Как много — слишком много — за такой малый срок.

— Вы как дети на свету, — спокойно сказала Пен. — И вы, и Джудит.

Вы всегда несете в себе свет солнца. Вряд ли вы это осознаете, но все освещается, когда придет человек, подобный вам. — Она опустила взгляд на мою искалеченную ступню. — Прошу прощения. Когда приковыляет. Так принесите свой свет юной девушке, которая не замужем за Гордоном и не разобьет ваше сердце. — Она помолчала. — Это совет хорошего фармацевта, его стоит принять.

— Да, доктор, — сказал я, зная, что не приму.

В канун Рождества, когда я укладывал чемоданы, собираясь ехать в Джерси, и проверял квартиру перед тем, как ее оставить, зазвонил телефон.

— Алло, — сказал я.

В трубке что-то долго щелкало и гудело, и я чуть было ее не положил, когда задыхающийся голос сказал:

— Тим...

— Джудит? — не веря себе, переспросил я.

— Да.

— Где ты?

— Слушай, просто слушай. Я не знаю, кого еще просить, да на Рождество... Гордон болен, я одна и не знаю, не знаю...

— Где ты?

— В Индии... Он в больнице. Там хорошо, все очень добры, но он так болен... без сознания... говорят, кровоизлияние в мозг... Я боюсь. Я так люблю его... — Она внезапно заплакала, попыталась сдержаться, медленно выговаривая слова по одному:

— Я... не могу... просить о таком... но мне... нужна... помощь.

— Скажи мне, где ты, — сказал я, — и я приеду.

— Ох...

Она сказала, где она. Чемоданы были уложены, я был готов ехать. И я поехал.

Время было неподходящее, место назначения лежало в стороне от прямых путей, поэтому дорога заняла у меня сорок часов. Гордон умер до того, как я встретился с Джудит, на следующий день после Рождества, как и ее мать.