сестерций давно проникся представлениями бывшего своего вождя о многих опритах. Оттого Монжор ему тоже не нравился. А его заявление о краже подтверждало подозрение о нечестности и неразборчивости в отношениях с другими разумными.

Сестерций промолчал на реплику Монжора, но заставил с удивлением оглянуться на него и Свима, и Малиона. Свиму появление торна в команде казалось уже таким давним событием, что он позабыл думать о нём как о некогда бывшем оприте в банде Хлена. Малион же просто ничего этого не знал.

– Сестерций покинул банду Хлена, – Свим не склонен был смягчать своих представлений о бандитах, и новый окрик Синдея пропустил мимо ушей, – но присутствовал при передаче шара мне из своих рук добровольно. Хлен сказал, – Свим вдруг понял шаткость своего высказывания – не поверят же, но договорил: – покажи его, и тебе помогут.

Монжор, хмуря густые брови, повертел в руках вещицу от Хлена. Опять подумал: – вот возможность закончить встречу миром и разойтись. Но… Если бы друба не принадлежала Хлену, а вокруг не стояли бы чужие вожди и оприты. Они уже выражали праведное нетерпение. От нехорошего предчувствия у Монжора заломило шею. Он покрутил головой – отгоняя боль. Подбросил шар в руке.

– Держи! – швырком послал он в направлении Свима друбу, тот едва подхватил ее у самой земли. – Хлен нам не указ!

– И что теперь? – Свим засунул шар в пукель и выжидающе посмотрел на вождя бандитов.

Монжор медлил с ответом.

Среди опритов началось движение, вперёд проталкивались самые нетерпеливые. Раз друба вождём не принята, значит, дело миром не кончится. Они готовились порезвиться за счёт незнакомцев. Пока шёл анахат, а потом наводнение, многие соскучились по драке.

Монжор поднял руку, останавливая их.

– Ничего особенного теперь не будет, – изрёк он громко. – У нас к вам претензий нет. Можете идти, куда вам угодно. – Сказав, Монжор криво улыбнулся. – А вот женщин вам придётся оставить. Мы с ними кое о чём не договорили.

Оприты радостно отметили условие, выдвинутое вождём. Каким бы отродьем бандиты не были в большей своей части, они хорошо понимали замысел Монжора. Те, кто называли себя дурбами и носили меч, не примыкали ни к бандитам, ни к тескомовцам, хотели они того или нет. Но они были вынуждены соблюдать некий неписаный кодекс, нарушать который дурбы старались в редких случаях, да и то если подобные отступления оставались на совести самого отступника и не выносились на обсуждение другими. Так что брось дурбы сейчас женщин перед лицом угрозы со стороны опритов – и грош им цена, а не согласятся с предложением Монжора – им же хуже,

– Мутные звезды! Зачем они вам? – Свим ещё не договорил вопрос, как осознал всю его нелепость,

– И эту образину оставьте! – выкрикнул Тарпун. – Я с ним тоже хочу поговорить. Эй ты, рожа рваная, иди-ка сюда!

Малион оттеснил Свима.

– Встань туда, куда я тебя поставил, – процедил он сквозь зубы и вновь ровно и так, чтобы его слышали развеселившиеся бандиты, произнес: – Нам надо пройти!

Выждав несколько мгновений и видя, что напротив него люди и путры толпятся вокруг вождя и не думают уступать дорогу, Малион оглянулся на Свима, потом посмотрел на Невлоя, кивнул ему головой, Невлой ответил тем же.

– Пошли, как договорились, – обронил Малион и шагнул вперёд на плотную толпу бандитов.

Меча он не вынимал.

В течение тех пяти шагов, которые мерно и уверенно преодолевал Малион, время вокруг будто сгустилось, вобрав в себя множество действий и движений со стороны противников.

Смолкнувшие оприты с недоумением вглядывались в дурба-самоубийцу, рискнувшего, вопреки логике, пойти одному против нескольких десятков вооруженных разумных. К тому же, не робкого десятка, умеющих профессионально владеть оружием, и побывавших в схватках. Потому знали – один боец ничего не сможет сделать, когда перед ним несколько противников.

Замешкался Свим и сбил порядок движения команды. Он, подобно опритам, также недоверчиво относился к идее Малиона идти напролом, да ещё таким необычным манером, как тот с завидным самообладанием осуществлял в данный момент…

Зашумели женщины – им натерпелось обидчикам вновь показать своё владение кинжалами. На них грубо прикрикнул Ольдим, поставленный Свимом для наблюдения за ними…

Торн покрылся розоватой аурой, а Жариста оставила женщин и подсунулась под левую руку Сестерция… П”лияна проверещал имя Матери Пути и Исхода – его нечленораздельный возглас надолго лишил Жаристу слуха – и взобрался на самый верх чалмы Сестерция, принял угрожающую позу – нелепую и смешную…

Утробно захохотал Невлой и тихо вздохнул Тринер, он до сих пор чувствовал себя в команде Свима лишним, а длинные переходы и водные переправы не давали возможности восстановить ему силы…

– А-а, – на пределе человеческих возможностей закричал Синдей и кинулся навстречу Малиону.

Казалось, меч оприта уже достал до тощей плоти дурба и сейчас проткнет её насквозь.

Так всем показалось со стороны.

– Малион! – вскрикнула Клоуда. – Берегись!

В следующее мгновение, рассеченное пополам тело Синдея отлетело на добрых три шага от дурба. Как всё это произошло, не заметил никто: ни того, когда Малион достал оружие, ни особого замаха, чтобы с такой силой произвести удар, ни самого удара.