Майра побледнела, не зная, что и сказать, но от неловкой беседы, которая должна была состояться, их неожиданно отвлекли.

Раздался звон, от которого они обе вздрогнули, а астролябии на краткий миг прекратили щелкать. Леда выронила серебряные ножницы и подскочила на месте, заливаясь пунцовой краской. Майра удивленно проследила за тем, как она срывает с вешалки у входа пальто и шарф и вылетает на улицу, что-то бормоча себе под нос. Кажется, это было “скоро вернусь”, но точно сказать было сложно.

— Часто с ней такое? — спросила она растерянно, но Саломея равнодушно пожала плечами.

— Кто знает, меня слишком давно не было. Леде следует завести друзей — растения и зелья так себе собеседники.

Умолкнувший было дверной колокольчик снова тренькнул, оповещая о визите посетителя. Пригибаясь, чтобы не удариться головой о низкую притолоку, в лавку шагнул молодой чародей с широкой улыбкой на лице. Он оглядел пустой прилавок и заметно расстроился, будто все его ожидания внезапно обернулись прахом. Плечи его поникли, улыбка потускнела. Одну руку он держал за спиной, будто прятал что-то, но со своего места Майра толком не могла ничего разглядеть.

— Чем-то могу тебе помочь? — окликнула его Саломея, покачивая в руке бокал с игристым. В глазах ведьмы прыгали искры, она явно получала удовольствия от лицезрения молодого волшебника, застывшего на месте. Он растерянно хлопал рыжими ресницами, такими светлыми, что казались почти прозрачными, разглядывая двух очень удивленных женщин вместо чародейки-травницы, обычной хозяйки лавки.

Но о манерах он вспомнил почти сразу же, как переборол свое смущение. Кашлянул, одергивая пальто цвета кофе с молоком, отвесил глубокий поклон.

— Темной ночи, Верховная. Не знаю, помнишь ты меня, но мое имя Лука. Я друг Леды. Где я могу ее найти?

— Конечно, я помню тебя, — с ленцой произнесла Саломея, улыбаясь как-то слишком довольно. — А Леда вышла, и боюсь в ближайшее время моя ученица будет слишком занята тем, что избегать любой вашей встречи.

Лука побледнел, неловко переминаясь с ноги на ногу:

— С ней что-то случилось? Она не хочет меня видеть?

Это он, поняла Майра, расплываясь в улыбке. Маг, про которого говорила Саломея. Тот, чья магия, вступив в реакцию с ведьминой осокой, сделала Леду прорицательницей на одну треть.

Саломея казалось искренне наслаждалась ситуацией:

— Когда видишь больше, чем тебе положено, такое случается. Кроме того, впервые вижу, чтобы моя ученица так быстро улепетывала от обычного клиента.

На белой коже Луки расцвел яркими пятнами расцвел румянец. И Майра, вытянув шею, наконец, смогла рассмотреть, что именно он прятал за спиной: пышный букет гробоцветов. А если заметила она, то от пронзительного взгляда Саломеи цветы тоже не укрылись.

— Ей что-нибудь передать? — произнесла она почти вежливо, но с четким намерением выпроводить Луку за дверь. — Мы уже закрываемся.

Майра нервно хихикнула, не зная, стоит ли вмешаться. Это была полнейшая чушь — лавка работала до самого рассвета, так же как большинство магов Старшей и Новой Школ предпочитали трудиться по ночам. Около полуночи здесь чаще всего яблоку было негде упасть, но ненастная погода и злой ветер разогнали всех покупателей по домам. Она глянула на часы — стрелки показывали без четверти два ночи.

Саломея вела себя странно. Защищала Леду, как мама-медведица, разве что с рыком на Луку не бросалась. Как мог маг ей навредить?

Лука выглядел совершенно безобидно, насколько мог быть безобидным маг Старшей Школы: непослушные рыжие вихры, приглаженные воском, доверчиво распахнутые глаза. Чистенький и опрятный, на запястье блестел сапфировым стеклом дорогой магический хронометр, созданный отслеживать магические потоки. Даже его пальто, простое, но стильное, можно было оценить в три, нет, даже в четыре счастливых воспоминания. Милый мальчик из хорошей семьи, отличная партия для любой ведьмы, чем он Саломее не угодил?

Лука расстроенно вздохнул и аккуратно положил букет гробоцветов на каменный прилавок.

— Да, скажите, что я еще загляну. Как-нибудь, — он звучал почти грустно, точно слова Саломеи вдребезги разбили ему сердце. Но ведьма холодно отмахнулась, не сводя с него пронизывающего холодного взгляда.

— Непременно. Это все?

Лука поежился, смахивая с плеча невидимую пылинку, а потом вышел из лавки, не прощаясь.

Через мутное стекло витрины было видно, как Лука сливается с темнотой ноябрьской ночи. Интересно, каковы на вкус его сны? Наверняка что-то свежее и сладкое как лимонад.

— Ты не слишком сурова? Леда ему действительно нравится, гляди, цветы принес, — с сомнением спросила она, все еще глядя на улицу. Лука давно ушел, но оставил после себя едва заметную горечь под языком. Чародеи умели ухаживать на широкую ногу и в любой момент были готовы всю землю вверх дном перевернуть, чтобы порадовать избранницу, вот только Саломея терзаний Майры совсем не разделяла.

— Не доверяю ему. Он и его приятель Орфей у всего Шабаша на устах. Недели не проходит, чтобы в рассылке не мелькнули их имена. Столько взысканий от Совета не получала даже я.

Майра застыла в кресле, не донеся бокал до рта.

— Орфей? — она обратила на ведьму встревоженный взгляд, где-то под ребрами туго запульсировал страх. Неужели она ослышалась? Много ли в Шабаше магов по имени Орфей? Маги обеих Школ выбирали себе уникальное имя прежде, чем шагнуть на стезю волшебства, и вероятность совпадения была мизерной. — Ты его знаешь?

— Конечно, знаю, — чуть надменно отозвалась Саломея, наливая себе еще вина, — но главный вопрос в другом: откуда его знаешь ты?

Саломея была в ужасе. Леда, вернувшаяся в середине сбивчивого рассказа Майры, тоже. Обе ведьмы взирали на нее с выражением плохо скрываемого ужаса на лицах, как будто пожирательница снов по секрету призналась им, что начала встречаться с гулем, потому что он симпатичный. Два монстра, отличная вышла бы парочка.

— Советую не связываться с ним, — пробормотала Леда глухо, глядя в камин. Рыжие и красные всполохи отражались от тумана в ее глазницах, придавая чародейке вид потусторонний и зловещий. — Ничего хорошего тебя не ждет.

Майра невесело рассмеялась, разводя руками:

— Взгляни на меня повнимательнее. Думаешь, у меня действительно есть выбор?

Ее глаза, сменившие цвет, все еще ныли. Орфей не знал жалости к провинившимся, а Майра не знала ничего про самого Орфея. Не время ли исправить это недоразумение?

— Кто он? — спросила она тихо, поднося к трясущимся губам бокал с шампанским.

Саломея, хранившая многозначительное молчание, издала тяжкий вздох. О, сколько всего было в этом звуке — разочарование, тревога, смирение. Где-то под столом бродил ее фамильяр, существо, которое Майра никогда не видела, но слышала его утробный рык. Вот и сейчас об ее ногу потерлось что-то, покрытое колючей шерстью, заставляя вздрогнуть. Но она забыла об этом, как только Саломея, наконец, заговорила.

— Он испытатель, создает новые заклинания и артефакты. Очень талантливый. Голубая кровь, белая кость и запас столового серебра в родовом гнезде. Странно, что он не убил тебя на месте. Такие, как он, предпочитают не марать себя общением с монстрами.

Майра сглотнула тугой комок, вставший в горле. Саломея никогда не юлила, предпочитая горькую правду сладкой лжи. Наверное, именно за это она любила ведьму и ненавидела одновременно.

— Орфей не убил меня не потому, что пожалел, — произносить эти слова было тяжело, они царапали горло изнутри, ощетинившись иглами, — я ему нужна. Кто знает, что будет дальше?

Неожиданно для нее Саломея мечтательно прикрыла глаза:

— Он напоминает мне своего дядюшку, такой же красавчик. Помню ту вечеринку в Венеции в семьдесят седьмом…

Леда удивленно округлила слепые глаза, пряча улыбку за ладонью. Не стоило уточнять, о каком веке шла речь. Чародеи живут долго, ведьмы и того дольше, а Саломея одним взглядом прикончила бы любого, кто рискнул бы спросить ее о возрасте.