Евгения постояла ещё немного, провожая глазами машину, затем позвала кота и в его сопровождении направилась домой. Но на полпути она почему-то передумала идти к себе и завернула к калитке соседа.

Станислав Игоревич испуганно отпрянул от окна, чтобы Евгения не подумала, что он злорадствует. Схватив на ходу гитару, он едва успел плюхнуться на диван, как в дверях появилась её крепкая фигура, вызывающе обтянутая тесным халатом.

– Всё поёшь? – усмешливо спросила Евгения, с интересом огляделась и аккуратно присела на краешек стула, выставив напоказ округлые колени.

– А чего мне холостому и неженатому ещё делать?! – хохотнул ей в тон Станислав Игоревич, вобрав одним взглядом и полные колени, и обширные груди и фингал под глазом.

– А чего не спрашиваешь, кто меня так уделал? – спросила она кокетливо, ведя свою игру.

– Знамо кто, – не смог сдержать торжествующей улыбки Станислав Игоревич. – Твой зарубежный кавалер. Должно быть, уже хозяином себя почувствовал в чужом доме.

– Уж так почувствовал, что не запряг, а уже оседлал, – ответила дерзкая на язык Евгения, сверкнув на него шальными глазами. – Только он чуток ошибся. Это у них бабы в подчинении находятся, а у нас такое не прокатит. Ревновал меня страсть. Терпела только из-за того, что при нём с деньгами повольнее стало. А вчера совсем с катушек слетел, вздумал руку на меня поднять. Идиот! Участковый сказал, что теперь его из страны выдворят.

Она поелозила пышным задом на стуле. Уголки халата съехали вниз, обнажив её бледные бёдра намного выше колен.

– Игоревич, – с напором сказала Евгения, и маняще поиграла бровями, – может, это… старое вспомним? Мы же с тобой всё-таки не чужие. Или осерчал?

Станислав Игоревич мягко улыбнулся, снял очки и принялся не спеша вытирать линзы рубахой. Близоруко щуря глаза, он ласково глядел на Евгению, вспоминая её трогательную заботу о нём, ежевечерние совместные прогулки в парке и жаркие объятия по ночам. Такое разве забудешь?

А потом вдруг появился этот самый гастарбайтер Надир. Он неплохо зарабатывал на укладке асфальта. Составить конкуренцию молодому и наглому парню в 76 лет, перебиваясь одной пенсией, Станислав Игоревич не сумел. Тем более пятидесятилетняя Евгения такое вытворяла в постели, что у него дух захватывало. Разве мог он угнаться с его больным сердцем за высоким и жилистым Надиром!

Станислав Игоревича без женщин скучал. После ссоры с соседкой-вертихвосткой познакомился с одинокой женщиной Василисой. Пара из них могла бы сложиться замечательная, если бы она не злоупотребляла алкоголем. Они встречались всего лишь три коротких месяца и Василиса, находясь в тяжёлом запое, умерла – не выдержало сердце. Станислав Игоревич опять остался один и затосковал.

– Ведь опять обманешь, – не поверил он. – Подвернётся очередной кавалер, ты и хвост на сторону.

– Ей Богу не обману! – побожилась Евгения и троекратно перекрестилась. – Вот те крест!

– Считай, что поверил, – засмеялся Станислав Игоревич. – А я как раз яичницу собирался жарить на завтрак. Поможешь?

– Никакой сегодня яичницы! – убеждённо воскликнула Евгения. – У меня дома знаешь сколько наготовлено? Как сердце моё предчувствовало. Сейчас принесу. А хочешь, ко мне пойдём?

– Нет уж, – отказался Станислав Игоревич, – подожду, когда чужеземный дух выветрится.

– Ну, тогда я сейчас, – пообещала она и быстро направилась к двери, на пороге оглянулась и весело крикнула: – Игоревич, лучше тебя мужика на свет нет!

Евгения выбежала на улицу и скоро скрылась в своей калитке.

«Надо доски в заборе разгородить, – подумал Станислав Игоревич, – чтобы опять между дворами был проход».

Обиды на соседку он не таил, что она этот самый проход собственноручно забила досками, когда приняла Надира. Чужая баба, она и есть чужая. А вот бывшей жене Насти её измены простить не мог. Прошло уже больше года, как она сбежала из дома со своим ровесником 68 летним Валерой, а рана всё так же продолжала кровоточить. Будто всё произошло вчера. Новый её сожитель оказался настоящим подлецом: изначально как бы клеился к их дочери Зинке 38 лет, а на самом деле увёл жену. У Станислава Игоревича до сей поры в голове не укладывается, как можно было с ним так поступить после 39 лет счастливой совместной жизни. Будь его воля, он бы без всякого сожаления расстрелял предательницу из пушки!

– Заждался, мой котик? – раздался на пороге радостный голос Евгении, и она вошла, осторожно прижимая к себе поднос, заставленный тарелками с едой и тортик. – Будем пировать, Славик!

Они мило и долго беседовали за чаем, когда с улицы влетела возбуждённая Зинка. Недавно она вновь помирилась с первым мужем, бросила пить и была очень довольна трезвой жизнью.

– Опаньки! – воскликнула Зинка, увидев отца с соседкой. – Я думала, что свежие, а здесь всё те же! – На ходу подхватила со стола котлету, сунула её в рот и убежала в горницу. – Мешать не буду! – донеслось оттуда. – Кое-что из своих вещей возьму, и быстро исчезну!

Через минуту она ушла с каким-то пакетом, прихватив со стола горсть шоколадных конфет для дочерей.

– Адью, молодые! – крикнула на прощание и звонко смеясь, побежала по улице, должно быть, к остановке.

С этого дня между Станиславом Игоревичем и Евгенией с новой силой вспыхнули прежние чувства. Они ходили в гости друг к другу, вместе смотрели любовные сериалы, с чувством пели застольные и другие песни и иногда играли в подкидного дурака. Настала счастливая для них пора.

Время шло размеренной поступью: остался позади цветущий май, ягодный июнь, жаркий июль, сытый август, наступил жёлтый сентябрь с дождями и туманами.

В один из таких ненастный дней, пришла Зинка, явно чем-то расстроенная. Она зябко куталась в бежевое осеннее пальто, с полей дамской фетровой шляпы капала дождевая вода.

– Я ненадолго, – сказала она отцу и не стала даже проходить.

К тому времени Станислав Игоревич слегка уже подтапливал, чтобы в доме было тепло и уютно. Он стоял перед дочерью в синем трико и серой майке, в тапках на босу ногу.

– Что-то случилось? – спросил он, глядя на её понурую фигуру.

Красивое лицо Зинки недовольно скривилось, она, горячась, заговорила:

– Бросил он её. Уехал на заработки в Москву и бросил. Точно нашёл моложе. И, может быть, даже одинокую москвичку. Сама слышала, как мама ему позвонила, а он послал её на три весёлые буквы. Она квартиру у знакомой снимает. Попросила, чтобы

ты объявление в социальных сетях выставил о продаже холодильника. Теперь он ей ни к чему, зима скоро наступит. Он практически новый, не покоцанный, по-видимому, купили, когда нас бросила.

Зинка мокрыми пальцами вынула из кармана пальто влажный клочок бумажки и протянула отцу.

– Здесь название холодильника и номер её телефона. Пап, сделай доброе дело, не откажи маме, ты же шаришь в компьютере.

– Доигралась, дрянь! – зло пробормотал Станислав Игоревич, но записку взял.

– Спасибо, пап! – Зинка чмокнула его в щёку и убежала, как, всегда не задержавшись надолго.

В первых числах ноября, у Евгении был день рождения. Станислав Игоревич с утра отправился на центральный рынок за цветами. День выдался погожий, светило солнце. Под ногами с хрустом рассыпались тонкие льдинки крошечных лужиц. Как всегда после заморозков, воздух был пронзительно чист и крепок

– Пап! – вдруг услышал он Зинкин голос, и через мгновение перед ним появилась сама Зинка с сумочкой через плечо. – Удачно ты подвернулся! – обрадованно заявила, запыхавшись, дочь. – А я как раз спешу в квартиру к маме полить цветы.

– Сама-то она чего, не в силах? – с неудовольствием спросил он, поморщившись, как от зубной боли.

– Сама она лежит с гипертоническим кризом в больнице. Между прочим, уже вторую неделю. Высохла вся, на мумию стала похожа. Пап, сходи, пожалуйста, полей цветы. Я на работу опаздываю. За ключами вечером забегу, если время будет. Всё, адью! – Зинка взмахнула рукой, быстро заскочила в проезжавший автобус и уехала.