Ориентируясь на следы фургонов, мы двигались вперед. И молчали, словно онемели. Горы Кристобаль постепенно опускались, и вскоре мы «не видели землю». На востоке виднелись хребты Сьерра Бланка, но взгляд на юг не встречал никаких преград.

Солнце жгло все сильней. Я с самого выхода знал, что так будет. Утро было прохладное, на реке и в воздухе туман. В своих странствиях я много раз замечал, что такое утро предвещает очень жаркий день.

Солнце продолжало подниматься, и с каждым мгновением лучи его становились все более горячими. Дул сильный ветер, но он не приносил прохлады. Напротив, он вздымал в воздух горячие кристаллы, и они нещадно жгли нам лица.

Солнце достигло зенита. Мы шли по зыбкому песку. Много миль мы не видели никаких следов растительности. Следы фургонов больше не показывали нам дорогу. Их замели песок и пыль.

Теперь мы шли по равнине, заросшей полынью и колючими кустами.

Кривые колючие ветви мешали продвижению. Часами ехали мы сквозь заросли горькой полыни и наконец достигли другого района, песчаного и неровного. Длинные хребты отходили от гор и опускались в это пространство сухого песка. Время от времени нас подбадривали серебристые листы полыни. Вокруг была только пустыня, без следов и без деревьев.

Тропическое солнце отражалось от яркой поверхности, и эти отраженные лучи почти ослепили нас. Ветер стал слабей, и облака пыли висели в воздухе, медленно двигаясь.

Мы шли вперед без проводника и без ориентиров, по которым можно было бы проверить курс. Мы были в замешательстве. Нас окружала какая-то заколдованная местность. В небо вертикально вздымались песчаные башни, нагроможденные ураганами. Эти башни двигались по равнине. Они были желтые и блестящие. Солнце отражалось от их стен. Двигались они медленно, но приближались к нам.

Я со страхом смотрел на них. Слышал, как путников поднимало в вихре и бросало вниз с огромной высоты.

Вьючный мул, испугавшись этого явления, разорвал лассо и исчез среди песчаных холмов. Годе поскакал за ним. Я остался один.

Теперь появились девять или десять гигантских колонн, они сталкивались на равнине и угрожающе кружили вокруг меня. В этом зрелище было что-то нереальное. Песчаные столбы напоминали существа из фантомного мира. Они словно наделены демонической жизнью.

Два таких столба приближались друг к другу. Последовало быстрое и буйное столкновение, закончившееся взаимным уничтожением. Песок осел на землю, поднялась пыль огромными бесформенными массами.

Несколько столбов окружили меня и медленно приближаются. Моя собака завыла и залаяла. Лошадь подо мной задрожала от ужаса и закричала.

Я не знал, что делать. Сидел на лошади и с неописуемым чувством ждал конца. Слух заполнился гудением, словно от каких-то огромных машин. В ярком свете естественные цвета искажались. Мысли путались. Необычные объекты приближались ко мне. Я был охвачен лихорадкой!

Вращающиеся столбы столкнулись. Меня развернуло и сорвало с седла. Глаза, нос и уши заполнились пылью. Песок, камни, ветки безжалостно били по лицу. Меня бросило на землю!

Несколько мгновений я лежал там, куда упал, полузаваленный и ослепший. Я видел, что густые облака пыли продолжают кружиться надо мной.

Но я не потерял сознание и не был ранен. Начал щупать окружающее, потому что видеть по-прежнему не мог. Глаза были забиты песком и сильно болели.

Разведя руки, я поискал лошадь, позвал ее по имени. Мне ответило тихое ржание. Я пополз в том направлении и коснулся рукой корпуса Моро: жеребец лежал на боку. Я потянул за узду, и он встал. Я чувствовал, что он дрожит, как осина.

Почти полчаса я стоял у его головы, вытирал пыль с глаз и ждал, пока самум уляжется. Наконец атмосфера расчистилась, и я увидел небо; но вдоль земли по-прежнему несло песок, и поверхность равнины была мне не видна. Ни следа Годе. Однако он может быть где-то поблизости, и я стал громко звать его по имени. Прислушался, но ответа не было. Я снова закричал, но с тем же результатом. Кроме свиста ветра, не слышно ни звука.

Я сел верхом и поехал по равнине в поисках спутника. Понятия не имел, в каком направлении он ушел.

По кругу проехал примерно с милю, продолжая звать его по имени. Ответа не получил и на земле не видел никаких следов. Час двигался от отрога к отрогу, но по-прежнему не встретил никаких следов ни моего спутника, ни мулов. В отчаянии я натянул повод. Кричал, пока не ослабел и охрип. Больше искать я не мог.

Меня мучает жажда; я должен напиться. О боже, моя фляжка разбита. А мех с водой унес сбежавший мул.

Разбитый калабаш все еще висит на ремне, но последние капли воды стекают по боку лошади. Я знал, что нахожусь в пятидесяти милях от воды.

Вам не понять весь ужас такого положения. Вы на севере, в стране рек, ручьев и ключей. Вы никогда не испытывали настоящую жажду. Не знаете, что такое желание напиться. У вас вода стекает с каждого холмы, и вы разборчиво относитесь к ее качеству. Вы жалуетесь, что она слишком жесткая, или слишком мягкая, или недостаточно чистая. Не таков житель пустыни, путник в море прерий! Для него вода – главная забота, главная тревога: вода – божество, которому он поклоняется.

Голод он может подавить, пока на нем еще держится кожаная одежда. Если не встретится дичь, он может поймать сурка, ящерицу или собрать сверчков прерий. Он знает все съедобные корни и семена. Если дать ему воду, он продолжит жить и бороться. И выберется из пустыни. Если нет воды, он будет лизать пулю или гладкий камень халцедон. Может разрезать толстый стебель кактуса или вскрыть внутренности убитого бизона, но в конце концов все равно умрет. Без воды, даже располагая изобильной пищей, он умрет. Ха! вы не знаете пустыню. Она ужасна. А в пустыне убивает жажда.

Неудивительно, что я был полон отчаяния. Я считал, что нахожусь посредине Хорнады, и знал, что никогда не доберусь до противоположного края без воды. Жажда уже мучила меня. Горло и язык распухли и высохли. Это сделали жажда и лихорадка. Свою долю внесла и пыль пустыни. Ужасная жажда уже грызла меня своими безжалостными клыками.

Я потерял всякое представление о маршруте, которым собирался следовать. Раньше проводником мне служили горы, но теперь они как будто были во всех направлениях. Меня ставили в тупик их бесчисленные вершины.

Я слышал об источнике к западу от нашего маршрута, Охо дель Муэрто. Иногда в этом источнике бывает вода. В других случаях, добравшись до него, путник обнаруживает, что источник пересох, и оставляет свои кости на его берегах. Так рассказывали в Сокорро.

Несколько минут я колебался, потом почти машинально потянул за повод и повернул лошадь на запад. Я поищу источник и, если не найду, продолжу движение к реке. Тем самым я отклоняюсь от своего маршрута, но я должен найти воду или умереть.

Я сидел в седле, ослабев, задыхаясь, и предоставил лошади самой выбирать путь. У меня уже не было сил, чтобы управлять ею.

Мы проехали много миль на запад, потому что направление мне подсказывало солнце. Неожиданно я вышел из оцепенения. Радостное зрелище предстало передо мной. Озеро! Озеро, сверкающее хрусталем! Я уверен, что видел его? Может, это мираж? Нет. У него слишком четкие, определенные очертания. Нет беловатой внешности, отличающей мираж. Нет! Это не мираж! Это вода!

Я непроизвольно вонзил шпоры в бока лошади, но она в этом не нуждалась. Она тоже увидела воду и с новой энергией поскакала к ней. И через мгновение вошла в воду по колени.

Я спрыгнул с седла. Едва не поднес воду к пересохшим губам, как заметил поведение лошади. Она не стала жадно пить, а стояла, с разочарованным видом мотая головой. Собака тоже не пила, но бегала вдоль берега и лаяла.

Я сразу понял, что это значит; но с упрямством, которое отказывается принять свидетельства органов чувств, поднес несколько капель к губам. Вода была соленой, она обжигала. Я должен был понять это, еще не доехав до озера, потому что проезжал через выступы соли, которые окружают озеро белым поясом. Но голова моя была в лихорадке, разум меня покинул.