Боб и Билли – близнецы, которым было по четыре года, сидя на другом конце стола, казалось, вообще не были заинтересованы в том, что сейчас происходило в зоне, оккупированной их мамой и двумя пришельцами. Каждый из них размазывал по своей тарелке картофельное пюре, будто надеясь отыскать не размолотый ранее кусочек картофеля. Муж Мэри Джейн, Артур, одетый в клетчатую фланелевую рубашку цвета бургундского вина, отстраненно сидел, как будто в полудреме, прямо напротив жены. То ли это было оттого, что рабочий день сегодня выдался слишком тяжелым, то ли оттого, что по пути домой он согревался каким-то горячительным напитком, ибо частенько ему приходилось преодолевать расстояние от работы до дома пешком, а оно, между прочим, составляло почти полтора километра.

Боб и Билли изредка поглядывали на своего отца, пытаясь понять, почему он такой грустный, но им, к сожалению или к счастью, никогда этого не удавалось. Вообще, они испытывали странные чувства по отношению к нему. Да, Артур был их отцом, но он уходил утром, еще до того, как они успевали проснуться, а приходил только в семь вечера. Поужинав, он принимал душ и, пожелав всем членам семьи спокойной ночи, уходил спать. Даже по выходным он не играл с ними в игры. Каждую субботу в восемь утра он приходил в заведение, которое называлось «Веселый Джо», и оставался там до самого вечера, попивая пиво и беседуя с некоторыми посетителями. Часов в девять он расплачивался с барменом грязной мелочью и мятыми банкнотами, потом выползал на улицу и долго бродил по городу, чтобы немного проветриться и освежить голову, а к часу ночи возвращался домой. Тихо отперев дверь, Артур аккуратно снимал верхнюю одежду, а затем устраивался на диване в гостиной, чтобы не будить жену. Но у Мэри Джейн был очень чуткий сон, и поэтому она слышала, как каждый раз он возвращался со своей, как она говорила детям, «субботней прогулки». Поднявшись с кровати и накинув старенький халат, она выходила в гостиную, чтобы накрыть своего мужа одеялом. Она никогда не сердилась на него и даже спустя столько лет после женитьбы, когда он окончательно превратился в тихое и жалкое создание, лишенное всякого стремления к существованию и находящее покой в алкоголе, она по-прежнему его безумно любила.

Закончив свою длинную речь, наполненную мрачными предположениями и сухими фактами, Мэри Джейн посмотрела на Рича.

– Ну, теперь ты понял, что я имею в виду?

– Да, миссис Джейн, больше вы никогда не получите таких ужасных новостей, – отозвался Рич, утомленный долгими поучениями и желающий поскорей отправиться в свою комнату.

– Очень на это надеюсь, Рич, очень надеюсь, – она вздохнула и перевела свой взгляд на его сестру. – Ну, а у тебя, Кейси, как прошел первый день в новой школе?

– Ой, миссис Джейн, у меня он прошел просто отлично! Я даже успела подружиться с двумя девочками из моего класса. Они оказались такими… забавными, – ответила Кейси, надеясь, что этого Мэри Джейн будет достаточно, потому что она тоже устала и хотела поскорей закончить стоявший перед ней ужин.

– Это очень хорошо, Кейси, очень хорошо! Я рада, что ты уже смогла вжиться в новый коллектив, – с облегчением сказала Мэри Джейн.

После своей долгой речи она предложила всем приступить к трапезе. Наконец-то, увидев ложечку с едой, направляющуюся не куда-то вверх, а прямо к нему, малыш Сэмми пришел в восторг и задергал своими пухлыми ножками. Закончив ужинать, Рич и Кейси поблагодарили Мэри Джейн и отправились в свою комнату, которая располагалась на втором этаже. Справа от нее находилась душевая комната, а слева – импровизированный чулан, хранивший в себе множество различных вещей: старую одежду, которую, наверняка, никто уже не будет носить, пустые коробки, посуду, сильно потрепанные, будто бы вернувшиеся с поля боя мягкие детские игрушки, какие-то инструменты, которыми, казалось, ничего нельзя починить, книги, выглядевшие так, словно кто-то решил пустить их на растопку камина, однако в последний момент передумал, но уже не мог исправить ущерб, причиненный обложкам и страницам, и потому решил сложить их аккуратной стопкой и отправить в дальний угол чулана, желая никогда их больше не видеть, два рулона красных в белый горошек обоев и прочие вещицы сомнительного качества и происхождения. В общем, в этот чулан был снесен весь тот ненужный хлам, который люди сохраняют по неизвестным причинам, хотя и знают, что больше никогда им не воспользуются.

Комната Кейси и Рича была обставлена довольно скромно: две старенькие деревянные кровати на покосившихся ножках, расположенные в дальних углах комнаты, один убогий письменный стол, стоявший прямо между ними, большой древний шкаф, краска на котором уже успела облупиться, обнажив сухие потрескавшиеся доски, а так же багрово-черный комод с четырьмя выдвижными ящиками, на одном из которых отсутствовала металлическая ручка. Пол в комнате противно скрипел, а стены, обклеенные простыми обоями болотного цвета, нагоняли тоску. Зато в ней было тепло, а оконные щели, заклеенные смолой, не пропускали холодный уличный воздух.

– Да уж, вот любят же люди раздувать из мухи слона, – раздраженно проговорил Рич и устало опустился на свою кровать.

– Но ведь миссис Джейн просто переживает за тебя.

– Да знаю я, знаю…

Кейси сочувственно посмотрела на него.

– Зато ужин оказался невероятно вкусным!

– Это точно, гуляш получился просто восхитительный. Ладно, сестренка, спокойной ночи! – он накрыл себя теплым одеялом и повернулся к стене.

– Сладких снов, Рич.

Кейси села на свою кровать, обхватила колени своими маленькими ручками и загрустила. Те неприятные слова, что сказали ей сегодня новые одноклассницы, до сих пор эхом отзывались в ее сознании. Как же сильно ей не хватало родителей в эту самую минуту. В детстве, когда у нее не получалось уснуть, она приходила в кабинет к своему отцу, и он читал ей свои старинные книги или рассказывал захватывающие истории про невероятные приключения смелых и отважных героев, живших много столетий назад. Про то, как они отправлялись на поиски давно забытых мест, таящих в себе несметные богатства, про то, как сражались с алчными и деспотичными правителями, как спасали очаровательных принцесс и возводили великие города. Сидя у отца на коленях, она с упоением слушала его негромкий голос и постепенно проваливалась в сон. Счастливые воспоминания вновь заиграли яркими красками в ее голове. Просидев в полной тишине минут двадцать, Кейси поднялась на ноги и медленно подошла к старому шкафу. На его правой дверце висело длинное зеркало. Она взглянула в него и увидела красивую одиннадцатилетнюю девочку, одетую в красные брюки и светло-серый вязаный свитер. Ее черные волосы плавно опускались ей на плечи, а выразительные карие глаза излучали неуверенность и страх. Она была похожа на запуганного, беззащитного, загнанного в угол зверька. Простояв напротив зеркала еще с полминуты, Кейси развернулась и направилась к письменному столу. Достав из верхнего ящика старенький блокнот в кожаном переплете и шариковую ручку, она уселась на свою кровать и принялась что-то живо записывать.

«Седьмое декабря две тысячи пятого года. Сегодня в новой школе у меня произошел неприятный инцидент…»

Спустя час мысли и воспоминания, которые не давали ей покоя, были тщательно изложены на бумаге. Она вдруг почувствовала облегчение, словно с ее плеч свалилась какая-то невидимая ноша. Именно в ту самую ночь Кейси решила, что впредь она будет делиться всеми своими переживаниями с ее новым безмолвным другом – старым черным блокнотом в кожаном переплете.

***

– Вам удалось что-нибудь найти, мисс Миллер? – голос Джона вырвал ее из воспоминаний о детстве.

Кейси отрицательно покачала головой.

– Нет, здесь только старые записи, сделанные моей рукой. Никаких записок или тайных посланий от Рича здесь нет.

– Хм, ясно. У меня тоже пусто.

Джон завершил осмотр квартиры, так и не обнаружив больше ничего подозрительного.

– Никаких зацепок, детектив? – спросила Кейси, надевая свой плащ.