Решила, что так будет всегда.

И разрушила всё хорошее, что было между нами.

Предала его и себя.

Дура… Какая же я дура!..

— Ты был прав… — я даже не вытирала бегущие по щекам слёзы, всхлипывая и с трудом произнося слова. — Я… я привыкла к хорошему… И сама ничего не сберегла. Я поступила очень глупо… Я…. Я ничего не знаю про неё и про тебя… Я не имела права так говорить… И про нас тоже… Ты … ты всё для меня делал… А я… я всё испортила… Я не хочу, чтобы ты уходил, слышишь?! Совсем не хочу! Я не выбирала разорвать договор! Я не хочу его разрывать!.. Это всё неправильно! Так нельзя! Ты же понимаешь!.. Ты же всегда меня понимал… а я… П-прости… я… я т-такая д-дура… Ты меня теперь не-ненавидишь…

Я рыдала взахлёб, горько и отчаянно, как не рыдала даже над ним, умирающим.

Шут медленно повернул голову. В чёрных, ничего не выражающих глазах россыпью звёзд сияли коричнево-золотистые искры, которые я видела лишь однажды, попробовав семя снежноягодника, и увидеть снова совсем не желала.

Было в этом что-то очень жуткое. Словно на меня смотрел не человек, а кто-то… другой. И этот кто-то видел меня насквозь. Все мои мысли, душу и… сердце.

— Д-д…

Шут так же медленно перевёл взгляд обратно на огонь, поворошив костёр веткой, и я поняла, что перенервничала настолько, что даже отблески костра через слёзы не узнала. И совсем забыла, насколько пронзительно умеет он смотреть…

Вот скажет сейчас: «Уходи, ведьма» — и всё.

Я лягу и умру прямо здесь. Потому что жить с осознанием такой вины не смогу.

И без него — не хочу.

Да и всё равно без Джастера я отсюда не выберусь…

— Иди спать, ведьма, — тихо и невыразительно сказал воин, неотрывно глядя в пламя, золотые огни которого отражались в его глазах.

— Ты… ты простишь меня? — я встала, но не спешила уходить к своим вещам.

Ответом было молчание.

Мне ничего не оставалось, как вернуться на своё место. Закутавшись в плащ, я легла, но сон не шёл.

Джастер же сидел, не меняя позы и не сводя взгляда с огня. А я думала, как сильно он осунулся за эти дни и насколько резко и остро теперь рисовали тени его лицо. Лицо не юноши, а опытного зрелого мужчины, много повидавшего в своей жизни. Он словно состарился разом на двадцать лет, а всё из-за глупости одной ведьмы…

Спал ли он вообще, или так сидел у костра ночами, даже не играя и не изливая тоску, потому что ярость и боль от неожиданного предательства переполняли душу? Но, даже несмотря на это, он ждал. Ждал не только, чем закончится свинское дело, а ждал меня. Давая тот самый единственный шанс всё исправить.

Только… не слишком ли долго я шла?

Задержись я в деревне ещё немного или чуть замешкайся в дороге — и я бы не застала его на том обрыве.

Он бы ушёл.

Навсегда.

Ведь он сам говорил, что я не его женщина.

Но смогла обидеть также глубоко и больно.

Я ведь до сих пор ничего не знала о его прошлом. Но наговорила такого…

Великие боги, как он смотрел! Словно вместо меня увидел её…

«Моя жизнь давно утратила смысл…»

«Как бы плохо ни было, хочется жить, любить и радоваться хотя бы мелочам…»

Конечно, он ушёл. Ушёл с глубокой обидой и разбитым сердцем. Сколько он так живёт? Сколько носит эту боль в себе? Смог ли её простить, ведь любит до сих пор, несмотря ни на что…

«Любовь травами не лечится…»

Вот почему он согласился на наш договор.

Клин клином…

Разбитое сердце не лечат постельными забавами и колдовскими зельями. Он откликнулся на мой душевный порыв помочь…

Рядом с ним я впервые поняла, что такое быть женщиной и ведьмой. И поняла, что хочу быть с ним.

Доброта и ум — вот что он оценил во мне тогда.

И учил быть решительной и уверенной в себе.

А я… Захотела доказать ему свою решительность, только не хватило мне ни доброты, ни ума…

«Увлеклась… это пройдёт…»

Из глаз снова потекли слёзы. Неужели он был прав? Неужели всё, что я полагала любовью, — всего лишь увлечение? Очаровалась его любовными ласками и поэтому так легко забыла обо всём хорошем и…

Сердце болело и стонало от отчаяния.

Нет, мои чувства глубже, чем просто желание. Он важен и нужен мне. Как любовник, наставник, друг, как… как мой мужчина, что бы он там ни говорил.

Только…

Сможет ли простить меня? И… захочет ли?

— Джастер… ты… ты очень мне нужен. Я хочу быть с тобой.

Шёпот был еле слышным, а по лицу снова потекли слёзы.

Шут молчал.

Сидел, обхватив колени руками, смотрел на огонь и молчал.

Только в глубоких чёрных глазах плясало отражение пламени.