Он пригляделся к свечке: та была довольно большой и почему-то в форме литровой банки для засолов. Красибор разглядел в восковой толще дольки апельсина и какие-то синенькие цветочки. Они пронизывали свечку по всей ширине и выглядывали на поверхность, создавая удивительной красоты узор. Вокруг витало ощущение расслабленного праздника, а воздух постепенно наполнялся ароматом воска и мёда.

— Тебе очень нравится океан, не так ли?

— О да, — Фима улыбнулась, не отрывая взгляда от волн вдалеке.

— Тогда есть неплохой шанс, что тебе понравится у меня дома. Несмотря на то, что там сейчас происходит.

— Из твоих окон видно море?

— Да, почти изо всех, — Красибор чуть смутился. Он хотел бы не хвастаться, но это было выше его сил: — Мы с отцом живём прямо на берегу.

— Что-о-о? — воскликнула девушка и прижала руки к щекам. — Ты серьёзно?

— Будешь на крылечке чай пить, а до тебя брызги долетать будут.

— Правда? — она вдруг схватила его за руки, держа их напротив своей груди. — Это, должно быть, потрясающее место!

— Так и есть. Как минимум, было потрясающим.

— Скорее бы завтра! Не терпится изгнать порчу и всем вместе попить чай с морскими брызгами!

— Мне нравится твой оптимизм, — улыбнулся Красибор.

Он не сопротивлялся и позволил Фиме попрыгать на месте, держа его за руки. Страх и тоска сжимали его сердце с такой силой, что ему буквально физически было необходимо сохранить этот крохотный огонёк радости, который дарила ему Фима. То же самое чувствовала и она. В голове у девушки вертелся миллион вопросов и ни одного ответа. Но завтра она побывает в доме возле океана — и эта короткая и радостная мысль немного разгоняла грозовой мрак, царивший сейчас у Фимы в душе.

— Тётушка ответила что-то? — спросил он, когда девушка завершила свой маленький танец во славу оптимизма и взяла свою кружку.

— Пока нет. Она сказала, что наблюдение в больницах в целом дело обычное, но камеры, как правило, не скрывают. Кое-как она нас прикрыла перед Аметистом Аметистовичем, но тот, конечно, был в праведном гневе. Тебе нужно будет сходить к нему на осмотр завтра.

— Не горю желанием, — отрезал Красибор.

— Эй, ты там чуть не умер. Не шути с этим.

— Ну не умер же.

— И чего мне это стоило⁈

Девушка вспыхнула и, гневно шипя, выхватила чашку с недопитым напитком из рук Красибора и выскочила из комнаты. Мужчина растерянно смотрел на уже пустые руки, мысленно ругая себя. Он подошёл к зеркалу, чуть оттянул ворот рубашки и взглянул на свою шею: толстый рубец тянулся поперёк мышц так, будто кто-то перерезал ему горло. Красибор потрогал шрам и с трудом сглотнул.

— Придурок, вот не тебе пришлось кровищу потом с одежды отстирывать! — Фима влетела обратно в комнату подобно фурии. — И держать умирающего товарища!

— Я схожу на приём, — прервал её Красибор. — Если ты уверена в этом враче, то схожу.

— Уверена, конечно.

— Вы давно знакомы?

Девушка замялась:

— Я хорошо знаю его отца. Дядя Аметист всегда был очень добр ко всем.

— Аметиста Аметистовича тоже? Как вообще можно доверять людям с такими странными именами? — хмыкнул он.

— Ну а мне ты доверяешь?

Красибор пристыжённо опустил опустил глаза:

— Конечно.

— Арифметике Буеславовне-то? Ты подумай, может, не стоит?

— Не обижайся, пожалуйста. Много всего произошло.

— Не для тебя одного.

Какое-то время оба они молчали. Фима смотрела на океан, надеясь, что тот принесёт ей хоть толику своей безмятежности, а Красибор смотрел на Фиму и размышлял о том, какой кошмар он собственноручно привнёс в её жизнь. Она согласилась помочь, и чем это уже успело обернуться для неё и её близких.

— Сделаю, как ты скажешь.

— Вот и славно, — буркнула она в ответ, не оборачиваясь.

— Будешь ещё чай?

— Буду.

Красибор покинул комнату, оставив Фиму одну. Та воспользовалась уединением, чтобы переодеться ко сну. Когда Красибор вернулся, она уже была в удлинённой воздушной сорочке: легчайший бежевый шёлк стекал по её телу, ласково обнимая изгибы груди и бёдер. Тонкие лямочки были почти незаметны на фоне бледной кожи, а разрез, который доходил до середины бедра, откровенно говоря, заставил Красибора занервничать.

«Она что, без белья?» — ёкнуло у него в голове, когда девушка повернулась к нему полубоком, накидывая на плечи халат в цвет.

Тот был украшен широким чёрным кружевом вдоль подола и запАха, а широкий пояс очерчивал талию девушки, делая фигуру более изящной. Когда второй слой ткани скрыл острые соски, выпиравшие через сорочку, Красибор облегчённо выдохнул.

— Вот, — только и сказал он, приподняв перед собой две чашки с горячими напитками.

— Спасибо, — Фима приняла чашку с рисунком растущих на пеньке опят и понюхала жидкость. — Это не чай из пакетика?

— Нет, какая-то леди на кухне поделилась со мной нормальной заваркой.

— А, всё чары твои, — понимающе улыбнулась девушка. — Ну, пахнет потрясающе. Обожаю чай с чабрецом.

— Кстати, — Красибор дёрнул головой, желая встряхнуть мозг, чтобы тот снова заработал. — Ты часто стала звать меня придурком, не кажется?

— Что, правда глаза колит? — беззлобно поддела его девушка.

— Меня так никто не называл. Никогда.

Фима замерла, поняв, что, как говорится, спалилась.

«На воре и шапка горит, — подумала она. — Хоть раз бы слюни на него попускала для приличия, как все».

— Думаю, у меня выработался иммунитет. Либо твой дар слабеет. Рома, вон, тоже не пытается особо тебя захомутать.

— Ромчик знает меня двадцать лет, — возразил мужчина. — Мой дар правда ослабевает со временем. Но обычно на это нужна пара лет как минимум. Иммунитет, как ты говоришь, есть только у моего папы, Ромчика, Оли и профессора Подгорского.

— Возможно, я за счёт магии быстрее адаптировалась, — Фима врала, не краснея.

— Тётушка твоя сильнее, но на неё моё очарование, думается мне, действует.

— Ну, знаешь ли, тётушка вообще влюбчивая. Я бы и не заметила, если бы ты не сказал.

«Сменить тему! — вопила она про себя. — Нужно срочно сменить тему!»

— Если бы ты был животным, то каким? — спросила она вдруг и поморщилась своей же неловкости.

— Не думал об этом, — обескураженно протянул Красибор. — Конём, может?

— Был бы вороным жеребцом, а?

— А ты… — он поднял одну бровь. — Погоди, не отвечай, дай угадаю. Ты была бы очаровательной рыбой-каплей.

— Придурок! — Фима бросила в него подушку с кровати.

Та была старой закалки — пуховая и весила целую тонну. Красибор едва устоял от такого удара и даже на пару секунд потерял равновесие.

«Совсем он не идеальный, — хмыкнула про себя Фима. — Без чар парень как парень».

— Мне кажется, ты особенная, — озвучил Красибор идею, неожиданную даже для него самого. — И потому так быстро адаптировалась к моим чарам.

— Пошли спать, — отрезала девушка, окончательно хлебнув мук совести. — Устала.

Она выудила из саквояжа ещё одну подушку — поменьше и полегче — и передала её гостю. Оттуда же выудила пару пледов. Один постелила на пол, а вторым предложила укрыться.

— А зубной щётки у тебя там нет?

Фима закатила глаза и, покопавшись в саквояже, выудила запакованную щётку.

— Всё, спи, — сухо буркнула она, закрывая окно.

Свечка потухла сама по себе, и умываться Красибор ходил уже по темноте. Устроившись на импровизированном ложе, он то и дело вертелся, пытаясь устроиться на жёстком полу. Тот то и дело скрипел и кряхтел, тем же самым занимался и сам Красибор. После полуночи потянуло ледяным ночным воздухом, и Красибор плотнее закутался в оба пледа, будто собирался утром превратиться в бабочку. Проспал он не долго. Когда небо уже занялось первыми далёкими лучами, мужчина проснулся от звука шагов. Ходили в коридоре за их дверью.

Он подскочил и прислонился к двери ухом: отчётливо была слышна возня, топот, чьи-то голоса, но слов он разобрать не смог. Пару раз ручка дрогнула, дёрнулась личинка замка, но на этом всё. Ещё через несколько минут вновь раздались шаги, но теперь уже отдалявшиеся.