Жизнь покидала серого орка. Молот двергурима не оставил ему никаких шансов. Шум битвы доносился до него все глуше, пока все звуки и вовсе не стихли. Гор’Таг, стоя на коленях, попытался подняться, но рухнул лицом вниз в лужу собственной крови. Боли не было, тело не слушалось, но в то же время обрело какую-то легкость. Навалилась жуткая сонливость. Орк хотел перевернуться на бок, чтобы подложить под голову руку, но даже на такую малость уже не было сил, и он смог лишь повернуть голову. Гор’Таг был могуч, и его организм изо всех сил сопротивлялся сковывающим объятиям смерти, но слабеющим разумом он понимал, что это ненадолго.

Серый орк умирал со спокойным сердцем, зная, что он сделал все, что мог для своей приемной семьи – народа урлах. Сто пятьдесят лет Гор’Таг кочевал вместе с бурыми гоблинами, оберегая и защищая их. Давным-давно орк прошел таинство посвящения в племя, став Нирит-Ганом, Двоекровным, что нес в себе нити наследия и памяти предков сразу двух народов. Не единожды урлах предлагали ему шкуру барса, но всякий раз Гор’Таг отвергал предложение стать вождем, полагая себя хорошим воином, но не находя в себе задатков правителя, предпочитая учиться у стариков и мудрецов племени. Сменялись поколения кратко живущих урлах, и последние годы Гор'Таг охотился, ходил в набеги и готовился к пробуждению Родника уже с праправнуками тех, кто когда-то подобрал его на пепелище. И, когда пробил час, серый орк без колебаний принял последний бой, отдав самое ценное, что у него было – жизнь, возвращая долг за свое спасение.

И тут слабеющее сознание Гор'Тага пронзила вспышка тревоги. Двергурим доберется до Хараза и Барзы, убьет их, разметает Теней и вырежет всех, кто должен пройти тропой Макты. Женщин, стариков, детей. Гор’Таг еле слышно захрипел в бессильной ярости, ломаными, лишенными даже отблеска прежней силы движениями скребя по кровавой грязи. Проклятый двергурим! Его ненавистный запах стали, пота и крови все еще стоял в ноздрях орка, и Гор’Таг был не в силах от него избавиться. Проклятый двергурим не оставлял его даже на пороге смерти…

Серый орк затих, сил не осталось даже на ненависть, пробитое сердце натужно делало последние удары, выкачивая остатки крови из его тела. Солнечные лучи осветили кроны деревьев, веселыми зайчиками запрыгав по израненному лицу Гор’Тага и невидящим глазам.

И тут земля дрогнула. Окружающие овраг деревья стали трескаться. Раздалось утробное рычание и павшие урлах принялись подниматься, не обращая внимание на свои смертельные раны.

Гор’Таг моргнул и сделал судорожный вдох. Дыра в груди стремительно затягивалась в такт падающим один за другим стволам. Гоблины слитно повернулись к сердцу леса, где находился Родник и, изредка припадая на четвереньки, заковыляли туда. Орк с трудом сел, провожая мертвых урлах ошарашенным взглядом, неверяще ощупывая себя, и даже укусил за предплечье, чтобы удостовериться, что он еще жив.

– Не может быть, – прошептал он, пораженно трогая совершенно целый клык, что совсем недавно сломал ему двергурим. – Не может быть…

Гор’Таг поднялся на ноги и, подобрав шестопер, пошатываясь, поплелся вслед за гоблинами.

Защитники Тринадцатого форта морщились и пытались прочистить заложенные уши. Пару мгновений они удивленно переглядывались, а затем среди солдат начали раздаваться сдавленные смешки, вскоре переросшие в громовой хохот, когда орк в ярости отшвырнул тускло сверкнувший рог прочь.

– Глядите-ка, дудка поломалась! – кричали справа.  – Что ж делать-то теперь?

– Пускай задницей теперь трубит, раз так! – подхватил кто-то на башне, вызвав новый взрыв хохота, слышащих его солдат. – Громчей получится!

– Тут, главное, не перестараться, а то с волчары своего соскользнет! – вторил ему воин слева, сдвинув шлем на затылок и утирая выступившие слезы.

Весь форт, выпуская пар и снимая напряжение от ожидания штурма, гремел от смеха так, что вибрировала стена под ногами. Что могло лучше поднять боевой дух, как не оконфузившийся враг?

Дагна пару раз недоверчиво сморгнул и шумно выдохнул. Недоуменно оглянувшись по сторонам, дварф убедился, что глаза его все-таки не обманывают. Каким-то немыслимым чудом они были всё ещё живы.

– Может, вы все-таки ошиблись, господин Дагна? – снисходительно усмехнулся стоящий рядом капитан. – Как видите, Дентстоун цел.

– Я не ошибся, сэр, – озадаченно покачал головой дварф. –  Просто по какой-то причине оружие норгейров не сработало. Знать бы, почему…

В этот момент серый орк выхватил шестопер и, вытянув его в направлении Дентстоуна, издал рёв такой силы, что безудержный хохот на стене сразу стих, и солдаты напряженно сжали оружие. Снова забили барабаны, и орда пришла в движение, единой волной покатившись к линии обороны.

– К оружию! – крикнул капитан, и командиры подразделений подхватили его клич. – Подумаем об этом позже, господин Дагна. Лучники к бою! Бить с трех четвертей!

Дварф мрачно кивнул и захлопнул забрало.

Вражеское войско сильно растянулось по ущелью вдоль всей линии обороны и казалось, что орки намерены атаковать стену одновременно на всех участках. Однако, когда до Дентстоуна оставалось чуть менее километра, они остановились. Перед глазами защитников форта закипела работа. Орки, деловито стуча молотками, сноровисто собирали какие-то странные деревянные конструкции, похожие на уменьшенные ветряные мельницы.

– Что они такое творят? – пробормотал капитан, не обращаясь ни к кому в особенности, снова приникнув к окуляру подзорной трубы.

Перед мельницами вышло множество орков, тяжелогруженых вязанками сухой соломы и хвороста. Они скидывали свою поклажу на землю, обильно поливая её чем-то из объемистых бурдюков. Сюда же из задних рядов подтаскивали поленья и бревна, укладывая их поверх растопки.

Вскоре перед Дентстоуном под бой барабанов запылали тысячи больших костров, и одновременно с этим орки принялись крутить рукояти по бокам «мельниц», приводя обтянутые кожей лопасти в движение. И тогда в огонь полетели целые охапки лапника. Дым от костров сразу стал густеть, закрывая орков от глаз защитников плотной белой стеной, и пополз в сторону стены.

– Проклятье! Этого еще не хватало! – тихо сквозь зубы процедил капитан и обратился к адъютанту. – Торбьерн, распорядись, чтобы солдатам немедленно раздали смоченные в воде повязки, пока мы все тут не задохнулись. И ведра с водой на стену! Живо!

– Слушаюсь, сэр! – кивнул светловолосый воин, натягивая чуть не до самых глаз шейный платок и, опрокинув содержимое фляги себе на лицо, бегом кинулся к лестнице.

– Поумнели орки, поумнели, – зло произнес капитан. – Теперь мы не знаем, куда будет нанесен удар, и какие еще сюрпризы у них припасены. Вы с таким сталкивались, господин Дагна?

– Нет, но что-то мне подсказывает, что бить они станут по флангам, – глухо ответил из-под шлема дварф. – На их месте я поступил бы именно так.

– Согласен, – кивнул капитан, наблюдая за тем, как на стену слуги спешно поднимают ведра и кадки с водой, а солдатам передают широкие лоскуты мокрой ткани. – Сейчас каждый атакованный форт будет, фактически, сам по себе. Быстро стянуть силы из центра не получился. За то время, пока подойдет подмога, оборона уже может быть сломлена.

Дагна поудобнее перехватил топор черных гномов.

– Радует одно – орки не доверяют норгейрам.

– С чего вы так решили? – удивленно спросил капитан.

– Потому что иначе они бы не стали заготавливать запасной план.

– Меня поражает, что у них вообще есть план. Ну что ж, разлад в рядах противника всегда на руку, но, судя по тому, что я вижу, бронзовокожие и без дополнительных союзников сами по себе смертельная угроза.

– Ваша правда, сэр. И где же этот шлаков ветер?