Не отвечает Жук, только пыхтит:
«Уф, уф, уф!»
Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали. «Жжж! Тук-тук-тук!..» – поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх – выше леса.
Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило.
Как помчал Хрущ – у Муравьишки даже дух захватило.
«Жжж! Тук-тук-тук!» – несётся Жук, буравит воздух, как пуля.
Мелькнул под ним лес – и пропал.
А вот и берёза знакомая, и муравейник под ней.
Над самой вершиной берёзы выключил Жук мотор и – шлёп! – сел на сук.
– Дяденька, миленький! – взмолился Муравьишка. – А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю.
Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жёсткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал.
Подумал и говорит:
– А уж как тебе вниз спуститься, – не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь.
Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой берёзой, его дом родной.
Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло. Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья. Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся! Вдруг видит: рядом на листке Гусеница Листовёртка сидит, шёлковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает.
– Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась, – не пустят меня домой ночевать.
– Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду.
– Все меня жалели, никто не гнал, ты первая!
Не удержался Муравьишка, кинулся на неё да как куснёт!
С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа – и полетела вниз.
А Муравьишка на ней висит – крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху – дёрг!
И закачались они оба на шёлковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана.
Качается Муравьишка на Листовёртке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовёртки из брюшка, тянется, не рвётся. Муравьишка с Листовёрткой всё ниже, ниже, ниже опускаются.
А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают.
Все закрыли – один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк – и домой!
Тут и солнышко зашло.
Чей нос лучше?
Мухолов-Тонконос сидел на ветке и смотрел по сторонам. Как только полетит мимо муха или бабочка, он сейчас же погонится за ней, поймает и проглотит. Потом опять сидит на ветке и опять ждёт, высматривает. Увидал поблизости Дубоноса и стал жаловаться ему на своё горькое житьё.
– Очень уж мне утомительно, – говорит, – пропитание себе добывать. Целый день трудишься-трудишься, ни отдыха, ни покоя не знаешь, а всё впроголодь живёшь. Сам поду-май: сколько мошек надо поймать, чтобы сытым быть. А зёрнышки клевать я не могу: нос у меня слишком тонок.
– Да, твой нос никуда не годится, – сказал Дубонос. – То ли дело мой! Я им вишнёвую косточку, как скорлупу, раскусываю. Сидишь на месте и клюёшь ягоды. Вот бы тебе такой нос.
Услыхал его Клёст-Крестонос и говорит:
– У тебя, Дубонос, совсем простой нос, как у Воробья, только потолще. Вот посмотри, какой у меня замысловатый нос! Я им круглый год семечки из шишек вылущиваю. Вот так.
Клёст ловко поддел кривым носом чешуйку еловой шишки и достал семечко.
– Верно, – сказал Мухолов, – твой нос хитрей устроен!
– Ничего вы не понимаете в носах! – прохрипел из болота Бекас-Долгонос. – Хороший нос должен быть прямой и длинный, чтоб им козявок из тины доставать удобно было. Поглядите на мой нос!
Посмотрели птицы вниз, а там из камыша торчит нос длинный, как карандаш, и тонкий, как спичка.
– Ах, – сказал Мухолов, – вот бы мне такой нос!
– Постой! – запищали в один голос два брата-кулика – Шилонос и Кроншнеп-Серпонос. – Ты ещё наших носов не видал!
Поглядел Мухолов и увидал перед собой два замечательных носа: один смотрит вверх, другой – вниз, и оба тонкие, как иголка.
– Мой нос для того вверх смотрит, – сказал Шилонос, – чтоб им в воде всякую мелкую живность поддевать.
– А мой нос для того вниз смотрит, – сказал Кроншнеп-Серпонос, – чтоб им червяков да букашек из травы таскать.
– Ну, – сказал Мухолов, – лучше ваших но-сов не придумаешь!
– Да ты, видно, настоящих носов и не видал! – крякнул из лужи Широконос. – Смотри, какие настоящие-то носы бывают: во-о!
Все птицы так и прыснули со смеху, прямо Широконосу в нос: «Ну и лопата!»
– Зато им воду щелокчить-то как удобно! – досадливо сказал Широконос и поскорей опять кувырнулся головой в лужу.
– Обратите внимание на мой носик! – прошептал с дерева скромный серенький Козодой-Сетконос. – У меня он крохотный, однако служит мне и сеткой, и глоткой. Мошкара, комары, бабочки целыми толпами в сетку-глотку мою попадают, когда я ночью над землёй летаю.
– Это как же так? – удивился Мухолов.
– А вот как! – сказал Козодой-Сетконос да как разинет зев – все птицы так и шарахнулись от него.
– Вот счастливец! – сказал Мухолов. – Я по одной мошке хватаю, а он ловит их сразу сотнями!
– Да, – согласились птицы, – с такой пастью не пропадёшь!
– Эй вы, мелюзга! – крикнул им Пеликан-Мешконос с озера. – Поймали мошку – и рады. А того нет, чтобы про запас себе что-нибудь отложить. Я вот рыбку поймаю – и в мешок себе отложу, опять поймаю – и опять отложу.
Поднял толстый Пеликан свой нос, а под носом у него мешок, набитый рыбой.
– Вот так нос, – воскликнул Мухолов, – целая кладовая! Удобней уж никак не выдумаешь!
– Ты, должно быть, моего носа ещё не видал, – сказал Дятел. – Вот полюбуйся!
– А что ж на него любоваться? – спросил Мухолов. – Самый обыкновенный нос: прямой, не очень длинный, без сетки и без мешка. Таким носом пищу себе на обед доставать долго, а о запасах и не думай.
– Нельзя же всё только об еде думать, – сказал Дятел-Долбонос. – Нам, лесным работникам, надо инструмент при себе иметь для плотничных и столярных работ. Мы им не только корм себе добываем, но и дерево долбим: жилище устраиваем, и для себя и для других птиц. Вот у меня какое долото!
– Чудеса! – сказал Мухолов. – Столько носов видел я нынче, а решить не могу, какой из них лучше. Вот что, братцы: становитесь вы все рядом. Я посмотрю на вас и выберу самый лучший нос.
Выстроились перед Мухоловом-Тонконосом Дубонос, Крестонос, Долгонос, Шилонос, Широконос, Сетконос, Мешконос и Долбонос.
Но тут упал сверху серый Ястреб-Крючконос, схватил Мухолова и унёс себе на обед.
А остальные птицы с перепугу разлетелись в разные стороны.
Чьи это ноги?
Летал Жаворонок высоко над землёй, под самыми облаками. Поглядит вниз – сверху ему далеко видно – и поёт:
Я ношусь под облаками,
Над полями и лугами,
Вижу всех, кто подо мной,
Всех под солнцем и луной.
Устал петь, спустился и сел на кочку отдыхать.
Вылезла из-под дерева Медянка и говорит ему:
– Сверху ты всё видишь, – это правда. А вот снизу никого не узнаешь.
– Как это может быть? – удивился Жаворонок. – Непременно узнаю.
– А вот иди ложись со мной рядом. Я тебе буду снизу всех показывать, а ты отгадывай, кто идёт.
– Ишь какая! – говорит Жаворонок. – Я к тебе пойду, а ты меня ужалишь. Я змей боюсь.
– Вот и видно, что ты ничего земного не знаешь, – сказала Медянка. – Первое – я не змея, а просто ящерица; а второе – змеи не жалят, а кусают. Змей-то и я боюсь: зубы у них такие длинные, и в зубах – яд. А у меня гляди-ка: малюсенькие зубки. Я ими не то что от змеи, от тебя и то не отобьюсь.
