– Нет, Эрик, – возразила ему Юна. – Я хочу посмотреть на эту достопримечательность. Я никуда дальше Арконы не уезжала, хочу расширить свой кругозор. Только…

– Только что, Ласточка? – спросил Матфей, видя, как озабоченность чем-то изменила настрой подруги.

– Мы можем позвонить домой? – сказала девушка. – Я со вчерашнего дня себе места не нахожу, вся извелась. Мои, должно быть, с ума сходят, не зная где я и что со мной. А телефон забыла дома, когда пошла тебя провожать.

– Я и сам хотел позвонить, ты вовремя напомнила, – тут же отозвался Матфей на просьбу. – С телефоном аналогичная история.

– Ну, раз такая каша заваривается, то и я не прочь звякнуть своим, – высказался Эрик.

– Что, и ты оставил телефон в Горницах? – изумлённо усмехнулась Юна.

– Не, мой с собой, но он разрядился и проку от него ноль с минусом.

– Мне некому звонить, – равнодушно произнёс Виктор. – Мои всё равно живут в другом городе и приедут не скоро.

После недолгих, но упорных пререканий с вороном, ребятам удалось уговорить Гамаюна. Как же громко он ворчал, сетуя на бессмысленное транжирство драгоценного времени.

– Это можно сделать и после визита к Счетоводу, – сердито хрипел он. – Вы и знать не знаете, что повидаться с ним чести удостаиваются немногие и уж тем более не такие юнцы, как вы. Это немыслимо, заставлять ждать, когда выпала такая удача. Эх, вы! Молодёжь.

И подобной речи хватило до самого переговорного пункта, где от вороньего брюзжания, которое, кроме Матфея, к счастью никто не понимал, компания наскоро укрылась.

Юна уступила первенство звонка Эрику. Она долго соображала, что такое-эдакое сообщить своим близким, и главное как. Голос её дрожал от волнения, и она сомневалась, что на другом конце трубки её вранью поверят. А врать придётся в любом случае. И от этого ей стало ещё тягостнее.

Эрик справился с этой задачей на пять с плюсом. Не то чтобы он был завзятым актёром или бывалым лгуном. Наверное, у мужчин лучше получается держать эмоции под контролем, когда ситуация этого требует.

Матфей был расстроен, на его звонок никто не ответил. В трубке звучали протяжные и прямо-таки убийственные сигналы ожидания. Это не на шутку его встревожило. Теперь жгучая вина, на время залёгшая на дно, как ил в реке, была взбаламучена и изводила, терзала Матфея, покусывая в самое сердце.

Юна всё-таки одолела себя и едва не расплакалась, когда услышала бодрый голос Влада, одного из близнецов. От него она узнала, что тревоги её не были напрасны: родители ужасно всполошились и, обойдя всех соседей и знакомых, обратились в полицию за помощью в розыске дочери. Особенно печален был дедушка, Юна была его любимицей, и внезапное её исчезновение повергло старика в глубокое уныние и безразличие ко всему. Даже жизнерадостная бабушка, в которую Юна и пошла своим волевым характером и бодрым духом, не могла растормошить «своенравного гордеца». Дед, человек крутого и тяжёлого нрава, прямо-таки млел и таял в компании любимой внучки, преображаясь в беззаботного и улыбающегося собеседника. В семействе Дивия эту особенность давно приметили, и когда глава дома становился мрачнее дождевой тучи, к нему быстренько подсылали Юну, зная, что она тут же рассеет любой мрак в сердце старика.

Брат обрадовано вскрикнул в трубку, что дед теперь будет спокоен, зная, что Юнка жива-здоровёхонька и прекратит ворчать и бурчать по любому пустяку. А то им, Владу и Власу, совсем от него продыху нету, совсем замуштровал их дед, не давая спуску ни в чём. Но где же она сама? Замешкавшись с ответом, девушка упомянула о подруге Лизе, с которой училась в колледже. Лиза жила в Полеже, городке таком же маленьком, как и Горницы, недалеко от столицы. Подружка давно к себе завала Юну погостить, но та всё никак не могла собраться. Вот так, вдруг и вышло, что Юна вдруг сорвалась и уехала к Лизе. Но почему она никому ничего не сказала? У Лизы неприятность, неожиданная и серьёзная. Вот Юна и сорвалась так скоро и внезапно. Да и как можно не откликнуться на зов друга?

– Вроде сработало моё враньё, – удручённо выдавила она, когда разговор с младшим братом окончился. – Хоть они мучиться не будут от неопределённости. А вот я бы сейчас утопилась от стыда.

– Тогда нам это предстоит сделать вместе, – понимающе хмыкнул Матфей.

– Прости, Фей, – спохватилась девушка. – С твоими всё будет хорошо. В следующий раз они обязательно ответят.

– Остаётся только уповать на этот следующий раз, – вздохнул он.

– Эй, кислые рожицы, нам пора, – бодро гаркнул Виктор, которому порядком надоело прохлаждаться в пустом ожидании. – Маф, ещё немного и твой ворон себе глотку сорвёт, так надрываясь на улице.

Как и решили, ребята поймали такси и, удобно разместившись в машине, отправились в центр Кошивы. До зелёного пояса сада ехали около часа, как и положено с простоями на светофорных пробках. Таксист, как выяснилось, уроженец Вирии, терпеливый и дружелюбный малый, оказался в меру словоохотлив и пускался в сочные комментарии к чему-либо достойному любопытства за окном лишь с подачи пассажиров.

– Это нам ещё повезло так быстро домчать до сада Марии, – констатировал он, когда автомобиль пересёк высоченную литую арку решётчатой чугунной ограды, тянувшейся от прохода в обе стороны, насколько хватало глаз. – Так-то оно дольше добираться. Иной раз, поди, и два часа можно ползти до чёрной арки.

Чёрным был не только арочный проезд, но и всё ограждение. Зато за чугунной чертой путников встретило море, бархатистое, изумрудное с вкраплением последних красок осени. Более всех поразилась Юна: самый что ни есть сад, а по нему разрешено ездить машинам. По обе стороны от асфальтовой дороги разбегались вертушками, завитками и змейками грунтовые с щебневым вкраплением дорожки. В их закрученных силках ромбами и шарами, квадратами и овалами возлежали пышные клумбы, густо обсаженные газонной травой, упрямо и стойко возражавшей осеннему натиску сочностью зелени. Уж искусно постриженные кусты наполовину утратили свой лиственный шик, а траве – всё ни по чём. Словно цветной жемчуг, возвышались на длинных стеблях радужные шапки хризантем, георгин и астр. У подножия стройных каштанов золотились нежные бархатцы. И фонтаны! Не большие и громоздкие, а изящные мраморные, со скульптурами в виде цветов и людей. И обязательно со скамеечками и молочно-кремовыми ротондами. Правда, вода в фонтанах не била, но если представить это великолепие летом…

– А почему сад так называется? – поинтересовалась у водителя Юна, благодарная уже за то, что тот не гнал авто, позволяя своим попутчикам в полной мере насладиться видами из окон. Впрочем, вряд ли в подобного рода местах разрешено разгоняться, как и на городских улицах.

– Ну, – задумчиво почесал затылок он. – Там какая-то тёмная история была. С садом этим. Кажись, в семнадцатом столетии. Был такой король – Владислав Строптивый, неприятного нрава человек был. «Хуже Владиславова осла» – так говорили о ком-то, кого невозможно переубедить. Да и до сих пор говорят. Так вот, приглянулась королю на очередном балу девица, дочь церемониймейстера. С того момента прекрасная юная Мария стала тайной возлюбленной государя, хотя большой тайны из этого никак не могло выйти. При дворе все обо всех всё знали. Хуже всего, что правитель то уже имел супругу, но в те далёкие времена адюльтер был чем-то самим собой разумеющимся. Дочь придворного вначале отказывала монаршему сластолюбцу, но напористый Владислав не знал отказа, вернее не принимал его, и скоро осада хрупкой фрейлины пала к ногам короля.

– Подобные истории можно в каждой стране найти и во множестве, – вставился Эрик. Он сидел на соседнем с шофёром месте.

– Да, но не для каждой любовницы разбивался величественный сад, обессмертивший имя красавицы на века, – заметил водитель и продолжил дальше. – Лёгкая влюблённость короля переросла в крепкое и не гаснувшее до конца его жизни чувство. Ни королева, ни советники – никто не сумел вразумить и тем более разлучить влюблённых, вынужденных жить в тени своей любви.