Мне остается только ждать, не отпуская взглядом одну из фигур — довольно полненькой женщины лет под сорок, маскирующейся под продавщицу. На самом деле она один из самых опасных фигурантов и потенциальных противников — крайне мощный патоген-геокинетик, активирующийся свинцом. Заодно она и является хозяйкой квартиры, остальные трое — гости из Питера.
Наконец, пакет летит вниз, а я со всей немалой дури, правда, всего одной рукой, запускаю в полет оставшийся у меня кирпич. Следом, сразу, как только рукотворный камень срывается в полет, перехожу в состояние Великого Белого Глиста, ввинчиваясь в пространство за ним.
Взрыв гулкий, свирепый, мощный, убивающий всё живое в комнате моментально, но я всё равно трачу несколько секунд заполошных метаний, чтобы гарантированно проконтролировать всех четверых подхваченным кухонным ножом. Затем тут же вылетаю из разрушенной кухни, заглядываю на крышу, где кратковременным миганием даёт себя увидеть Треска, хватаю её, подлетевшую в воздух и вновь ставшую невидимой, хватаю невесомых сестричек и… ухожу свечкой в небо, чтобы вернуться на соседнюю крышу за шмотками. Потом еще пара «свечек» для разрыва расстояния и вот, мы вчетвером неспешно бредем из каких-то гатчинских джунглей к нашему «москвичу».
Молча.
Заговорят мои подельницы только на обратном пути в Никольское. Потрясенные, слегка напуганные, они придут в себя лишь когда мы будем проезжать речку, в которой я «стирал» Треску. Переварят случившееся. Или, как минимум, начнут осознавать.
— Это было… — протянет Онахон (или Охахон). И замолчит, пытаясь подобрать слово.
— Пошло! — придёт им на выручку Треска, — Это было просто… пошло! Изотов! Твою-то душу!
— Добро пожаловать в реальную жизнь, — пробурчу я, надавливая на газ зловонного монстра автопрома.
Глава 7
Концерт по заявкам
Мы долгое время думали и ломали себе головы — как такое возможно, что я большую часть времени вполне человечный человек со своими человековыми реакциями, но, когда приходит пора, превращаюсь в эдакого киллера без страха и упрека? Понять не мог никто, включая Молоко и Кладышеву. Нет, ну если взять Алексея-Колдуна, то вот кто? Правильно, военный. Суровый, здоровенный. Я слышал, как он в клубе шутит, когда спирта-плюс перепьет слегка. Нихрена не смешно, честно говорю. То есть, там профдеформация налицо, а у меня её нету.
Психопат? Да вроде нет. Вон даже на полном серьезе сидел и утешал девиц Умаровых, когда до них дошло, в чем они участвовали. Что люди, которых они на фотке видели, внезапно все стали мертвыми, причем с помощью феечек. Кто ж им скажет, что это гребаная «Стигма»? Никто. Взяли гражданских за жопы, поманили пряником, нате — участвуйте. Ну ладно, так вот, Витя — не психопат.
…но почти им стал. Одно дело разрулить внутренние мандражи, да сдернуть Треску с попытки нажраться, затратить несколько часов вместе с девчонками на отчеты… а совсем другое — принять участие в долбанном концерте на свежем воздухе, устроенном в Никольском.
Наверное потому, что с раннего утра из Питера прибыло еще два долбанных «Икаруса», набитых музыкантами. Духовой оркестр в полном составе и небольшая кучка раздолбаев для менее пафосных песен и выступлений. Затем, не успели эти товарищи разложить свои инструменты, как прибыло еще несколько автобусов с нашей родной милицией, которая начала усиленно беречь весь этот кордебалет от собравшихся со всего Никольского школьников, пионеров и прочих детишек.
Наступил настоящий бардак, причем совершенно привычный для большинства участников. Там репетируют, тут бегают, устанавливая проходную и билетерскую будку, здесь орут, вызывая из небытия некоего демона по имени «Михалыч». Техники носятся как наскипидаренные, ползают по потолку сцены, готовя освещение под вечернюю часть концерта… в общем, я очень наивно предполагал, что мою гоп-компанию могут подвязать тут помогать.
Лишних это суетящееся стадо моментально выплевывало из себя, а сами эти профессиональные «лишние» тут же уносились куда-то. Как выяснилось, либо освежиться, либо расслабиться с кружкой-другой пива. Да уж… а заодно понятно, почему не используется обычная сцена в парке — ожидается намного больше народу, чем способно вместить само пространство этого парка. Вон уже дополнительные трибуны на скосах от дороги колотят, три «зила» с досками приехало…
— Не ожидала, что всё будет так, — ко мне, задумчиво рассматривающему всю движуху с балкона, подкралась сзади извращенка-писательница.
— Как так? Уточните, Раиса Джумберовна, — попросил я, затягиваясь сигаретой, — А то я решу, что вы про организацию концерта.
— Нет, я про то, как легко и внезапно у нас образовались три девушки-убийцы, — скучным тоном поведала мне уже одетая в коктейльное платье полугрузинка, облокачиваясь на перила балкона рядом, — Буквально несколько часов прошло. Раз и всё. Ни уговоров, ни планёрок, ни душевного надлома. Ты настоящий талант.
— Я просто целеустремленный, — смутно пояснил я, — Предпочитаю решать проблемы до того, как они вырастут.
— Да? — Акрида чуть промолчала, а затем пальцем указала в сторону уже возведенной сцены, по которой ползали рабочие, — А что, если я сегодня вечером перед тысячами людей крикну, что меня вынуждают стать убийцей, м? В микрофон. М? Или не здесь? А, скажем, в другом городе? При других… условиях?
— И зачем подобное вам может понадобиться, а? — ухмыльнулся я.
— Что? Не боишься? — удивилась писательница, — Действительно, не боишься. А ведь я могла бы. Просто из-за…
— Из-за чувства противоречия, — подсказал ей я, — Что вас, такую талантливую, загадочную и умную так пошло пытаются использовать. Или из-за протеста. Или потому, что настроение такое.
— Да, как-то так, — махнула моя собеседница рукой, разгоняя дым.
— Можете попробовать, — пожал плечами я, — Самому интересно, что будет.
— Д-даже т-так? — офигела Акрида.
— Мы все — неосапианты, уважаемая Раиса Джумбертовна, — сарказм давался мне всё легче, чем ближе было время концерта, — Так что если вы полагаете, что я с восторгом отношусь к существующему порядку вещей, а также озабочен сверх меры успехом миссии, то вы ошибочно полагаете разницу между мной и вами чересчур большой. Она лишь в том, что я полезен обществу, а вы все — нет. Настолько нет, что вы не стоите даже содержания в психушке. Именно поэтому за такую ерунду как один вояж вам всем обещана столь высокая награда, понимаете? Но иная разница отсутствует.
— То есть, если мы не справимся, откажемся, подведем, помешаем, — спокойно и хрипло проговорил образовавшийся в дверном проеме Рамазанов, — От нас избавятся, так?
— Понятия не имею, — честно ответил я, — Мне всё равно. Есть задание, его надо выполнить. Обеспечение вашей лояльности забота не моя, а вашего же здравого смысла. Если вы все, согласившись на сделку, не сможете придерживаться её условий, то о какой жизни в обществе можно говорить?
— Разумно, очень разумно, — после недолгого молчания заявил башкир, — Ты, Изотов, исполнитель, но ты не наш исполнитель. Значит, наш — кто-то другой. Этот Паша? Или его подруги?
— Или кто-то из вас, — пожал я плечами, — Или кто-то невидимый. Говорю же, мне самому интересно. А моим уверением, что Паша обычный гражданский, а его девочки так вообще припевочки… вы все равно не поверите.
— Мне нужно подумать! — резко сорвалась с места Акрида, едва не снеся успевшего посторониться Слона.
— Всем нам нужно подумать… — зевнул я, — Над своим поведением.
— Цели еще возле Питера есть? — осведомился бывший солдат, собирающийся тоже засмолить.
— Есть, но с ними я справлюсь сам.
— Причина?
— Они просто люди… решившие посетить концерт.
Признаться, этот мрачный разговор отлично разогнал оторопь перед размахом, с каким Никольское готовилось дать старт юлькиному турне. Когда начал подъезжать народ, так я вообще офигел, прекратив даже недовольно ворочаться в новом костюме с гадким галстуком. Зрелище внушало. Школота, пионерия, комсомолия, студентота — автобусами! Очередь автобусов за горизонт! Частники с квадратными глазами, в мыле, привозящие битком набитые машины, в которых людей просто как сельди в бочке! Вон того грузина я уже пятый раз вижу, он, зараза такая, в объезд идёт, скидывая пассажиров аж за квартал!
