— Мы можем попросить у кого-нибудь либо попробовать смыть первый слой с красок, — предложила Саша, крутя в руках коробочки, которые стали липкими от меда.

— Давай попробуем. Я пойду спрашивать, а ты — в туалет, заодно и воду наберешь.

Девушка схватила пакет и побежала к раковинам, на счету была каждая секунда. В туалете снова не было света, какой-то шутник каждую неделю выкручивал лампочки. Тьма напирала, поэтому Саша быстро начала ополаскивать кисти от липкой субстанции, она то и дело оглядывалась или вглядывалась в темноту зеркала, стараясь, разглядеть нечто за своей спиной.

Раздался скрип дверных петель. Судорожно вздохнув, девушка подняла глаза и взвизгнула. Ноги у нее подкосились, руки ослабли.

За ее спиной стоял силуэт.

Саша схватила стакан с водой и развернулась, чтобы выплеснуть, но смогла разглядеть лицо.

— Э, тихо-тихо, — произнес знакомый с хрипотцой голос. Миша стоял в своем черном пальто, полностью сливаясь с темнотой, и лишь его кожа и глаза выделялись из общей гаммы.

— Ты меня напугал! Никогда тебе этого не прощу, — Саша схватилась слабой рукой за сердце, пытаясь успокоить пульс.

— Я что, такой страшный?

— Нет, но теперь определенно впишешься в список моих фобий.

Девушку немного потряхивало, и кисть в стаканчике немного постукивала.

— Это снова твои зубы стучат? — поинтересовался парень, подходя поближе. — Тебя согреть?

— Так, ну-ка стой там где стоишь или… нет, вообще уходи, это женский туалет! Твой — направо, если ты перепутал.

В этот момент живот у Саши решил напомнить о себе и о том, что он голодный, и жалобно завыл. Девушка покрылась румянцем и подумала, что как же все-таки хорошо, что света нет.

Парень всматривался в темноту, пытаясь, видимо, разглядеть ее.

— Ладно, я уже ухожу, вот я вам принес, — и он что-то сунул в руки Саше. — Услышал, как ребята утром это обсуждали. — Быстро развернувшись на пятках, он вышел. Свет из коридора залил квадратик на полу на пару секунд и снова погас, когда дверь захлопнулась. Миша растворился, как мираж. Только коробка в руке напоминала о том, что он не привиделся.

Саша провела пальцами по странному предмету и поняла, что это была гуашь.

Когда она вернулась к Яре, та стояла с тремя упаковками стареньких красок, которые были ничуть не лучше их смешанных, при этом еще и заканчивались.

— Все, что смогла раздобыть, — сокрушенно она покачала головой, и тут ее взгляд упал на гуашь, который принесла подруга. Она присвистнула, — Это ты их так отмыла? Или у нас в туалете открылся магазинчик “1000 мелочей после пяти”?

— Это Миша принес…

— Какой Миша?

— Макаров.

— Неужели совесть заела? — непонимающе почесала затылок Яра. — Ладно, давай рисовать, обо всем этом подумаем потом.

Окно было еще чище, чем прежде, потому что Вику заставили его отмывать до блеска в честь наказания, поэтому девушки сразу приступили к работе.

Снова их кисти стали летать по окнам, вырисовывая силуэты. Они упорно трудились, не давая себе отдохнуть, народ рассеивался, веселые колонки скоро тоже ушли, отчего стало как-то тоскливо, потому что до этого Саша подпевала все песенки, а Яра пританцовывала, макая кисть в гуашь. Зато теперь они могли погрузиться в работу с головой.

Окна постепенно покрывались рисунками: зеленой елкой, тем самым снеговиком из советского мультика, медвежата вернулись на свои законные места, снежинки стали вырисовываться по периметру окна, создавая своеобразную рамку.

Саша настолько ушла в себя, что ей стало казаться, будто новый год вот-вот настанет, потянуло запахом корицы и гвоздики, мандаринов, чем-то печеным. Живот во второй раз жалобно заурчал.

— Есть хочется, даже запахи еды мерещатся, — вздохнула Саша, отрывая взгляд от своего рисунка.

Яра смотрела куда-то за ее спину. Девушка оглянулась и снова увидела Мишу.

— Макаров, ты немного утро с вечером перепутал, — поспешила подколоть подруга. — Сейчас восемь вечера, а не восемь утра.

Миша сделал вид, что пропустил ее слова мимо ушей, подошел и поставил пакет между девушками на скамейку, на которой они стояли, чтобы дотянуться до верха оконных рам.

Он внимательным взглядом смотрел снизу вверх на Сашу, растрепанную, с краской на лице, в смешном новогоднем свитере, будто пытался запечатлеть в своей памяти. Девушку кинуло в жар от такого бесстыдного взгляда, отчего щеки снова зарделись.

— За гуашь спасибо, больше нам ничего не надо, — гордо произнесла она, косясь на пакет.

— Я еду принес, ты сама сказала, что есть хочешь.

— Я не говорила.

— Твой желудок считает иначе, — Саша прикусила губу. До ее ноздрей снова донесся ароматный запах.

— Здесь кофе с корицей, яблочные пирожки и мандарины.

— А ты у нас Дед Мороз? — снова решила вклиниться Яра. — Встань к окошечку, я тебя обведу и буду говорить, что рисовала с натурщика.

Саша прыснула, вся ситуация стала довольно комичной, Миша тоже улыбнулся, показывая миру свои ямочки на щеках. Девушка невольно залюбовалась ими, задержав взгляд чуть дольше положенного на его лице, отчего в его глазах заиграли нахальных огоньки, будто он только этого и ждал.

Но она быстро себя одернула, вернулась с небес на землю. Есть хотелось, однако гордость вопила, чтобы она вернула весь пакет и не прикасалась к еде. Голова уже начинала кружиться от аромата пирожков, слюнки потекли от одного представления, как они тают во рту.

— Спасибо, — тихо произнесла девушка.

Парень кивнул и направился к выходу, но перед дверью оглянулся и крикнул:

— Красивый свитер, кстати, тоже такой хочу! — и смеясь, вышел из школы.

— Что это было? Мир сошел с ума? — спросила Саша довольную Яру, которая шуршала в пакете с таким видом, будто распаковывала новогодний сладкий подарок.

— Да он вообще какой-то странный в последнее время, если ты не заметила. С Аленой перестал общаться, от пацанов слышала, что они думают, что он в кого-то влюбился, хотя я бы в это не верила, бабник же.

Саша засунула мандарин в рот и довольно застонала, когда сладкий сок потек по горлу, желудок тоже вторил ей урчанием. Ей не хотелось сейчас ни о чем думать: ни о многочисленных девушках, ни тем более о том, в кого влюбился Миша.

Дальше процесс рисования пошел куда веселее, и на последнем окне они решили нарисовать оленя со свитера Саши, чтобы увековечить память о себе, в виде своеобразной подписи автора.

Пока девушка дорабатывала последние штрихи, Яра достала телефон и принялась, что-то настраивать.

— Что ты делаешь? — недоуменно спросила Саша, когда та пыталась подойти то с одного боку, то с другого.

Готовлю видеодоказательства. Если все же мы завтра проспим, или еще что-то случится, мы покажем видео нашего творчества, — с гордостью произнесла подруга. — А теперь продолжай рисовать.

Когда материал был отснят, подоконник и скамейка вымыты, все инструменты убраны, девочки отошли к стенке и стали любоваться своей работой.

— Мдаа, вот это мы молодцы! — восхитилась Саша.

— И не говори, я за вечер прошла курс по художке.

— Ты своих медведей, будто скопировала с картины Шишкина “Утро в сосновом лесу”.

Яра залилась краской, Саша впервые увидела, как девушка смущается.

— Ну что, теперь спать? — спросила, зевая она. Часы показывали одиннадцать ночи. — Пойдем у меня переночуешь, а то до твоего дома далеко.

— Что-то как-то неудобно…

— У меня кровать свободная в комнате, Влада замуж вышла год назад и съехала.

— К парню-готу? — зачем-то уточнила Саша.

Яра звонко рассмеялась.

— К нему, да, но они оба уже обычные люди.

Спустя двадцать минут девушки уже стряхивали снег с сапог. Их встречала мама Яры — Василиса Борисовна. Она была утонченной женщиной, но ее глаза излучали добро, было видно, что она человек с душой нараспашку.