Не мигая, смотрю на приближающее лицо с мужественным квадратным подбородком и чуть крупноватым носом, а в голове проносится здравая за этот день мысль: а не перешла ли я грань дозволенного своей выходкой? Какова вероятность того, что меня сейчас, как котенка, не поднимут за шиворот и не выгонят пинком с волчьим билетом за оскорбление вышестоящего руководства? Ведь хотела же разойтись мирно, но куда уж с моим характером.

Тем временем лицо Сергея оказывается в паре миллиметре от моего, и я непроизвольно сглатываю. Губы покалывает от невыносимой тяги прикоснуться к жилке на его шее, пройтись пальчиками по колючей растительности и вновь почувствовать шероховатость его кожи, что лучше всякого афродизиака заставляет меня терять голову и хотеть этого мужчину.

Чувствую, насколько я слабая рядом с ним, маленькая, и совсем не железная, как многие коллеги называют меня за глаза. Но мне сейчас все равно, так как в данный момент мой рассудок уже помутнен, и я чихаю на все свои принципы и специально выше поднимаю голову, предоставляя тем самым свободный доступ к своим губам.

Царев не был недотрогой. Он сразу понимает, что я даю ему зеленый свет и без лишних слов впивается в мои губы. Его горячий язык без предисловий проникает в мой рот, выделывая кульбиты, и выбивая из меня стоны наслаждения, как наказание за мой поступок.

Его поцелуй напорист, горяч, и так искусен, что я вконец забываю зачем пришла сюда и начинаю судорожно расстёгивать пуговицы мужского пиджака, желая, как можно быстрее прикоснуться к мужскому голому телу и ощутить под пальцами бешенное биение мощного сердца.

Мне нравится, что в его объятьях я чувствую себя хрупкой и слабой. Даже больше, меня это возбуждает ничуть не меньше, чем мурашки его тела от моих прикосновений.

Мгновение, и вот его руки подхватывают меня под ягодицы, и я оказываюсь сидящей на рабочем столе, а недавно читаемые мужчиной записи разлетаются в сторону и падают на пол, составляя компанию смятому клочку моего заявления об увольнении.

Юбка задирается выше колен, отчего кружевные тесемки чулок зазывно просят не останавливаться. Одно ласковое движение и мои бедра раздвигаются шире, чтобы принять в себя этого ненасытного мужчину.

Слышится лязг бляшки ремня, белье съезжает в сторону, и мой искуситель на мгновение прикрывает глаза, вдыхая аромат моих волос. Я дрожу. Он знает, что этим еще сильнее распалят мое желание, и приоткрыв веки, сладко улыбается, понимая, что я чувствую.

Из недр выглядывает гордость, но она быстро прячется стоит Цареву коснуться меня в чувственном месте, прежде чем, войти.

Судорожный вдох экстаза. Сергей чувствует мое тело, и искусно управляет ситуацией.

В этом весь он. И мне это нравится. С ним хочется отпустить ситуацию и просто получать кайф.

Где-то глубоко в душе, я понимаю, что найти еще одного такого мужчину, из-за которого я бы настолько терялась в своих ощущениях, достаточно сложно.

Его руки ласково, но в то же время твердо сжимают напоследок мои бедра и делают последний рывок. Кабинет гендиректора заполоняется рванным дыханием обоих, а воздух вокруг настолько электризуется, что не дай бог кому-то приспичит сюда войти, этому несчастному перед увольнением грозит электрический шок.

Сейчас границы стерты и выстраивать баррикаду нет сил, поэтому я не сопротивляюсь, когда его лоб облокачивается на мой, а руки по-собственнически зарываются в мои волосы, напрочь убивая мою прическу.

Его руки массажируют мой затылок, и прикрыв глаза, я молю продлить это ощущение легкости и беззаботности. Но ничто не вечно под луной.

– Вика, брось валять ерунду. Забери заявление. Ты ведь хочешь работать здесь. Хочешь быть со мной.

До моего сознания медленно доходит смысл его слов, но массажные движения и спокойный тон Сергея притупляют эмоции и мне лишь остается что прикусить губу и отрицательно мотнуть головой, не соглашаясь с боссом.

– Ты уже показала свой характер, – продолжает гнуть свою линию Царев, – я все понял. Забери заявление, не будь колючкой.

Я горестно вздыхаю.

Да ничего ты не понял, Царев. Я не могу работать с тобой потому, что вконец влюбилась в твою бесчувственную наглую натуру. Но ты профессиональный обольститель не можешь по-настоящему любить. Не хочешь связать себя узами брака и не готов к серьезным отношениям. Я устала от того, что мы прячемся по углам, словно школьники и нам постоянно приходиться делать вид на работе, что мы как минимум ненавидим друг друга. Хотя на самом деле я чувствую совершенно обратное. Я устала от этого фарса. Устала от игры.

Весь этот монолог неоднократно крутится в моей голове. Но я вновь ничего ему не говорю.

Чувствую себя жалкой и наивной, словно мне вновь пять лет и Петька с соседнего горшка решил дружить с Наташей, так как ее мама являлась нашей воспитательницей в детском саду.

Резко отталкиваю Сергея, отчего он чуть не падает на спину из-за все еще полуспущенных штанов и сползаю на пол. Чувствую в ногах слабость, но внутренняя обида придает мне уверенности.

Не глядя на своего искусителя, который, нахмурив свои идеальные домиком брови, буравит меня взглядом, начинаю яростно поправлять свою одежду, храня надгробное молчание и собирая силы для очередной битвы.

Когда последняя пуговица на блузке была застегнута, мои руки коснулись волос, и я мысленно простонала. Боже, да только тупой не поймет при виде меня, чем мы тут занимались. А его секретарша хоть и была блондинкой, но все-же до уровня Бузовой ей было далеко.

Судорожно приглаживая волосы, быстро оглядываюсь в поиске того, что может исправить мое положение. Взгляд падает на кучку карандашей, которые аккуратным рядом выложены на столе. Конечно, как перфекционист, Царев обожал порядок во всем.

Может поэтому, сейчас вторая половина стола, на которой мы только что кувыркались, выглядела чуждой этому кабинету: разбросанные листы, опрокинутая статуэтка, растрепанная я…

Потянувшись к первому попавшему карандашу, одной рукой привычным движением закручиваю небрежный пучок, а другой вставляю канцелярский предмет в волосы. Чем не Гейша?

Удовлетворительно выдыхаю и только после этого поднимаю взгляд на Сергея, что в отличие от меня выглядел уже собранно и опрятно. Глядя на него и, не скажешь, чем он только что занимался на столе. Передо мной вновь холодный и недосягаемый Царь.

Как же я его ненавижу!

– Каков твой ответ? – нарушил первым он молчание.

– Отрицательный, – стараюсь говорить, как можно более спокойно, а в душе все клокочет от невысказанных слов.

– Тебя не устраивает зарплата? Должность?

– Меня не устраивает начальство. Я хочу работать в команде, а мы с тобой, как оказалось, разных взглядов на…работу, – вру, не моргнув глазом, стараясь как можно больнее ударить человека напротив словами.

– Хочешь сказать мы с тобой разные? – его брови удивленно поползли вверх.

– Сто баллов за догадливость. А теперь отойди мне нужно выйти.

Он молча прожигает меня взглядом, а затем с кислой улыбкой бросает:

– А я никого не держу.

Его спокойный тон бесит меня и мне вновь хочется его уколоть и выплеснуть свой яд, поэтому прежде, чем уйти, я выдаю:

– Новое заявление будет у вас на столе в течение сегодняшнего дня, – гордо вскидываю подбородок и прохожу мимо него, желая, как можно быстрее оказаться по ту сторону двери, хотя только недавно стремилась попасть именно сюда.

– Я все равно не подпишу, – перед тем, как открыть дверь, слышу его спокойный голос и наплевав на свои нарекания не вступать больше в дискуссии с этим человеком, оборачиваюсь.

– Я не крепостная, чтобы просить вольную. Не подпишешь, встретимся в суде.

Стараюсь говорить твердо и надеюсь у меня это получилось. Не оглядываясь, хлопаю дверью, и, наконец, выдыхаю, оказавшись в спасительной прохладе приемной.

Увольнение оказалось тяжелее, чем я себе представляла.

– Виктория Андреевна, с вами все хорошо? Может чаю? Вы как-то не хорошо выглядите.