– Фолкнер!

– Ууу, ну ты загнул! Бьюсь об заклад, товарищ милиционер даже не знает, кто это такой, – и Тимур хохотнул, подмигнув Андрею.

– Но-но, – Николай махнул пистолетом у его носа. – Я, может, и не знаю, кто такой этот ваш Флокнер или как там его, но классику я читал, меня этим не запугать!

– Да боже упаси, граф Толстой в большом долгу, товарищ милиционер! – и Тимур картинно поклонился насколько ему позволяли скованные руки.

– У нас ведь что такое большая литература, – продолжил Николай, – это обязательно втиснуть тему бога. Про бога не рассуждаешь – считай, ты второсортное дерьмо. Да, Джин?

– Вы правы, – задумчиво протянул кореец. – Я имел в виду именно эту тему. Как ее обойти стороной, если пишешь что-то вечное?

– О, – закатил Тимур глаза, – и ты туда же. Дался вам этот бог. Да бьюсь об заклад, вы все в него даже не верите! Зато как рассуждать о нем, так всех хлебом не корми – дай про бога поспорить!

– Я верю в бога, – рявкнул Николай. – И видит он, я отправлю тебя к нему, если ты будешь сильно выпендриваться.

– Я не знаю, есть ли бог, – задумчиво протянул Джин. – Я много думал об этом. Всю свою жизнь там… но так и не понял. Если бы он был… вероятно, всего этого кошмара можно было бы избежать.

– Джин, в твоей стране хотят построить царство справедливости, а ты называешь это кошмаром? – встрял в разговор Андрей.

– Да, иногда справедливость стоит слишком дорого. Иногда цена во много раз превышает качество…

– Так ты не веришь в идеалы своей родины, Джин?

– Сейчас, когда я сыт, то верю, – протянул он и задумался. – А бог… я так много думал о нем, что иногда мне кажется, будто я и есть бог.

Остаток ночи Злата провела в полузабытьи, просыпаясь едва ли не каждые полчаса, чтобы прислушаться к происходящему за стенами. Ей все мерещились вопли Натальи и шприц, зажатый в руках девушки администратора, и к завтраку Злата спустилась совершенно разбитой и не выспавшейся со страшной головной болью. Администратор, которую звали Радой, лишь пожала плечами и предложила ей укол никотиновой кислоты:

– К нам приближается циклон, друзья, – заявила она всем собравшимся, – поэтому рекомендую прогулки пока отложить на пару дней. Ну и у метеочувствительных непременно разболится голова, вот как у вас сейчас, – повернулась она в сторону Златы. – Пейте больше горячего чаю и отдыхайте, – она улыбнулась и покинула столовую.

После завтрака и впрямь поднялся ветер, и в замок заползла зябкая промозглость: окна здесь так пока и не поменяли на пластиковые, и многочисленные щели в ставнях начали издавать казавшиеся порой совсем уж жуткими завывания. Пансионеры уныло разбрелись по комнатам, кто-то отправился к камину или в библиотеку, а Злата решила успеть все-таки немного прогуляться до начала снегопада. Рада удивилась ее порыву и предложила свой теплый пуховик с варежками, наказав возвращаться не позднее, чем к обеду.

В новом облачении Злата была похожа на неповоротливого пингвина: пуховик хрупкой Рады оказался ей отчего-то безбожно велик, и Злате с большим трудом удалось взобраться по склону холма, взмывавшего прямо к высоким окнам замка. На склонах росли непролазные кустарники, а ели, цеплявшиеся корнями за выступы, словно в чудовищной попытке вскарабкаться еще выше по холму, макушками своими царапали Злате джинсы. Она спотыкалась, хваталась за тут же рвавшиеся в ее руках тонкие кусты, падала на колени, вставала и снова шла, и старый Ярнэ закрывал ее своим могучим телом от все нараставших порывов ветра. Неимоверных усилий стоило ей добрести до угла, и там она рухнула на промерзшую землю, оперлась спиной о стену замка и громко выдохнула:

– Ну наконец-то! Какое счастье!

Этот склон ели по какой-то причине обошли стороной, и за голыми скелетами лиственных открывался изумительный вид на равнину у подножия скалы. Небо хранило еще пока серебристо-лазурный оттенок, но издалека с запада на Ярнэ надвигалось мрачное полчище туч, вся местность под которыми была, словно пеленой, застелена сплошным крошевом мутно-белой снежной крупы. Злата засмотрелась на это жуткое, но одновременно столь величественное зрелище и пробормотала:

– Господи, именно об этом я и мечтала…

– Видно, и здесь не обрести мне уединения, – раздался чей-то голос в нескольких метрах справа от нее.

Она вздрогнула, приподнялась, вытянула шею и испуганно спросила:

– Кто здесь?

– Приветствую, – снова хмыкнул голос, и из-за куста вынырнула чья-то круглая физиономия в темном капюшоне. – Я-то думал, я спокойно посижу тут один, пока циклон загнал всех по комнатам…

Злата нахмурилась, слегка кивнула и отвернулась: меньше всего ей сейчас хотелось общаться с кем бы то ни было:

– Я пройду чуть дальше и сверну за угол, чтобы мы не мешали друг другу.

Она встала и побрела навстречу незнакомцу, намереваясь миновать его и скрыться за противоположной стеной замка.

– А если я вас попрошу задержаться на минуту и послушать мои новые стихи? – робко произнес он.

Вблизи это оказался на редкость некрасивый молодой мужчина – очень крупный и рыхлый, по виду чем-то напомнивший Злате Обломова – таким, каким она его себе представляла. Круглые щеки его заросли уже длинноватой редкой порослью, от правой брови к переносице спускался тонкий белесый шрам, и правый же глаз мужчины немного косил. Новый знакомый Златы сидел прямо на мерзлой земле, держа в руках блокнот и обломок карандаша, исписывая страницу аккуратным мелким почерком.

– Я не любительница поэзии, извините. Мне надо до обеда вернуться в Ярнэ, а я еще не успела надышаться здешним воздухом.

– Это отнимет всего пару минут, – умоляюще и в чем-то даже чуть виновато протянул он. – Вы Злата, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – хмуро бросила она, не желая выяснять, откуда он узнал ее имя. В конце концов, он мог просто запомнить ее лицо во время регистрации и заезда.

– А я Кирилл. Психолог.

– С чем я вас и поздравляю. Я, пожалуй, пойду. А стихи вы мне можете почитать, допустим, сегодня вечером.

– Кстати, отличная мысль! – легко согласился Кирилл и радостно закивал.

Злата повернулась и проследовала мимо него к противоположному углу замка, но когда она отошла на несколько шагов, Кирилл вдруг окликнул ее:

– Вы тоже слышали ночью эти жуткие вопли? Мне не спалось, и, если бы у меня на голове были волосы, они бы точно стали дыбом от ужаса, – он весело улыбнулся и скинул капюшон, обнажив бритый череп неровной формы.

Злата вздрогнула, едва скрывая отвращение, и молча кивнула.

Циклон подходил все ближе. У противоположной стены замка уже вовсю бушевал ветер, сбивая Злату с ног. Она устало опустилась на землю и закрыла лицо руками: насладиться пейзажем никак не получалось – здесь свирепствовал ветер, а там сидел болтливый поэт. Она снова поднялась на ноги и пошагала назад.

– А, это снова вы! Я тоже пробовал сидеть сначала там, но это совершенно невозможно, ветер просто невыносимый. Шагайте сюда, здесь подветренная сторона.

Она угрюмо проследовала мимо Кирилла, свернула за второй угол, и вот уже там, ближе к входу в замок, села возле куста, ничего не видя перед собой, кроме темных верхушек елей. Злата уже слишком устала от ходьбы, ей стало все равно: она смотрела на ели, на кусты вокруг себя, слушала вздохи ветра по ту сторону Ярнэ и просто дышала. В конце концов, этот циклон обязательно кончится, и вот тогда она сможет насладиться одиночеством и обязательно спустится на равнину, сядет там где-нибудь в уголке с книгой и термосом с чаем и будет смотреть на замок. И так несколько часов подряд. Ей вдруг безумно захотелось чаю. Она отломила одну из хирых веточек и пожевала ее – веточка была терпкой и чрезвычайно приятной на вкус. Злата сорвала еще одну и едва не поперхнулась: