— Так, поняла. И тут на сцену выходишь ты. И ты… что делаешь-то? Мне правда интересно, Фима!

Раздался голос баристы:

— Латте «барбарис-мята» готов!

— О, это мне, — Жанна отбежала к другой стойке и тут же вернулась с напитком. Наконец, измусоленная упаковка отправилась в мусор, а трубочка — в яркий стаканчик. — Всё, милая, я вся — слух. Расскажи как для трёхлетней.

— Есть несколько сложностей с РИТЭГами. Это безопасность — в девяностые многие маяки разграбили и сломали установки, чтобы вытащить металл. А там, сама понимаешь, излучение.

— Бр-р-р, — Жанну передёрнуло. — На наших маяках таких тэгов нет же?

— Нет, их ставили только за полярным кругом, куда не поселишь смотрителей. Ну а второе — это срок службы и эффективность. Я хочу, чтобы они работали не тридцать лет, а семьдесят или сто. И чтобы больше энергии вырабатывали.

— Матерь Божья, — протянула Жанна. — Это всё звучит так круто!

— Спасибо, — улыбнулась Фима. — Но звучит лучше, чем есть на самом деле. Да и пока только ты в восторге от моего проекта.

— Я и тот, кто пригласил тебя на стажировку.

Бариста оповестил о готовности остальных напитков, и Фима поспешила принять подставку с четырьмя стаканчиками.

— Вы подписали где какой? — спросила она.

Бариста, симпатичный молодой человек, кивнул, вытирая руки чистым полотенцем.

— Конечно! Вот ваш, смотрите: «Нежный персик». С персиковым сиропом, сливками и корицей. Чудесного вам дня, леди!

— Взаимно, — улыбнулась Фима, покидая кофейню.

Когда дверь хлопнула, на мгновение можно было подумать, что зал опустел. Но вскоре из тени дальнего угла вышла высокая стройная фигура. Казалось, она сама была тенью, но с каждым шагом становилась всё более плотной и человечной.

Подойдя к витрине, женщина приложила палец к губам, будто раздумывая, чем позавтракать: круассаном или роллом с омлетом и ветчиной? Но в действительности она выжидала, когда бариста обратит на неё внимание и подойдёт поближе.

— Я сделал, как вы просили, — сказал он и протянул в чуть дрожащей руке матовый флакончик фиолетового цвета.

— Умница, мальчик, — проговорила она, и голос её был томным и сладким, будто тягучий липовый мёд.

— Вы отпустите меня теперь?

— Отпущу.

Женщина улыбнулась — ослепительно, хищно — и протянула к нему руку. Она коснулась какой-то точки за его ухом раньше, чем тот среагировал.

— Застень, — шепнула женщина.

Несколько секунд бариста стоял с прижатым к груди подбородком и расслабленными плечами, похожий на робота с севшей батарейкой. Но потом поморщил нос, поднял и опустил брови, несколько раз моргнул — будто только что проснулся. Он заметил посетительницу и поспешил поприветствовать её:

— Доброе утро! Что хотите этим утром, леди? — улыбнулся он, открывая новый заказ в терминале.

Глава 31

Глава 31

Изображение в окулярах микроскопа было мутным и неприветливым. Красибор покрутил ручку фокусировки, но чёткости это не прибавило. Мужчина замер на какое-то время, склонившись над прибором и глядя будто сквозь него, потом резко тряхнул головой и похлопал себя по щекам.

— Да соберись ты уже, — бормотал он себе под нос.

Резко дёрнув руками, чтобы поправить рукава халата, он снова устремил взгляд в окуляры. Усилием воли заставляя себя удерживать внимание на приборе, он чуть приблизил предметное стекло к объективу и наконец-то поймал фокус. Изображение стало чётким и ясным, а Красибор поспешил записать свои наблюдения. Микромир — это интересно, но монотонно и требует острого внимания. Сейчас Красибор не мог этого дать своим исследованиям. Утром он зашёл к профессору Подгорскому и попросил отпустить его в отпуск — оплачиваемый или по собственному желанию, не важно. А потом…

Красибор нахмурился. Что же было потом?

Он чесал переносицу и напряжённо перебирал воспоминания: вот он заходит в кабинет, проходит через лабиринт конструкций и приборов, находит профессора в самом конце, возле окна. Протягивает сразу два заявления — одно на оплачиваемый отпуск, второе для варианта без сохранения заработной платы. Мол, берите, какое нужно. Вот Пригорский поднимает на него чуть рассеянный взгляд а затем… Красибор оглядывает лабораторный стол: микроскоп, планшет с таблицами для результатов, распечатки по прошлым экспериментам, стеклянная бутылка «Байкала» и надкусанная московская плюшка.

— А затем я оказался здесь, — проговаривает Красибор и вновь прогоняет в памяти все события дня.

Теперь он начал вспоминать с более раннего времени: как он позавтракал яйцами всмятку и перьями зелёного лука, обсуждая с Романом план дальнейших действий (оба они сошлись на том, что нужно делать что-то самим, действовать на опережение, если получится. И точно не ждать, пока кто-то кинет с крыши условный кирпич кому-то на голову); вызвал такси и уехал первым, не дожидаясь девушек. Пришёл в кабинет, который был каким-то грустным после такого долгого отсутствия своих обитателей, написал заявления на отпуска и пошёл к профессору.

— Дерьмо, — процедил Красибор сквозь зубы.

Он подошёл к двери лаборатории, убедился, что никого из коллег не было рядом, и набрал номер друга.

— Не вижу вдали ядерного гриба, значит, на работе ты не накосячил! — сказал Роман вместо приветствия.

Красибор услышал, как тот хихикнул в трубку.

— Не в ту сторону смотришь, пират, — поддел он в ответ. — Ромчик, ты давно с батей своим говорил?

— А что? — напрягся Роман.

— Только что странная ситуация была. Сам знаешь, сейчас любая странность сулит нам какой-то очередной звездец.

— Рассказывай. Что-то с моим отцом? Ещё одна порча? Приворот?

В этот момент скрипнула дверь и в лабораторию вошёл один из научных сотрудников института.

— Перезвоню сейчас, — быстро проговорил Красибор, — найду Олю с Фимой ещё, обсудим все вместе.

— Понял, принял, жду.

Красибор нажал на кнопку сброса и вскочил с места, убирая телефон в карман.

— Красибор Баженович, а это… — коллега с недоумением указал на микроскоп и раскиданные материалы для исследований.

— Я скоро вернусь, — бросил тот на ходу.

— Но…

— Там же не уран или барий, — огрызнулся Красибор. — Вернусь и продолжу.

Он выскочил из лаборатории и побежал в соседнее крыло. Коллега бросил ему в спину едкий комментарий, но Красибор не расслышал. Да ему и не важно было, что там какой-то сотрудник думает о потерянном поколении и том, куда катится российская наука. Когда он забежал в кабинет, Фима проверяла страницы в своих отчётах, а Ольга неспешно печатала что-то за ноутбуком.

— Всё в порядке? — удивлённо спросила Фима. — Ты будто стометровку сюда бежал.

— Позволь я перефразирую вопрос моей прекрасной коллеги, — улыбнулась Ольга. — Хоть что-то в порядке?

— Вот твой вопрос ближе к истине, — Красибор кивнул блондинке.

Он набрал в лёгкие воздуха, чтобы рассказать девушкам о своём открытии, но в этот момент его перебили.

— Мадемуазель Арифметика, порадуете ли вы меня работой сегодня? — профессор Пригорский вышел в центр комнаты и скрестил руки на груди. — Хоть какой-нибудь?

Фима раскрыла рот, разглядывая своего научного руководителя. Близилось завершение её первого рабочего месяца в НИИ, но ей так и не удалось лично переговорить с профессором или хотя бы увидеть его. Она только слышала время от времени из соседнего кабинета звуки (странные и не очень) да профессорские возгласы (довольные и не очень). Так что сейчас Пригорский предстал перед её глазами впервые. Так сказать, во плоти.

Это был широкоплечий мужчина среднего роста. Толстая шея, ровная осанка и высокие плечи создавали впечатление человека в хорошей физической форме. На носу профессора устроились большие очки в оправе «авиаторов», с дужек которых свисали длинные бисерные нити. Разноцветные бисеринки и стеклярусы поблёскивали на солнце и притягивали взгляд. В какой-то момент Фима почувствовала, что сложно было разглядеть лицо профессора — глаза то и дело возвращались к коннекторам — нитям-бусами для очков.