— Этот навык достался, по всей видимости, ему от исчадья, — пожала плечами артефактор.

— Так исчадья-то, вроде как мы выяснили, там уже нет…

— Прекрати, — одернул неуемную соседку Артем Борисович. — Лизавета же все подробно только что нам объяснила. Персональное Кольцо Развития признало парня. Значит, никакое это не исчадье уже, а законный ясновидящий Сергей Капустин.

— Оно, конечно, ты — начальник и тебе — видней, — подняла руки Серафима. — Только вот нафига, спрашивается, тащить было меня сюда? Если вы с артефактором все так замечательно, к обоюдному удовольствию, без меня порешали?

— Чтобы убедиться, например, что воздействие твоего амулета на практиканта сохранилось до сих пор в полном объеме, — широко улыбнулся соседке Артем Борисович.

— Издеваешься?

— Ничуть… Скажи, у тебя со временем как? Хочу нанять тебя на ближайшие три дня, чтобы за практикантом приглядела.

— Борисыч, у тебя своих нянек что ли не хватает? — хмыкнула Серафима.

— Не уверен, что твой амулет подавления сработает в чьих-то других руках.

— Разумеется, не сработает. Но нафига он тебе, раз выяснилось, что пацан — законный ясновидящий?

— Ну а как, без такого замечательного амулета, вернуть оригинальную личность в тело, захваченное признанным Персональным Кольцом Развития дубликатом?

— ЧЕГО?..

— У нас есть основания полагать, что первоначальная личность практиканта не сгинула после смерти тела, а угодила в ментальный капкан Посредника, — опередив начальника, пояснила Лиза.

— Серафим, ну ты ж сама по дороге сюда плакалась, что работы сейчас нет, — подхватил за сотрудницей начальник. — Так давай подпишем с тобой на три дня контракт? На сумму, скажем, в тысячу евро?

— Полторы, — выйдя из ступора, начала торг Серафима.

— Да бога побойся, кровопийца! За три дня ж всего!

— Ладно, тысячу четыреста.

— Тысячу сто и не монетой больше!

— Тысячу четыреста!

— Серафима, у тебя совесть есть? Даже я, даже за неделю — столько не получаю!

— Так, даже ты не сможешь активировать мой амулет. То есть, вместе со мной, ты нанимаешь и мою уникальную услугу. А уникальность, согласись, стоит дорого.

— Ладно, тысячу двести.

— Тысячу четыреста, и ни монетой меньше.

— Может, сойдемся уже посередине, и прекратим этот дурацкий торг.

— Как скажешь, начальник, — женщина крепко пожала протянутую руку. — Артем Борисович, когда прикажите заступать на дежурство?

Глава 27

Проснувшись, как обычно, по звонку будильника из айфона, Сергей обнаружил, что его окружают знакомые стены, с обоями в желтый цветочек, и он лежит дома в кровати. При этом практикант напрочь не помнил, как вчера вернулся на съемную квартиру, разделся и завалился спать.

Последним, что Капустин отчетливо смог припомнить, стал короткий разговор с Артемом Борисовичем (непонятно как вдруг оказавшимся возле машкиного дома), под занавес которого горло практиканта свело вдруг жесточайшей болезненной судорогой… А дальше, провалившись в бредовое полузабытье, Сергей слышал смутно знакомые голоса, обвиняющие его в какой-то несуразице. Выныривая из кровавой пелены забытья, практикант пытался возражать голосам, доказывать свою невиновность, но вместно связных слов из его непослушного горла вырывались лишь отдельные звуки и глухое бессильное рычанье… Сколько в реале длилась эта бредовая пытка голосами? — практикант не имел ни малейшего понятия. Видимо, в какой-то момент кровавая пелена забвения полностью затянула его сознание, и Сергей окончательно вырубился… Однако ж теперь-вот, как обычно, проснулся раздетым под одеялом в своей кровати.

Естественно, первоначальным посылом у Сергея было ощупать злосчастное горло. Что он тут же беспрепятственно осуществил. Но никаких болячек, ссадин и шрамов пальцы на горле не обнаружили. Глоталось ему нормально, внутри не першило и, вообще, сейчас в гортани не ощущалось даже намека на дискомфорт.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал Капустин, решительно отбрасывая одеяло и легко вскакивая с кровати.

На резкий подъем тело отреагировало великолепно, нигде ничего не заболело. Единственным органом, тут же напомнившим о себе возмущенным урчаньем, стал голодный желудок. Но поскольку на днях Капустин основательно затарил холодильник овощами и яйцами, будучи ассом глазуньи, практикант не сомневался, что с этой пустяшной проблемой справится на раз-два…

Сполоснувшись под душем, и душевно умяв огромную сковороду яичницы с беконом и помидорами, Сергей скоренько натянул чистые джинсы с очередной модной рубашкой. Закрепил на новых брюках потайной карман с расширителем, и поменял в нем грязную спортивку на чистую сменку для вечерней тренировки. Обул в прихожей чистые кроссы, накинул на плечи шубу и, выскочив в коридор, запер квартирную дверь.

Пока спускался по лестнице вниз, залип чутка в айфоне, пролистывая ленту с пропущенными сообщениями. Которых с утра неожиданно скопилось аж восемь штук (пара от Витьки Шипова и шесть от Маши Терентьевой).

Друган, ожидаемо, допытывался о подробностях его свидания с Машкой. Ну а Мария в первой серии сообщений сокрушалась, что не получила весточку о том, как ее парень до дому добрался; а во второй — в ультимативном порядке требовала от Капустина, чтоб он утром за ней заехал, дабы потом они вместе на его крутой «мазде» приехали б в институт, угрожая, что вина за ее опоздание, в случае серегиного игнора, несмываемой кляксой растечется по карме киданувшего девушку одногруппника (про «кляксу» и «карму» — это практически дословная цитата из сообщения Терентьевой).

Прикинув по времени, Сергей отписал подружке, чтоб начинала уже собираться и минут через пятнадцать выходила на улицу. Сам же, выбравшись из подъезда, щелчком кнопки на брелке активировал подъем водительской дверцы припаркованного на обычном месте у тротуара розового спорткара…

— Серый, ну ты даешь!..

— Ваще, крутяк, бро!.. — пара приятелей, словно по щучьему веленью, вдруг материализовалась по обе руки от поднимающегося по лестнице на шестой этаж Сергея, стоило Маше сбежать от него к замеченным в стороне подружкам.

— И вам привет, парни, — хмыкнул Капустин, по очереди пожимая протянутые руки одногруппников.

— Когда успел-то, тихушник? — пожурил его Алик.

— А физру прогуливать не фиг было, — опередив друга, ответил Егорчикову Виктор. — Там они сошлись. Прикинь, это случилось прямо у меня на глазах.

— Фига се!..

— Парни, хорош, а, — поморщился Сергей. — Че других тем что-ль для разговора нет?

— И че, у вас с ней все серьезно? — проигнорив слова Капустина, и не подумал угомониться Алик.

— Ты ж видел, они на тачке вместе прикатили, — снова выступил пресс-секретарем Сергея друг Виктор. — Если б было не серьезно, стал бы Серый ее на «мазде» своей катать!

— Ну да, ну да… Просто, неожиданно, блин!

— А-то! Прикинь, сам в шоке… Вчера, когда Машка к нему подкатила…

— Че, это она сама к Сереге? Первая?

— Сам прифигел, прикинь… Так вот…

— Парни, правда, хорош уже нас с Терентьевой обсуждать, — Сергей предпринял новую попытку угомонить друзей. — Там не ясно еще ничего.

— Ну да, ну да… — покладисто закивал Алик.

— Да все там у вас на мази, — неожиданно отмахнулся Виктор. — Взяла Терентьева Серегу нашего в жесткий оборот — это и ежу понятно.

— Тебе-то откуда знать? — опередив Сергея, вступился за него уже Алик.

— А ежели не так, че ж он тогда вечером на сообщения мои отвечать не стал? — хмыкнул Виктор. — Некогда было, небось? Потому что душевно на вписке с Машкой отжигал.

— Витя, блин! — вспылил Сергей. — Ты поссориться что ли со мной решил?.. Смени тему, фантазер недоделанный, или ща не посмотрю, что друг…

— Все-все, молчу, — вскинул перед собой в примирительном жесте открытые ладони Шипов.

После чего на несколько секунд между поднимающейся троицей приятелей повисло неловкое молчанье.