– Скажите людям, – распорядился генерал-майор, – пусть не отдаляются чрезмерно от лагеря! А старшим групп прикажите почаще делать переклички.

Алексей Алексеевич испытующе посмотрел на казака:

– Вы постоянно общаетесь с примкнувшими к нам горцами, господин сотник… Можете вести с некоторыми подробные разговоры на их наречиях. И, вероятно, знаете чаяния аборигенов. О чём они толкуют меж собою? Можно ли будет положиться на них в бою? Если у нас появится в том нужда…

И, не дожидаясь ответа, засыпал казака новыми вопросами:

– А как у наших добровольных помощников обстоят дела с оружием? И всяким рабочим инструментом? Хватает ли у присоединившихся горцев пропитания на каждый день?

– Бегут сюда люди не от хорошей жизни, – осторожно заметил сотник. – Всё сплошь беднота обездоленная… Едоков в семьях много, а имущества при горцах – едва в одну арбу уместится.

Илья Сорока наморщил лоб, припоминая важное:

– Есть ещё несколько кровников… Чьи дома в горах и весь скот отобраны старейшинами селений. И отданы пострадавшим от вражды родам, в счёт примирения фамилий.

Есть горцы, попавшие в крайнюю кабалу к знатным соплеменникам… И сбежавшие с семьями от непомерных долгов.

Сотник нахмурился:

– А поодиночке к нам прибились бывшие рабы и пленники. Некоторые из них долго сидели по зинданам в колодках… Терпели всякие лишения и побои. И лишь чудом обрели свободу. Большинству нет дороги назад. В общем, все люди разные… Каждый – со своей непростой судьбой.

Казак встрепенулся:

– Однако, мотыга и казан имеются у хозяйки в каждой семье… Как и кинжал у мужчин.

Некоторые горцы пришли к нам со своими топорами и даже пилами! Эти рабочие орудия нынче нарасхват… А вот с запасами провианта у гражданских неважно. Хотя никто пока и не голодает, слава Богу! Сложно у горцев с солью, мукой, крупами…

На охоту в ближние леса и в степь я людям, до прибытия наших основных сил, ходить запретил. Стараюсь объяснять каждому, что дело это пока – крайне опасное…

Илья Сорока ухмыльнулся:

– А настоящего голода здесь умелому человеку никогда не будет! Одной только рыбы всякой в Тереке – ввек поселенцам не переловить. Сама людям в руки прыгает. Учу с моими соратниками, донцами да волгжцами, прибившихся к нам горцев запруды на реке мастерить, донки ставить, мотни из тонких ивовых прутьев плести… Мы, казаки, в этом – большие искусники!

Сотник вздохнул:

– Все, конечно, ожидают с нетерпением и надеждой обоз из Кизляра… С множеством переселенцев, мастеровых людей, солдат и казаков с ружьями и пушками.

Что же касается необходимого сейчас инструмента… В пересчёте на имеющееся количество работников, пришедших к нам со своими орудиями труда, особой нужды пока не наблюдается. Хорошо бы ещё, конечно, пару пил двуручных! И топоров с пяток… Да верёвок крепких, с сотню аршин, – деревья валить, да к повозкам подтаскивать. Но – спасибо Господу и за то, что имеем!

– А ещё, ваше превосходительство, – вдруг вспомнил казак, – часто у меня горцы спрашивают – когда у русских начнётся большая война с турками? В заключённый долгосрочный мир и добрососедство между христианами и правоверными никто не верит! Мало того, многие полагают, что ещё одну крепость на Тереке русская царица надумала ставить, явно готовясь обороняться от османов и их союзников.

Губы генерал-майора тронула лёгкая ироничная улыбка:

– Ну, горцам видней… Только я о великодержавных планах государыни и Сената столь подробно не осведомлён.

Илья Сорока озвучил свой прогноз:

– Думаю, что в случае нападения на нас, мы можем теперь рассчитывать ещё и на сотню крепких горцев в бою. С кинжалами и топорами…

Уж не знаю, какими воинами окажутся примкнувшие поселенцы в действительности, но на словах эти джигиты готовы сражаться бок о бок с русскими солдатами и казаками до конца! Защищая наш лагерь и свои землянки от любого врага.

…Трое командиров, беседовавших на виду у нескольких десятков работающих людей, и составляли пока всё главное руководство маленьким поселением в отдалённом от жилых мест глухом краю. От хладнокровных решений и действий этих русских офицеров зависело многое…

Скромный военный лагерь на левом берегу Терека развернулось столь неожиданно и быстро, что нехорошо возбудившиеся предводители местных племен, пока лишь с изумлением и негодованием наблюдали за дерзкими колонистами… И решали, как теперь быть с этими самоуверенными нахалами, потерявшими, похоже, всякий страх.

Весной 1763 года на Северном Кавказе, надо сказать, царил относительный мир и благоденствие… По местным понятиям, конечно.

Вот уже двадцать лет здесь не было кровопролитных, больших войн. Хотя локальные, мелкие стычки между ста сорока нациями, народностями и родовыми общинами, исстари живущими бок о бок на Кубани, Тереке и Сунже, никогда не прекращались.

По поводу примкнувших к квартирьерам разноплеменным горцам командование малого русского отряда не обольщалось… Офицеры прекрасно понимали – безлошадные, плохо вооруженные и слабо обученные военному делу крестьяне в реальном бою – им слабая поддержка.

Это осознавали и внимательно следившие за русским лагерем предводители адыгских, чеченских, ногайских и других близлежащих местных племён… Многие из них давно имели собственные планы на сочные пастбища и вековые леса урочища Мез-догу.

Теперь же все эти наблюдатели мрачнели и наливались гневом. Начиная с ранней весны 1763 года… Месяц за месяцем.

Нет, никто из аборигенов не сомневался, что злосчастное поселение обустраивающихся в урочище гяуров будет в считанные минуты сметено одной-единственной конной атакой. И безжалостно вырезано. Вместе с дерзким русским генералом!

Аллах свидетель, слабый лагерь не устоит… Даже если за его уничтожение придётся заплатить многими жизнями джигитов!

Однако наблюдавших за наглыми действиями поселенцев сдерживало от немедленной атаки, кроме понимания неизбежной потери части своих воинов, и ещё одно малоприятное обстоятельство с далеко идущими последствиями… Этот быстрый, победный штурм стал бы проявлением открытого противостояния России. Казусом белли. А столь явного вооружённого конфликта с сильным соседом никто не хотел.

За четверть века, даже самые воинственные народы Северного Кавказа уже привыкли жить в сложившемся, устраивающем многих, политическом равновесии… Без большого кровопускания друг другу.

Постоянные стычки между племенами из-за лучших пастбищ, рыбных озёр, кража друг у друга женщин и угоны скота, и даже случавшиеся, порой, на подобном фоне смертоубийства – всё это не в счёт… Кавказские народы всегда отличались горячим, взрывным нравом.

Но нападение на целый отряд русской армии, убийство генерала – это совсем другое дело! Даже если не оставить в живых ни одного свидетеля, дознаватели гяуров всё равно придут в урочище, в сопровождении сильного войска. И обязательно докопаются до истины… И разгром русского лагеря обойдётся себе дороже.

Многие из непримиримых горцев ещё хорошо помнили тяжёлую поступь имперской армии северного соседа по их землям и селениям, в ходе русско-турецкой кампании 1735-39 годов… И как тогда ощутимо пострадали те кавказские племена, которые решили открыто выступить против гяуров на стороне османов.

А крымский хан, к слову сказать, традиционно поддержавший Оттоманскую Порту в очередной войне с неверными, вообще потерял, в итоге, свою стратегически важную крепость Азов! А эта цитадель, между прочим, многие годы считалась непреступной.

За четверть века относительной стабильности на Северном Кавказе, явные и тайные союзники турок в регионе едва успели оправиться от последствий войны двух империй. И хотя политические интриги некоторых предводителей местных племён против России продолжались, несмотря ни на что, до открытых враждебных действий дело пока не доходило. Худой мир был для всех выгоднее новой ссоры.

…Командиры на склоне холма исчерпали, наконец, все животрепещущие темы и генерал-майор Ступишин, обернувшись, махнул рукой денщику, застывшему с лошадьми в отдалении. Васька тут же, без промедления, подвел к господам застоявшихся коней.