Тристан заметил. Конечно, заметил. Последний час прошлое пыталось вернуться слишком много раз. Шесть, если быть точнее. Я нашла смелость оборвать связь только спустя три бокала вина.

Тушу сигарету. Разговоры продолжают скользить по коже вместе с мурашками от запаха мужчины рядом со мной. Наверное, я должна сейчас страдать? Или хотя бы что-то испытывать. Но кроме вина и табака на языке ничего не чувствую. Полный штиль. Еще один год прошел мимо. Даже не знаю, какой урок должна извлечь. Не влюбляться в мудаков? Но как отличить мудака от принца? Да и нужен ли мне принц? А может, король? Или просто рыбак? Точно не один из поваров моего отца. Точно не мужчина с запахом лета. Точно не тот, кто вернется в Париж через несколько месяцев. Определенно нет.

За столом раздается звонкий смех. Не понимаю шутки. Пропустила мимо ушей. Мой взгляд рефлекторно поднимается к Тристану. Вопрос в его глазах заставляет мои губы растянуться в улыбке. Он тоже ничего не понял. Плохо дело. Теперь нас двоих что-то объединяет – невнимательность. Мы не должны смотреть друг на друга так, словно понимаем без слов, будто между нами есть секрет. Но мы смотрим. И внутри меня все тот же штиль. Ни бури, ни вихря, ни бабочек.

– Не хочешь прогуляться? – вдруг предлагает он.

В тоне голоса нет намека, в глазах нет подтекста. Простое предложение. Оно безопасное. По крайней мере ощущается таковым. Поэтому я соглашаюсь. Собираю вещи в сумочку, прощаюсь с отцом, его друзьями и другими поварами. Никто нас не останавливает. Все слишком пьяны, чтобы вообще об этом беспокоится. Опять же. Кажется, только мы вдвоем выпили недостаточно, чтобы обращать внимание на шутки или поддерживать разговор. Чистая случайность. Это я говорю себе, когда мы выходим на душные улицы Рима.

Случайность.

От чего-то мне хочется запомнить этот момент. Я вглядываюсь в прохожих, прислушиваюсь к шуму дороги. Наверное, вино сделало меня податливой, спокойной. Мне даже плевать на то, как я выгляжу после многочасовой смены.

Поднимаю взгляд на своего спутника и замечаю то же спокойствие. Мы идем совсем рядом. И это кажется странным только потому что наш разговор за столом был чуть ли не единственным за этот месяц. Я почти ничего не знаю об этом мужчине. Только его запах. И синие глаза. Пользуюсь случаем и рассматриваю его.

Черные, немного вьющиеся волосы, легкая щетина, широкие плечи. Ему идут рубашки. Такие свободные, льняные, как сейчас на нем. Еще я знаю, что эти руки с венами на предплечьях невероятно талантливые. Тристан Ревиаль один из тех поваров, которые могут определить все ингредиенты блюда с закрытыми глазами. На кухне он как рыба в воде. Нож – продолжение его руки. Даже самые простые вещи он превращает в произведения искусства. Но почему он здесь? В Риме?

– Почему ты работаешь на моего отца? – вопрос срывается с моих губ прежде, чем я понимаю, что произнесла его вслух.

Его брови сходятся на переносице. В уголках глаз появляются морщинки, когда он слегка улыбается.

– Твой отец лучший шеф в Италии.

– Знаю. – мы сворачиваем на узкую, почти безлюдную улицу. – Но я видела тебя на кухне. Твои способности если не лучше, то по крайней мере не уступают отцу. Ты вполне мог бы стать шефом и открыть свой ресторан.

Он опускает взгляд, улыбка становится шире.

– И я открою. Однажды.

– Почему не сейчас?

Из его легких вырывается приятный хриплый смех.

– А ты прямолинейна.

На самом деле нет. Но с ним мои тормоза почему-то не работают. А должны бы. Он практически мой начальник. Но очевидно когда ты дочь шефа – можно быть свободнее с его подчиненными. Не знаю, откуда это берется. Обычно я себя так не веду. Не лезу в чужую личную жизнь.

– Думаю, нет предела совершенству. – продолжает он. – Итальянская кухня имеет свои тонкости. Хочу изучить все досконально, прежде чем открыть что-то свое.

– Значит, планируешь открыть итальянский ресторан?

– Нет.

– Тогда, зачем ты…

Он вдруг резко останавливается и смотрит на меня, склонив голову набок. Взгляд скользит по моему лицу, шее и спускается ниже. Смотрит так, будто пытается разобраться. Ни намека на что-то романтичное. Совсем. На этот раз я смотрю в ответ. Складываю руки на груди и вопросительно вскидываю бровь. Жду. А он копирует мою позу и начинает стучать указательным пальцем по губам, явно сдерживая улыбку. Мои глаза так и прилипают к его рту.

– Почему ты раньше не спрашивала? Мы почти месяц проработали вместе, и ты только сейчас интересуешься.

Я поджимаю губы, задумавшись. Другие задавали ему много разных вопросов. Например, однажды я услышала, что он много путешествует. Последние несколько лет не задерживается на одном месте дольше, чем на пару месяцев. Еще он холост.

Вопросы не заканчиваются и по сей день. Неудивительно – отец редко принимает чужаков на своей кухне. Всем любопытно, кто такой Тристан Ревиаль. Я одна редко интересуюсь теми, кто не интересуется мной. Зачем тратить время, правильно?

– Вино. – выпаливаю первое, что приходит на ум. Он широко улыбается, убирает руки в карманы брюк и делает шаг ко мне. Не сдерживаю свою улыбку. – И я предпочитаю оставлять личное за пределами кухни.

– Значит, это, – он указывает на скудное пространство между нами. – личное?

Пожимаю плечами.

– Ну, мы ведь не на кухне.

Его взгляд заметно теплеет. Желтый свет фонаря за ним заливает нас светом так, что я замечаю зеленые крапинки в синеве его глаз.

– Так и знал, что ты далеко не тихоня.

Тихоня? Такое впечатление я на него произвела?

Из меня вырывается неприличный смех, и я рефлекторно прикрываю рот рукой.

– Рад, что не ошибся. – добавляет он.

Усмехаюсь, качая головой.

– Так зачем ты здесь? – возвращаю нас к предидущей теме.

Тристан вздыхает и продолжает идти вверх по улице. Я нагоняю его за пару шагов.

– Мне интересно то, как твой отец управляет кухней, понимаешь? Вы все как семья там.

– Это потому что половина и правда семья.

Он удивленно вскидывает брови.

Я улыбаюсь.

– Родственники родственников. Друзья друзей. Кого-то я знаю всю свою жизнь. Отчасти поэтому всех так привлекает твоя персона. Папа не нанимает чужаков. А ты даже не итальянец.

– Звучит как-то.., – пытается подобрать слово.

– Это называется дискриминацией по национальному признаку. – помогаю я.

Тристан прочищает горло, скрывая улыбку.

– Так кажется со стороны, да. – поднимаю взгляд к небу, вдыхая терпкий аромат раскаленных улиц. Я люблю этот город, но в последнее время мне здесь тяжело дышать. – Но на самом деле для папы просто важна семья. А под семьей он подразумевает всех, кто дорог его сердцу.

– Но у него целая сеть ресторанов, – его брови сходятся на переносице. – неужели все работники и в других местах как-то связаны между собой?

Я многозначительно киваю.

– Только у моего папы семеро братьев и сестер.

Он присвистывает.

– Это…

– Дико?

– Необычно.

Для кого-то да. Но для меня это норма. Я выросла, зная, что есть те, кто всегда прикроют спину. Выросла в безопасности и любви. Стараюсь ценить это. Правда. Но в последнее время все чаще ловлю себя на грубости. В ответ на простой вопрос о моей жизни я раздражаюсь. Хочу затеряться в городе, хочу быть незнакомкой, но не могу. Все вокруг знают о моем прошлом, строят ожидания о будущем.

Сейчас я учусь, мне нравится то, чем я занимаюсь, но кажется, будто кто-то уже давно построил мою жизнь за меня. Так и должно быть? Или я чего-то не понимаю? Мне радоваться из-за того, что не придется делать выбор или бить тревогу?

Какое-то время мы идем в тишине. Воздух прилипает к коже. Я вдруг понимаю, что мы двигаемся в сторону моего дома.

Может стоит забыться? Быть спонтанной? Пригласить Тристана к себе и будь, что будет? У меня был дерьмовый день. А он привлекательный. Я почти уверена, что и в постели он будет таким же, как и на кухне. Уверенным. Знающим, что и как делать.