И эти новые очки для него приобрела пару дней назад Вида, поэтому Юстин не удивился, а лишь тихо вздохнул, когда переносицу зажало, как в тисках. Ему давно пора было менять старую оптику с поломанной левой дужкой, но всё было недосуг. А тут заботливая жена расстаралась и сделала за него нужную покупку. Безусловно, он лично решил бы эту проблему с очками, но существовали некоторые «если». Если бы не Мичлов Граник, коллега по работе, ни с того, ни с сего пропустивший свою смену и отчего-то не выходивший на связь. Если бы не плотный, прямо-таки адски загруженный график в курьерской компании, где Юстин пять лет исправно водил служебный грузовичок. Так что пока ему было всё недосуг.

И сегодня, в законный выходной, он был вынужден выйти на работу. Хорошо, что начальство пошло на встречу и разрешило припоздниться на пару часов. Причина-то уважительная.

– Прости, пап, – только и смог произнести Матфей, вмиг сконфуженный видом отца.

Юстин был беспрекословным авторитетом и главным столпом семьи. Ещё с детских лет Матфею внушала трепет и уважение рослая фигура отца, который казался великаном подле матери. Его густой, глубокий голос и поныне оказывал на Матфея тот же эффект, и юноша ощущал себя провинившимся мальчуганом под тяжёлым взглядом отца, не смотря на то, что давно был одолён двадцатилетний жизненный рубеж.

– Ладно, проехали, – примирительно добавил Юстин. Его лицо вмиг просветлело, а светлые глаза за линзами очков по-доброму смотрели на сына. – Сегодня такой важный день, сын. Сегодня такой важный день!

Оба сблизились, отец крепко и щедро обнял именинника, да так сильно, что Матфею послышался хруст в теле. В отличие от Юстина, который был не только великаном, но и богатырём, Матфей, явно унаследовавший материны гены, но слава Создателю не её неудачливость, был хилёнышем.

– Пап, ты меня раздавишь, – пошутил Матфей.

– Ты бы хоть подкачался, сын, – иронично заметил Юстин, когда освободил из объятия-захвата сына. – А то смотреть на тебя не всякому удовольствие, хлюпик.

– Я пробовал, ты же знаешь, – насупившись, пробурчал Матфей.

– Знаю я, как ты пробовал. Пару раз сходил, подёргался со штангой, попыхтел над гантелями и успокоился, – ухмыляясь, сказал Юстин. Он уже направлялся обратно на кухню, где томилась в ожидании Вида.

– Не пару раз, а восемь, – поправил отца Матфей. – Да и не нравится мне с железками тягаться.

– Ещё бы! Компьютер куда интереснее, – усмехнулся старший Катунь.

– Юс, дорогой, – напомнила о себе Вида, – времени совсем мало.

– Да-да, ты права, Ид, – поспешно кивнул Юстин. – Иди сюда, Матфей. Мы с мамкой тебя поздравим.

В уютной чистой кухоньке было всё как надо: крепкий, крытый тёмно-серым линолеумом пол, стены с бирюзовыми обоями, плита и раковина, вычищенные до блеска, пузатый серебристый холодильник и парочка шкафчиков, заставленных всевозможной, и, безусловно, нужной утварью. У самого окна стоял деревянный стол в окружении стульев с мягкими сидениями. В центре крытого по обыкновению цветастой скатертью стола возвышался здоровенный торт с уже зажжёнными свечами. Матфей направился прямиком к кулинарному шедевру. Эта сладкая диковинка привлекла его внимание сразу – десерт был выполнен в виде парившей птицы и обильно умащён тёмно-матовой глазурью. От сходства с вороном Матфею стало не по себе.

– Какой торт! – промолвил он, уставившись на раскрытый клюв птицы-торта.

– Нравится? – улыбнулась Вида. – С вороном – моя идея. Но с тортом мне подсказал один хороший знакомый, а я уже заказала десерт в «Марке Мио». Там такой выбор, ты не представляешь!

«Марка Мио» – крупнейшая сеть пекарен – гремела по всей стране, прославившись в основном необычными видами тортов и пирожных, начинки коих бывали порой самыми неожиданными. Так особую популярность у гурманов снискало пирожное «Блюмс»: внутрь бисквита кондитеры помещали тёртую морковь, вяленую клюкву и сушеный имбирь.

– По моей просьбе внутрь добавили всё то, что ты так ужасно любишь, – продолжала щебетать довольная мать, не замечая озадаченного выражения лица сына. – Там цукаты, воздушный рис, фундук, ирис и даже зефир. Они так и сказали: мадам, мы горды тем, что можем позволить себе угождать любой, самой взыскательной прихоти клиента. Да, так и сказали.

– А почему именно ворон? – спросил Матфей.

– Мне показалось это оригинальным, – сказала Вида, указывая на торт рукой. – Вон, смотри, у ворона клюв, глаза и лапки из марципана. Это так мило.

– Главное, чтобы было вкусно, – добавил отец. – Давай, сын, загадывай желание и задувай свечи.

– Можно было и без этого обойтись, мам, – мягко заметил Матфей. – Я имею в виду эти свечи. Крайний раз, помнится, на одиннадцать лет я задувал свечки, пыхтя и раздувая щёки.

– Но сегодня твой день рождения, сына, – не менее мягко заверила мать. – Сегодня такое событие. И я подумала…

– Вот именно, мам, мне всего-то двадцать два исполнилось, – воскликнул сын. – Не такая-то и важная дата, чтобы свечи жечь и дуть на них. Это как-то по-детски.

– Ты так думаешь? – бодрое выражение лица Виды тут же поникло.

– Так, Матфей, дуй на свечи и кончай уже капризничать, – немного резко, чем хотелось, сказал Юстин. – Вида старалась, а ты даже не поблагодарил её.

– Извини, мам, – виновато кивнул Матфей и склонившись над кулинарным шедевром «Марки Мио», одним мощным выдохом загасил частокол свечей, с которыми съедобный ворон имел близкое сходство с дикобразом. Свечной дымок сизыми змейками потянулся к потолку, терпкой горчинкой вплетаясь в сладкий запах какао и марципана.

– Загадал желание? – поинтересовалась Вида, позабыв о разногласии минуту назад.

– Да, мам, – соврал Матфей. Лучше подыграть матери, иначе не отстанет.

– Отлично, а теперь, когда основной церемониал окончен, мы с мамой хотели бы вручить тебе подарок, – торжественно произнёс Юстин, одной рукой прижимая к себе за талию супругу, а другой – протягивая глянцевый объемный конверт. – Я помню, что ты копишь на машину. Мы с Видой посовещались и решили ускорить этот процесс. Уж не знаю, какую ты хочешь…

– Спасибо! Мам, пап, огромное спасибо вам! – Матфей, лишь мельком глянув в содержимое пухленького конверта, запрыгал от радости и кинулся обнимать родителей. – Вы не представляете, как вы мне помогли! Теперь я смогу купить себе машину! Вот это да!

– Вот и отлично, – подытожил Юстин, незаметно от супруги поправляя очки. – Рад, что ты оценил подарок. Кстати, если пожелаешь завести себе домашнего любимца, не стесняйся. Бери, кого душа запросит.

– Ему уже не зверька надо заводить, – двусмысленно улыбаясь, вставилась Вида Катунь.

– Действительно, – согласился супруг и как-то хитро прищурился, будто оценивая новые будущие возможности сына, о которых тот ещё не догадывался. От этих ухмылок-доглядок юноша смутился и тут же покраснел.

– Что такого в этом двадцати двухлетии? – поразился вновь Матфей. – И крупную сумму денег дарят, и дают добро на животное. Раньше вы мне почему-то не позволяли заводить себе никого, даже мыши. И со своими зверьками не разрешали играть. Что изменилось?

– Время пришло, – уклончиво произнёс отец, поспешно обувавшийся в прихожей комнате.

– Да я уже перерос этих домашних баловней, они мне ни к чему, – поспешно сказал Матфей.

Он и сам себе поразился: прежде он делал и не раз попытки завести своего личного домашнего любимца, как у родителей, будь то щенок или котёнок, но получал жёсткий отказ всякий раз. Будучи подростком, это желание стало слабеть и угасло окончательно к теперешнему дню. С удивлением Матфей осознал, что ему нет особой необходимости держать при себе кого-то, на кого и времени-то особо нет.

– Может так, а может и нет, – вновь странно ответил старший Катунь. Он накинул стёганую куртку и направился к выходу. – Если повезёт, управлюсь до девяти, в крайнем случае, до десяти. Не скучайте и празднуйте без меня, как полагается.

– Хорошо, Юс, – ответила ему Вида, заботливо поправив топорщившийся ворот его куртки, – береги себя.