Открытым пока что оставался Шелковичный проулок. Но вместо того, чтобы действовать, Матфей стоял как истукан – нечто странное происходило с ним: тело не слушалось команд мозга, ноги приросли к асфальту, а руки онемели, как если бы их сильно отлежали – каждая болталась мягкой безвольной плотью, где кости не ощущались. Даже сердце замедляло ритм, сбавляя с каждым ударом, отчего в голове мелькнула противная мыслишка – спи, закрой глаза и всё закончится, прекратится в одно мгновение, в секунду твоей жизни…

– Матфей, послушай, он вас всех гипнотизирует, – Гамаюн, взъерошенный и напуганный донельзя, прокричал с высоты своего укрытия. Он не решался слететь и приблизиться к союзнику. – Слушай мой голос, Матфей, слушай меня!

Юноша попробовал пошевелить онемевшие пальцы рук, по фалангам пробежал колючий разряд, и они ему подчинились. Тогда он потянул правую ногу и почувствовал, как незримая сила пытается удержать его на месте, стягиваясь вокруг, словно верёвка. С усилием юноша повернул голову в сторону Виктора, тот тоже сражался с невидимыми путами, вздрагивая всем телом. Остальные ребята – живые статуэтки, угодившие в невидимую смолу, – издавали утробное мычание, им недоставало сил даже на раскачивание тел. Прислужники ничем не могли помочь своим хозяевам, пригвождённые к месту диковинной силой, они, бессильно тявкая, шипя и завывая, наблюдали за волками, неспешно приближавшимися к ним. По какой-то чудной воле только ворон оставался недосягаем к чародейским силам вурдалака.

– Ничего не выйдет, ребятки, – шутливо заметил Револьд. Он медленно, словно паук, подступал к своим жертвам, скрестив руки на груди. Полы его длинного кожаного плаща едва касались земли, точно обвислая паутина. – Если быть честным, а я всегда уважал это качество превыше всех, мне нужен только один из вас. Думаю, вы уже догадались, кто именно.

Юна тихо ойкнула, чем вызвала у главы вурдалаков новую ухмылку.

– Так что? Кто из вас тот, кто мне нужен? – продолжил Револьд, прибавив как бы, между прочим мягким благодушным тоном.– Ну же, обещаю, что не трону никого и даже отпущу на все четыре стороны.

– Ага, так же, как вы отпустили Мичлова Граника в Калиновой пустоши? – с усилием выкрикнул Матфей, голос его был слаб и сух, а горло будто сдавлено чьей-то невидимой рукой, но ровно настолько, чтобы можно было говорить и дышать.

– Кто это? – удивился Револьд и обернулся к своим подельникам, стоявшим позади него чёрным щитом.

И снова игра для юнцов, вурдалак прекрасно всё помнил.

– Ах, этот, – протянул Револьд так, как мог бы сказать паук о мухе съеденной год назад, если бы мог говорить. Его губы дрогнули в презрительной улыбке. – Жадный, жалкий мужичонка. Не умерил вовремя пыл. Одним словом, вша.

– Откуда нам знать, что вы сдержите обещание и не натравите на нас своего пёсика? – вновь заговорил Эрик. Речь давалась ему с трудом, на лбу образовались бисеринки пота.

– Ниоткуда. Но как я уже сказал, честность уважаю превыше всего.

Но с каждым произнесённым словом Револьд и его тёмная дружина подступали к скрученным оцепенением друзьям всё ближе тугим чёрным полукольцом.

– Так кто же из вас чудо расчудесное? – сладко, нараспев произнёс Револьд. – Кто же из вас всеслух долгожданный и желанный?

– Ты прям, как та девица, что замуж невтерпёж, – выдавил со смешком Нил и тут же зашёлся кашлем.

– А ведь моё терпение, ребятки, не безгранично, – протянул предводитель вурдалаков.

Уголки его рта поднялись вверх в добродушной ухмылке, в то время как глаза пребывали в жесточайшем покое льда. Этот контраст создавал иллюзию маски на лице, пугающую и завораживавшую одновременно.

– Волкодлак, выбирай любого, на свой вкус. Я сегодня щедрый.

Прислужник Астрогора выступил вперёд и встал. Его громадина-голова медленно поворачивалась, замирая на несколько секунд, когда взгляд волчьих гиацинтовых глаз, пронзительных и обжигающих лютостью, встречался с взглядом каждого пленника.

«Этот точно способен без особых усилий откусить голову. Вон, пасть какая. Компостер!», – пронеслось в голове у Матфея.

– Эта, – вынес приговор пёс, не сводя глаз с Юны, круглое личико которой исказил ужас.

– Ну что ж, раз никто не желает мне помочь, и сам всеслух ведёт себя, как последний трус и полное ничтожество, мой прислужник заберёт себе эту девчонку на обед, – одобрил выбор волчьего пса хозяин. – Может, и на ужин хватит. Хотя, что с неё взять.

– Не трожь её! Не подходи к ней! – выкрикнули одновременно Нил и Матфей, силясь изо всех сил разорвать чары гипноза.

– Так-так, – задумчиво сказал Револьд и сделал жест волку, тот остановился. – Значит, это один из вас. Очень хорошо. Круг сужается.

– Он сузился настолько, что ты себе и представить не можешь, Астрогор! – внезапно со стороны Шелковичного проулка донёсся голос.

На этот раз уже подопечные Револьда обернулись и вздрогнули. В Айвовый тупик неторопливой и вызывающе торжественной поступью вышел мужчина в коротком сером пальто. На плече его горделиво восседала белая сова.

– Ну надо же, два зайца в руки попались, – довольно произнёс незнакомец, ничем не отличавшийся от того серого типа, с которым ранее столкнулся Матфей, только что моложе. – И оба козырных.

– Праведники! – завопил один из помощников Астрогора, находившихся со стороны Каштанового бульвара. – Это засада! Ловушка!

– Естественно, – удовлетворённо промурлыкал праведник. Лицо его ничто не отражало, оставаясь бесстрастным, лишь голосу было дозволено поддаться эмоциям. – Мы уж вас, красавцев, третий месяц опекаем. Ходим по вашему волчьему следу, подчищаем за вами. И не зря. Вы нас к всеслуху и вывели.

– Ну, здравствуй, Ефи́р, – холодно приветствовал Револьд мужчину с совой. – Давненько не виделись. Где-то лет шесть или семь? Извини, точность не мой конёк.

– Около того, Револьд. – Ярко-карие глаза Ефира алчно буравили Астрогора.

Вурдалака одолевали иные эмоции: досада на внезапное вмешательство конкурирующей стороны и недовольство тем, что прошляпил облаву и подставил под удар людей. К тому же ситуация усложнялась и тем, что отряд праведников возглавлял лично начальник по безопасности и любимчик Сарка́ра, самого Бессменного, главы праведного братства. Из всего выходило: живым победителем из Айвового тупика выйдет один соперник.

Впрочем, внешне он настолько хорошо владел собой, что о нараставшем внутреннем негодовании патрона не мог догадаться даже стоявший близко Ма́рик Лота́р, один из доверенных людей Астрогора. Чувствовать тончайшие перемены в настроении господина, пожалуй, умел Волкодлак, да и тот, уподобившись союзнику, выражал пренебрежительное безразличие к происходящему.

– И сколько с тобой? – спросил глава вурдалаков, всматриваясь за спину прибывшего недруга.

– Достаточно, чтобы справиться с горсткой твоей шайки.

– Это не шайка, – сказал Револьд и посмотрел на прислужника, тот поймал взгляд господина и кивнул ему. – Это маленькая толика того, чем я располагаю. Но и этого достаточно.

– Неужели ты рассчитываешь уйти? – поинтересовался праведник таким невинным тоном, что даже сова на его плече презрительно фыркнула.

– Безусловно.

– А как же мальчишка?

– Он достанется мне, Ефир.

– А у меня большие сомнения, кто кому достанется. Ты не сможешь одновременно удерживать пленников и сражаться с моими ребятами.

При этих словах за спинами подручных Астрогора, как серые грибы, выросли подчинённые праведника. На плечах некоторых из них сидели совы, а вокруг шей других пушистыми воротниками обвивались золотистые куницы. Путь к отступлению оказался полностью отрезан. Серых праведников было вдвое больше, чем чёрных вурдалаков. Матфей с друзьями угодили в двойной капкан: с одной стороны наступали волкопсы с хозяевами да праведники, с другой – возвышалась неприступная гранитная стена трижды проклятого тупика.

– Ма́рик, – властно окликнул Револьд одного из своих помощников.

Коренастый и жилистый Ма́рик не заставил себя ждать. Он издал короткий и смачный свист, подав сигнал своему волчьему псу. Пасть зверя ощерилась, он пригнулся, тёмная, серая как зола, его шерсть вздыбилась, а серо-жёлтые глаза сощурились и наполнились твёрдой решимостью порвать глотку любому, на кого укажет господин.