Конечно, предполагалось, что насекомые, а также другие вредители не смогут питаться силикой, собственно, ради этого и выводилось это растение. Оно разрасталось стремительно, было очень сильным и скоро стало вытеснять не только сорняки. Рядом с ним гибли сады и посевы других культур. Впору было кричать: «Хватит! Хватит!» – как в известной сказке, но не тут-то было! Как только не пытались оградить поля с «манной»: бетонировали на несколько метров вглубь заслоны, но корни растений уже через сезон разрушали заграждения и ползли, как змеи дальше под землей. На месте, где падали случайно зерна, тут же прорастало не убиваемое зловредное изобретение генной инженерии.

Силика была самоопыляемой. – Она не нуждалось в насекомых. Автогамия сыграла не последнюю роль в нанесение удара по экосистеме. Пчелы, осы, шмели, бабочки, мухи и прочие переносчики пыльцы не залетали в поля этих зерновых. Так как насекомых там не было, птицы тоже не пели песен над колосящимися метелками и не вили гнезд в жестких, как проволока зарослях. Но силика продолжала плодоносить и разрастаться в геометрической прогрессии.

Было заметно, что зерна, упавшие на землю, не клюют даже воробьи и голуби, да и полевые грызуны предпочитали оставлять их в пыли. Конечно, ведь не только от насекомых, но и от других вредителей, силика должна была защищать себя сама. Без всякой там химии. Именно потому и прочили этому растению звание «экологически чистого продукта». Постепенно стали гибнуть грызуны. Полевым птицам стало нечем кормиться, стали исчезать и они. За ними сократилась численность лисиц, енотов, орлов, коршунов, змей и других хищников, пищей которых служили полевые грызуны, насекомые и птицы. По экосистеме земли был нанесен удар, но это еще было не самое страшное. Силика наступала на леса, захватывая все новые и новые территории, подбираясь к родникам, ручьям, озерам, высасывая из земли влагу. Планете всерьез стала угрожать засуха.

Некому, ох некому, было обращать внимание на осчастливленные «вечным хлебом» племенные народности Африки. А вот европейцы и американцы быстро забили тревогу. Под натиском силики, исчезали сады и другие сельскохозяйственные посевы. Переработка соломы растения оказалась затруднительной, даже пластик легче было утилизировать. Но хуже всего, что в человеческом организме начались изменения, которые ранее были уделом тех, у кого иммунитет был совсем слаб. – Споротрихоз был слабым подобием того, что обрушилось на человечество теперь. Оказалось, что в зарослях силики прекрасно размножаются грибы нового вида. Но это были не те грибы, из которых можно было сварить суп или зажарить с картошкой, о, нет! – Это были грибы, поражающие не только кожу и подкожный слой струпьями и язвами, – споры могли проникать в дыхательные пути и начинать душить разрастающейся в горле и легких пленкой. Они могли жить в ушах, носу, во всех слизистых, даже в подмышечных и подколенных впадинах. Было только одно спасение от напасти: отныне люди, несмотря на сезон и климат, ходили в плотных комбинезонах и респираторах.

Международные фонды выделяли огромные средства, чтобы одеть ни в чем не повинные племена в защитную форму, но сохранить удалось только часть населения. Мудрый Китай сидел за своей великой стеной, предусмотрительно построенной предками. Общался с миром только по Интернету, и что делалось внутри страны, было под покровом тайны.

Неожиданно повезло Индии и Пакистану. Что-то не нравилось силике на этом полуострове. То ли влажный климат не позволял летать спорам грибов, то ли тропические заросли оказывали на нее такое влияние, но там растение хирело и не желало разрастаться. Англия тут же попыталось предъявить свои права на бывшую колонию, но Индия отбилась согласно законам международного права. Англии не пришлось поживиться территориями полуострова, и она осталась ни с чем. В Индонезию ринулись толпы ученых, пытаясь понять, как спасти остальную планету от напасти. В срочном порядке стали высаживать тропические растения на остальном континенте, пытаясь ассимилировать их к новым условиям. Кое-где это удавалось. По крайней мере, в той же Африке после сезона тропических дождей, наблюдалось улучшение ситуации. В субтропиках на южных морях дело тоже сдвинулось с мертвой точки. Правда, теперь одолевали лианы и непроходимые заросли в лесах, но это была пусть и маленькая, но победа над силикой. И все-таки, ситуация оставалась критической. Часть фауны и флоры Земли была утеряна навсегда. У животных менялся облик и пищевые привычки.

А теперь появились гехеши. Кто такие – никто не знал. Несколько раз они попадали в фотоловушки, но это были, скорее, неясные полупрозрачные тени с человеческими силуэтами. Весь мир облетел снимок лица ли, морды ли, видны были только большие глаза с веками и ресницами, подобно людским. И тут же разнеслась истеричная весть: гехеши пожирают людей. По новостям показывали растерзанные человеческие останки, утверждая, что это дело рук и зубов гехеши. Часть ученых отнеслось к этому выводу скептически. Впрочем, доказательств виновности или невиновности, не было ни у той, ни у другой стороны. Скорей, дискуссии были вызваны желанием телеканалов сделать сенсацию и повысить свой рейтинг.

Виктор, как обыватель, слышал и ухватывал вершки информации. Он не был ученым, чтобы попытаться составить объективное мнение, он просто жил теперь в изменившемся мире. Как все пытался найти и купить страшно подорожавшие продукты со значком «без силики» (как раньше «без ГМО»), как все держал в холодильнике противомикозные лекарства, как все старался не снимать респиратор и комбинезон вне квартиры. И как все проклинал тот день, когда Хеснеру влетела в голову мысль о выведение силики. Почему-то, появление гехеши – существа, неизвестного ранее человечеству, связывали тоже с силикой.

Очередной мощный удар ветра мотнул машину, развернул, и завертел волчком. «Вот и все», – успел подумать Виктор.

Он почувствовал, что кто-то тянет его за ноги, и тут же обрушилась боль. Во второй раз он очнулся, когда палящий жар ударил ему в лицо. Он чувствовал, что чьи-то руки, просунутые под мышки, с усилием тащат его в сторону от чадящего костра обгорелых обломков вертолета. Снова дикая боль заставила сознание отступить. Чернота…

Виктор открыл глаза. Мягкий свет. Расплывчатая фигура сидела рядом. Попытка сфокусировать зрение, принесла только головную боль, и он прикрыл веки. Сознание подсказало ему: если он в руках у врага, то пусть тот не знает, что человек очнулся. Он почувствовал на своем лбу прохладное прикосновение. Странно, но боль стала исчезать. Хотел пошевелить ногами, кажется, они не слушаются. Пронзила мысль, что его разбил паралич. Стало так страшно, что он не стал больше притворяться, открыл глаза и тут же наткнулся на бирюзовый взгляд. Чье-то лицо наклонилось над ним и изучающее смотрело ему прямо в глаза.

– Где я? Что со мной? – хотел произнести он, но из губ вырвался только хрип.

Но казалось, что ответ прошел прямо из этого переливающегося бирюзой взгляда.

– Тише. Тебе нужен покой.

– Я парализован?

– Нет, надеюсь, твои функции восстановятся.

– Я не чувствую ног.

– Не надо, чтобы ты чувствовал, иначе снова будет сильная боль.

– Ты кто?

– Я та, которых вы люди называете «гехеша». И я не собираюсь тебя пожирать, – казалось, что во взгляде существа промелькнула улыбка.

– А что ты собираешься делать со мной?

– Помочь тебе. Лечить.

– Зачем тебе это надо?

– Я не должна бросать тебя. Ты не можешь идти. Я тебя должна лечить. Тебе надо спать. Много спать.

Виктор не знал, сколько он проспал, но, когда он вновь открыл глаза, лица над ним не было. «Может, мне все приснилось?» – пришла мысль. Он приподнял голову. Кажется, он лежал в шалаше. Вокруг слышалось щебетание птиц. Значит, это не поле силики, где потерпел крушение его вертолет. Теперь он вспомнил жар, который опалял его, чьи-то руки, тянущие его подальше от горящей машины, бирюзовые глаза и странный диалог. Значит, все-таки, не сон. Что она там сказала? Что не собирается пожирать? И, кажется, она даже иронизировала. Летчик с трудом поднял руку, сжал и разжал пальцы. Двигаются. Слава Богу! Затем вторую. Попытался сесть, не получилась. Появилась сначала тянущая, потом стала нарастать и пульсировать боль. Виктор застонал. Тут же к нему метнулась тень. Он успел заметить, что от фигуры исходит слабое свечение.