Давайте обозначим различия между следующими тремя понятиями, которые тесно связаны друг с другом. Как правило, при градации инфекционных заболеваний по параметру тяжести учитывают количество заболевших и географический охват заражения. Вспышка – это локальный всплеск инфекции, когда число заболевших относительно невелико. Под эпидемией же, наоборот, подразумевают инфекционное заболевание, которое распространилось на значительной территории и поразило большое число людей. И наконец, пандемия – это транснациональная эпидемия, которая поражает целые континенты и убивает массово. Однако все три понятия довольно приблизительные, границы между ними размыты и часто субъективны. Нередко бывает, что инфекционное заболевание, распространившееся только в пределах одной местности, относят к пандемии, потому что оно достаточно вирулентно, чтобы поразить практически всех, кто на этой территории проживает.

В рамках заданной терминологии можно сказать, что человечество пережило три пандемии бубонной чумы. Каждая представляла собой цикл повторяющихся эпидемических волн, «насланий». Один такой цикл мог растянуться на несколько людских поколений и даже на столетия. Чумные вспышки повторялись настолько часто, что писатели стали использовать их в качестве сюжетных поворотов, вполне логичных и убедительных. Яркий тому пример – трагедия Шекспира «Ромео и Джульетта», действие которой разворачивается на фоне эпидемической вспышки в итальянском городе Верона. Сообщение между Вероной и Мантуей прерывается из-за нагрянувшей чумы, что и приводит к трагической развязке. Монаха Джованни задерживают в пути, когда он пытается доставить Ромео, отосланному в Мантую, спасительное письмо от Джульетты:

Как видите, вымышленная вспышка бубонной чумы послужила вполне правдоподобным сюжетообразующим поворотом в истории о двух несчастных влюбленных и их двойном самоубийстве. Шекспировской публике было прекрасно известно, что в эпоху раннего Нового времени чума в Европе была непроходящей угрозой и нагрянуть могла без всякого предупреждения в любой момент.

Циклический характер чумы отличался еще и выраженной сезонностью. Очередная волна обычно начиналась весной или летом, а затухала с наступлением холодов. Особенно благоприятные условия для инфекции создавала аномально теплая весна, которую сменяло жаркое и влажное лето. Сейчас это обстоятельство объясняют тем, что блошиные яйца созревают, когда тепло и влажно, а когда сухо и холодно, блохи – переносчики заразы – не особо активны. Но, несмотря на преобладание такой тенденции, необъяснимые вспышки чумы случались и в Москве, и в Исландии, и в Скандинавии в самый разгар зимы. Эти нетипичные подъемы заболеваемости представляли собой серьезную эпидемиологическую загадку.

Первая пандемия: Юстинианова чума

Первой бубонной чумой в мировой истории стала Юстинианова чума, названная в честь византийского императора Юстиниана I, в правление которого она разразилась. По словам историка Прокопия Кесарийского, некоторые граждане считали, что это император навлек гнев Божий своими злодеяниями. Однако современные генетики убеждены, что пандемию спровоцировал зооноз (эпидемиологическое заболевание, передающееся людям от животных), возникший где-то в Африке, в эндемическом очаге. В 541 г. этот зооноз впервые проявился как человеческое заболевание в городе Пелузий, в дельте Нила. После этого поветрие на протяжении 200 лет возвращалось чумными волнами 18 раз, до 755 г., когда вдруг просто исчезло так же внезапно и таинственно, как и появилось.

Тот чумной мор поразил Азию, Африку и Европу, оставив после себя чудовищное, не поддающееся исчислению количество умерших. Непосредственных свидетельств до наших дней сохранилось немного, но все очевидцы тех событий – Григорий Турский, Иоанн Эфесский, Бе́да Достопочтенный и Прокопий Кесарийский – сходятся во мнении, что то было великое бедствие. Прокопий описывает его как «моровую язву, из-за которой едва не погиб весь род людской»{9}. Судя по недавним, очень приблизительным оценкам, общее число погибших составило 20–50 млн человек.

Рис. 3.2. Электронно-микроскопический снимок бактерий Yersinia pestis, вызывающих бубонную чуму, скопившихся в зобу у блохи – переносчика болезни.

Rocky Mountain Laboratories, NIAID, NIH

Высокая смертность и описанная свидетелями классическая симптоматика чумы – твердые уплотнения (бубоны) в подмышках, в паху и на шее – не оставляют сомнений в диагнозе. К тому же в последние годы, исследуя эксгумированные тела из позднеантичных захоронений, палеопатологи все чаще находят в извлеченной из зубной пульпы ДНК следы присутствия чумной палочки (Yersinia pestis), которая и вызывает соответствующее заболевание. Например, в 2005 г. ученые, работавшие в Баварии, обнаружили чумную палочку в скелетных останках с кладбища VI в. в городе Ашхайм, чем убедительно доказали, что общепринятый предполагаемый диагноз «бубонная чума» верен (рис. 3.2).

Вторая пандемия: Черная смерть

Вторая пандемия чумы началась в Центральной Азии в 1330-е гг., а в 1347 г. она добралась до Запада, где задержалась на пять столетий, прежде чем исчезнуть в 1830-е гг. Самую первую ее волну в Европе, длившуюся с 1347 по 1353 г., часто называют Черной смертью, хотя это название появилось лишь в XVIII в. В разнообразных источниках XIV столетия пандемию называют «великим мором», «флорентийской чумой», «повальной болезнью» и «моровой язвой». Отчасти поэтому, а еще потому, что симптомы чумы – это черные бубоны и гангрена, многие ученые продолжают использовать название «черная смерть» в широком значении, как синоним всей второй пандемии.

Принято считать, что ее привезли генуэзские галеры, отчалившие летом 1347 г. из Черного моря и пришвартовавшиеся в городе Мессина на Сицилии. Зараза быстро двинулась вглубь острова, оттуда перекинулась на Сардинию и Корсику, а затем, куда более неспешно, охватила материковую Италию. Там распространению пандемии посодействовали зараженные чумой корабли, стоявшие в порту Генуи. Материковую Италию, как и всю континентальную Европу, охватил повальный мор. И неслучайно именно итальянские города чума опустошила раньше остальных: их уязвимость объясняется расположением Италии – на пересечении всех средиземноморских торговых путей.

Черная смерть нагрянула, когда Европа переживала затяжной период социально-экономических неурядиц, что и поспособствовало распространению заразы. XIII столетие было временем экономического подъема, урбанизации и демографического роста: за период 1100–1300 гг. количество европейцев удвоилось. Множились крупные города с населением более 15 000 человек, где серьезную проблему составляли скученность проживания и антисанитария. А потом, примерно после 1270 г., начался экономический спад, вызванный замедлением производства, что привело к снижению заработной платы и обнищанию. Резко сократились объемы сельскохозяйственного производства, и общество оказалось в классической «мальтузианской ловушке»: рост населения превысил рост производства – и начался голод.

Уже изрядно буксующую систему окончательно подкосила аномально продолжительная непогода. Несколько лет подряд затяжные ливни начинались в самое неподходящее время, а температура воздуха держалась ниже сезонной нормы. Все это укорачивало вегетационный период культурных растений, и в итоге производственный кризис увенчался несколькими катастрофически неурожайными годами. Бедственное положение усугубляли обширные наводнения, бури и суровые зимы: «грядки размокли, поля и пастбища затоплены, зерно гниет, садки для рыбы прохудились, плотины смыло, трава на лугах слишком влажная, чтобы косить, дерн слишком сырой, чтобы снимать, а каменоломни так разбухли от воды, что не добыть в них ни камня, ни известняка»{10}. Современники всерьез опасались, что придется призывать нового Ноя с ковчегом.