– Он силён для своего возраста, – с фырканьем сердится один из голосов. Он приглушен, но чем-то напоминает пёсье тявканье. – Надо точно увериться, что он не подселенец, ещё людина нам не хватало в доме. Я этого мальчишку еле выношу с его манией тисканья.

– Ти-ш-ш-ше, Вел, – внушает ровный, монотонный отзвук другого голоса, от которого у Матфея мороз по коже.

Если бы мальчик мог, то поклялся, что за дверью говорящая змея. Но змеи не вещают по-человечьи, тем более, они не способны мыслить, как люди, это же невозможно!

– Нет, Ксаф, не успокаивай меня! – гневливо возражает тот, что тявкает. – Я давно предупредил, что не потерплю подобного к себе отношения. Я не какая-то плюшевая зверюга, которую можно бесконтрольно наглаживать и теребить! Это унижение! Я так и сказал госпоже, хоть она и просила не кусать сынка.

– Нуж-ж-жно точно убедитьс-с-ся, что он человек, а не людин, – не обращая внимания на злобные нотки в голосе, собеседника настаивает шипящий голосок.

– Но как? Он же не поддаётся, зовёт мамочку, когда слышит меня, – протявкал голос.

Так вот, кто пугает ночами Фея! Мальчик решает: теперь или никогда. Набрав побольше воздуха в лёгкие, он рывком откидывает одеяло и спрыгивает на пол. Голоса, заслышав шлёпанье босых ног, тут же прекращают спор и умолкают. Перед самой дверью Матфей шумно выдыхает, хватается за ручку дрожащей рукою и, подобрав остатки храбрости, тянет на себя дверь.

За порогом темно и конечно, никого нет, только в воздухе отчётливый кислый запах пёсьей шерсти. Но мальчику кажется, что впереди, у самой лестницы, что спускается на нижний этаж, он видит промельк чего-то белого, очень похожего на белый пушистый хвост. Мамин хорёк! Вот кто тут шкодит ночами и не даёт спать.

Фей стоит как истукан в дверном проёме, силясь из последних остатков разума осмыслить, что ему только что послышалось, и было ли то реальностью, или полусном.

В доме тихо. Мальчик вновь в кровати, кутается в тёплый кокон одеяла. За окном слышен беспокойный июньский ветер, он теребит веерные листья клёна, что стоит напротив. Луна в гордом одиночестве медленно ползёт по беззвёздному небу, и грустно ли ей от того, остаётся лишь гадать.

Что же всё-таки было? Страх уходит, это так странно для маленького мальчика. Он так привык мириться долгими ночами со странными шорохами, скрежетом, что нежданная тишина его удивляет. Отчего-то внутри него разрастается уверенность, что больше его донимать не будут. Но эти голоса за дверью… кто же они такие? И чем им не угодил Матфей? Кажется, по комнате прошёлся слабый, едва ощутимый сквозняк. Нос улавливает навязчивый запах липового цветка и жжёного сахара. Так странно…

Мальчик согревается под мягкой бронёй одеяла, ресницы его тяжелеют от надвигающегося всё ближе и ближе сна. Недавние опасения, страхи и переживания отцепляются от него воздушными шариками и несутся куда-то прочь, в темноту. Вместо них из эфирного небытия проступают очертания лица, призрачные, дымные. Но вот в них обозначаются краски жизни, и личико хорошенькой девчушки с задорными косичками цвета ласточкиного крыла улыбается Фею. По безграничному космосу расходится звонкий радостный смех, как в луже рябь под ногами детей. Воздух, подобно наполняющемуся облаками небосводу, насыщается сладкой карамелью и молоком.

«Меня зовут Фей. А тебя как?».

«Юна».

1. Начало начал

С раннего детства Матфея Катуня донимали странности. То необычные шорохи беспокоили его по всему дому, – где он жил вместе с родителями – и которые кроме него никто не слышал, то опавшие листья по осени иной раз подозрительно преследовали его, шурша и волочась змеиным шлейфом.

Сколько он себя помнил, в доме обитали два странных существа, близко привязанных к матери и отцу – домашние любимцы: хорёк и уж. Если первые странности Матфей мог списать на богатое воображение, то подозрительное долгожительство родительских животных настораживало и временами сильно обескураживало его.

У Горниц, уютного провинциального городка, где проживало семейство Катуней, была особенность: с самого основания города все улицы носили названия деревьев. Ещё ребёнком Матфей гадал, отчего городок не именовался иначе, к примеру, Лесным Городом или Вселесьем. Но взрослея с каждым годом, из его жизни уходила та упрямая любознательность, что присуща всем детям, и которая не иссякает лишь в сердцах первооткрывателей. Год за годом, капля за каплей и уже подростком Матфей, произнося название какой-либо из улиц, не задумывался над детской ерундой. Ведь взрослые считают все детские мысли нелепицей и абсурдом.

Но странности не желали так просто сдаваться и отставать от юноши. И вот в последние полгода напротив окна его спальни, на старом клёне устроил себе наблюдательный пункт здоровенный чёрный ворон. Эта загадочная птица возникала ниоткуда, выбирала в качестве насеста самый близкий сук к дому и следила. Иного ощущения от назойливого каждодневного присутствия ворона у Матфея не возникало. Да и у любого другого молодого человека сложилось бы подобное подозрение, когда на тебя день-деньской пялятся по ту сторону стекла. Так размышлял Матфей, когда вечерами птица исчезала так же внезапно, как и представала с утра перед его взором.

Отгоняя беспокойные мысли, как назойливую мошкару, и считая их пустыми и крадущими бесценное время, Матфей в последний сентябрьский вечер старательно настраивался на то, что было куда важнее. За плечами был технический вуз, диплом которого дожидался звёздного часа с июня месяца. Подработка консультантом в отделе электроники «Вижин-Март» – обширного сетевого магазина бытовой техники Горниц, конечно, сильно выручала Матфея во время учёбы, но уже порядком надоела. Ему хотелось чего-то более масштабного и цельного, нежели среднее прозябание в сфере торговли. Да хотя бы участвовать в создании новых технологий в машиностроении. А что? Не зря же он учился на инженера пять лет.

Завтра, первого октября, ему исполнится двадцать два года. И завтра ему обещали сообщить результаты собеседования по трудоустройству в местное отделение холдинга «Хорс». День грядущий обещал быть каким угодно, но только не обыденным и уж точно не простым. На предстоящий вечер именинник позвал закадычных друзей, чтобы как следует отпраздновать удачное собеседование или проводить восвояси никудышный день, если отбор на желанную работу будет провален. При любом раскладе Виктор, Эрик и Нил с Юной сделают завтрашний вечер особым. На то они и лучшие друзья.

Незадолго до полуночи оптимистичные и не очень размышления Матфея прервал осторожный стук в окно. Сперва молодой человек решил, что этот звук, более напоминавший клацанье голубиного клюва, ему послышался. Некоторые представители этого пернатого народца периодически проведывали оконный карниз, изрядно помечая его. Но стук повторился вновь, настойчивее и сильнее. Да и какие могут быть голуби ночью?

Матфей поёжился и, собрав мужество в оба кулака, встал с кровати. Стук по стеклу из отдельных щелчков перешёл в барабанную дробь. Кто-то настырно призывал с улицы хозяина комнаты, располагавшейся аккурат на втором этаже дома.

Парень замер перед наглухо задёрнутой золотистой шторой. Нахальный стукач внезапно прекратил клацать, когда Матфей коснулся шёлковой поверхности занавеси. Какую-то долю секунды он стискивал пальцами скользкий материал, но тот, кто до этого барабанил в окно, напомнил о себе вновь, клацнув повторно. Нерешительным и нервным движением Матфей отдёрнул левую половину штор и, наконец, увидел того, кто так упорно стучал в окно.

В тёплом комнатном свете, льющемся в ночь, отчётливо проглядывалась тёмная птица, которая тут же приложилась ещё пару раз массивным клювом в оконный проём. Это был тот самый ворон, тот чёрный дьявол, что каждый день следил с клёна за его комнатой! Отчего-то Матфей сразу так решил. Блестящие круглые глазки птицы внимательно смотрели на него с противоположной стороны, ворон дважды каркнул.