«Трагедия «Старого Замка»… Что ж, по-моему, сугубо личному мнению, не осталось ни одного человека, который бы не слышал о тех печальных событиях, произошедшие в декабре 20… года, в отеле «Старый Замок», расположенного в горах Восточной Европы. А именно в месте, которое разве что ленивый не связывает с мистикой – в Трансильвании.

Суеверные жители приписали трагедии такую чертовщину, что достопочтенному графу Дракуле впору удавиться от зависти. Дескать, всё случившееся происки разгневанных духов, жаждущих отмщения.

Я же, будучи свидетелем той жутковатой истории, решила рассказать свою версию, которая за неимением мистической подоплёки, возможно, покажется скучной, но оттого не менее трагичной.

Р.S. Ранее я уже писала о преступлениях, связанных с именем семьи Ларанских, и те, кто прочитал первую книгу, знают, что для меня неразделимы два понятия: внешние обстоятельства и личная жизнь. А потому пусть не удивляет тот факт, что детектив внезапно превращается в любовный роман, а в любовном романе неожиданно появляются трупы и злодей, который стоит за преступлениями.

Всегда ваша, Рика Романовская».

Робкий стук в дверь пробился сквозь сонную негу. Я скривилась и поплотнее зарылась в одеяло, оставив небольшую щель, чтобы не задохнуться. «К чёрту всех!» – промелькнувшая мысль канула в бессвязную серую пучину. – «Потом открою…»

Стук повторился. На сей раз требовательнее и громче.

Я чертыхнулась и, потирая глаза, села на краю кровати. Спросонья не сообразила, где нахожусь и растерянно огляделась. Место не имело ничего общего с новой квартирой в Адрианополисе, где воздух пропитался тонким ароматом сандаловых свечей, а обстановка спальни навевала мысли о Стране восходящего солнца.

Потом, правда, пришло осознание: это номер в отеле «Старый Замок», где я остановилась около недели назад. Утреннее солнце, пробившийся сквозь низко нависшие облака, дрожало на полированном комоде из красного дерева. Высокие потолки с лепниной, огромная кровать с балдахином, гобелены с изображением античных мифов невольно навевали воспоминания о готических романах.

Мраморные часы на каминной полке показывали половину одиннадцатого утра. Я отстранённо подумала, что впервые за неделю пропустила завтрак, и теперь придётся просить администратора вызвать такси, чтобы доехать до близлежащего городка Гауске и перекусить в местном кафе.

Зевнув, я сунула ноги в прохладные мягкие тапочки и подошла к двери.

На пороге стояла горничная, одетая в платье средневековой служанки. Она выглядела комично, учитывая, что в каждом номере имелся телефон и доступ к интернету.

Приветливо улыбнувшись, девушка протянула огромный прозрачный короб. Под пластиковым куполом дрожали крошечные белые лепестки дикой орхидеи.

Я растерянно нахмурилась и вопросительно посмотрела на девушку.

– От кого?

Она пожала плечами и затараторила на румынском языке. Мозг впал в оцепенение: понять иностранную речь после сна представлялось невозможным. Видимо, на моем лице отразилась жалобная мольба о помощи, так как девушка показала на крошечную карточку, привязанную внизу короба.

Я вежливо улыбнулась, забрала цветы и плотно прикрыла за собой дверь. Потом поставила короб на кофейный столик, а сама направилась в ванную приводить себя в порядок.

Обычно тёплая вода почему-то показалось неприятно прохладной. Наскоро умывшись, я покосилась на отражение: покрасневшие от недосыпания глаза, залёгшие под ними синие круги и опущенные уголки губ. Казалось, даже кожа потускнела и приобрела сероватый оттенок.

– Негоже в день рождения выглядеть как на похоронах, – пробормотала я зеркалу и растянула губы в улыбке.

Получилась жутковатая гримаса. С таким лицом только на первую полосу «Их разыскивает полиция» в раздел «Маньяки».

Вздохнув, я вышла из ванной и принялась одеваться.

Я не любила праздники. Во-первых, я про них всегда забывала. Во-вторых, с возрастом становилось всё труднее придумывать искренние поздравления и дарить подарки.

Но больше всего ненавидела собственный день рождения. Он будто напоминал: прошёл ещё год жизни и ничего не изменилось. Хотя, конечно, это неправда. Например, я впервые встречала день рождения не на крохотной кухне общежития, а в шикарном номере отеля, и за окном были не унылые многоэтажки, потемневшие и блестящие от мелкой мороси, а завораживающий пейзаж заснеженных гор Восточной Европы.

Грустно усмехнувшись, я перевела взгляд на прозрачный короб.

Дикая орхидея… Только один человек мог подарить дикую орхидею, но его я не видела почти полгода. С тех пор как села в вагон поезда «Город Грёз – Адрианополис». Рыжие волосы, разноцветные глаза, смотрящие то с насмешливым прищуром, то с прохладной отстранённостью, ироническая полуулыбка… Сердце тоскливо защемило при воспоминании о Ларанском.

Болезненная тяга к художнику была удивительна и непонятна. По сути, нас ничего не связывало, кроме коротких невнятных отношений. Мы даже толком не разговаривали. Общение всегда касалось каких-то дел, и почти никогда – чувств.

В голове сразу всплыли воспоминания о подозрительной смерти Эдмунда Ларанского, двоюродного брата Дана, убийствах Эриха Степлмайера и Милоша Вучича, к которым приложила руку вдова Эдмунда Кристин. Что ж, в калейдоскопе тех трагических событий не было места чувствам. Я считала, что поступила правильно, покинув Город Грёз, а вместе с ним и Дана.

Хоть я теперь жила в Адрианополисе – денег, которые перечислил Ларанский, хватило на квартиру в элитном районе курортного города – и занималась любимым делом, я себя чувствовала разбитой, как старое бабушкино зеркало, что пылится на чердаке в тёмном углу. Не было ни дня, чтобы меня не терзала мысль: правильность не равно счастью. Иногда правильные поступки отравляют жизнь едва ли не сильнее, чем стрихнин в чашке с чаем. Тоска изводила меня, и чтобы отвлечься, я взялась за любовный роман. С таким же успехом я могла бы писать книгу в любом другом городе. Но тайная надежда, что Ларанский снова объявится в моей жизни, удерживали меня в одном месте.

Но Дан не появился.

Первые несколько месяцев, я пыталась наладить свою жизнь. Искала поводы, чтобы с кем-нибудь познакомиться, посещала театры, музеи, местные клубы. Общалась с людьми так, будто никогда в жизни их не видела. Пока однажды не проснулась утром и не поняла, что просто занимаюсь самообманом, пытаясь заглушить разъедающую боль.

Так наступил период серой апатии, который так хорошо знаком многим пережившим любовную утрату.

Я практически перестала интересоваться людьми и тем, что происходит вокруг, и с головой ушла в личные переживания и работу. Одним словом, я жила в своём собственном мире, и проявления окружающего мира, будь то звонки от друзей или беспечная болтовня соседей, воспринималось, как вражеское вторжение.

А потом случилось то, что позднее я назвала «пинком судьбы»: одно светское интернет-издание писало о благотворительном аукционе в Италии и краже двадцати бриллиантов, которые предоставила амстердамская алмазная фабрика для аукциона. Общая стоимость похищенного оценивалась в сто миллионов долларов. Издание уже успело окрестить преступление одним из самых громких за последние пятьдесят лет: бриллианты украли перед началом аукциона.

Но не кража бриллиантов привлекло внимание и заставило прочитать статью два раза.

На главной фотографии был запечатлён Ларанский под руку с высокой блондинкой. Журналист, писавший о «громком преступлении», обмолвился в двух предложениях о бурном романе между всемирно известным художником и Эмили Джонсон, дочерью американского медиа-магната.

Всего два предложения, но мне вдруг показалось, будто из груди вырвали сердце, оставив болезненно пульсирующую пустоту. Что ж, всё верно. Люди сходятся с равными себе. Подобное тянется к подобному – таков закон жизни.