– Спасибо, Маринчик, – бросил Илья, переворачивая шампура. – Как там Маша? Сильно переживает?
– Как обычно, – ответил и сухо добавил: – Машка всегда сильно переживает.
Илюха поднял голову и очень внимательно на меня посмотрел:
– У вас как вообще?
– Нормально. Не знаю. Кризис у нас, похоже. Хотя я не верю в кризисы.
– Вы ж не разводитесь, надеюсь?! – ошалело уточнил Илья.
– Сплюнь! – оборвал я. – Я люблю жену. Сына люблю. Ты же помнишь, что жениться в принципе не собирался. Какие профессиональные планы у меня были. Потом ее встретил и даже вопроса не возникло, когда забеременела. Я ради Машки всю жизнь перекроил и не жалею. Просто… Не знаю, встряска нам нужна, что ли. Вместе отдохнуть, может. Без мелкого.
Неожиданно вспомнил про часы. Я ведь так и не подарил их. Жене и сыну все покупал. Ни в чем отказа не знали. Дом – та самая полная чаша. Но все это данностью стало. Я в принципе тот еще романтик, а сейчас вообще одна бытовуха. Даже дорогущие украшения у меня как за здрасьте. Не умею я красиво обставлять. Вот попробовал в первый раз за много лет и нихрена не вышло. С женой до номера не дошел.
С другой зато дошел…
Внутренний голос не хотел забывать. Но не ясно как к этому относилось подсознание. Не ясно. Ладно выпишут моих и подарю Машке часики: «Картье», белое золото и бриллианты, ей подойдет. Моей жене шло все самое лучшее.
– У нас тоже после рождения дочки времени друг на друга в обрез. Видимо, так у всех, – развел руками Илья. – Мы выпьем или как?
Я разлил виски на два пальца, осмотрел блюдо с колбасами – аппетитно. Бастурма, прошутто, сыровяленое мясо, бекончик. А вот Маша всегда добавляла еще крекеры, крупные оливки и сочные черри на ветке. Я подхватил вилкой колбаску, выпить уже хотел, но у меня зазвонил телефон. Машка.
– Все нормально? – спросил вместо приветствия. Мало ли…
– Все хорошо. Паша уснул, – мягко сказала. – Я хотела спросить про вещи. Смену белья привезешь нам? Две недели куковать здесь, без права на досрочное, – тихо пошутила.
– Черт, Маш, я забыл. К Илюхе поехал, сегодня годик Мире, помнишь?
– О-оо… Понятно.
Ничего ей не понятно! Таким голосом сказала, словно я тусить в сауну с бабами поехал!
– Маш, не начинай, лады? – я прошел через беседку с гостями и спрятался в низине под ивой. – Завтра передам.
– Окей, отдыхай, – и отключилась, сучка! Нет, так не пойдет! – Что за показательное сбрасывание? Меня к вам не пустят все равно. Я все сделал, Маш, чтобы у вас с Пахой полный all inclusive был. Ну забыл я про твои трусы и что?
– Я сказала, все нормально. – Конечно, сказала. А каким тоном, блядь! Просто песня!
– То есть нужно, чтобы я дома сидел и страдал, да? Тогда ты удовлетворена будешь?
– Причем тут это! Причем тут деньги. Иногда поддержка важнее. Обычная, человеческая, нематериальная. Ладно, отдыхай. Привет Озерским, – и отключилась.
Черт! Как ей это удается?! В хлам разъебала парой фраз! Она, значит, мать-героиня, а я сволочь равнодушная!
– Кирилл, – услышал приглушенное сзади, – все за столом. Тебя ждут.
Я мельком бросил взгляд на Марину и сжал телефон до хруста. Пропал у меня аппетит.
– Все нормально? – подошла ближе и плеча моего коснулась. Нежно так.
Так муторно стало. Не от ее прикосновений, от жизни своей. Легкости охота. Которая раньше была. Хотя бы иногда и совсем немного.
– Нихрена не нормально, – ответил хрипло.
Марина молчала, продолжая гладить мои руки: очень медленно, очень ласково. Она бурно дышала, на щеках румянец, а в глазах такая тяга. Во мне тоже шевельнулось желание. Как просто было раньше схватить понравившиеся девчонку, уехать в закат и гудеть всю ночь. Ностальгия по свободе накатила неожиданно, поэтому не сразу среагировал, когда Марина подошла совсем близко, руки на шею мне забросила и потянулась к губам.
– Стоп, – я убрал ее руки. Не хватало еще, чтобы нас вместе увидели. Последнее, что сейчас мне нужно, чтобы до Машки дошли какие-либо сплетни. – Какого хрена, Марина? – процедил сквозь зубы.
– Я, кажется, влюбилась, – ответила честно.
– Я женат, не забыла?
– Я тоже замужем.
– И?
Чего хочет? Какие предложения имелись?
– Я… Просто я подумала…
– Нет, Марина, ты еще не подумала.
Я ушел. Уехал обратно в город. Дома собрал сумку с вещами. Заехал в магазин и купил роскошный букет ромашек. Машка обожала полевые цветы. А еще в ее любимую кондитерскую заскочил.
– Сюда нельзя, – пожилая бабушка-охранник перегородила мне путь. – Карантин здесь.
Я хотел привычно ткнуть носом в корочку, но не стал. Бабка, все же.
– Баб… – посмотрел на бейджик, – Тань, у меня жена с сыном здесь. Мне им вещи передать. Ну и цветы.
– Фамилия, палата? – деловито поинтересовалась и достала списки.
– Седьмая вип-палата, Мария Сергеевна Субботина.
– Отметила. Санитарка отнесет.
– Баб Тань, а мне жену вообще никак не увидеть? – и достал тысячу из кармана. Ловкость рук и штука уже у бабки.
– Никак. Но обойдешь отделение справа и позови свою Марию. Платные палаты на втором этаже.
– Спасибо.
Сделал как сказано. Глазами охватил весь этаж и жену набрал. Несколько раз, но Машка не отвечала. Занята или намеренно игнорировала? Я постоял еще минут десять. Хотел начать орать, но вряд ли прочие пациенты оценили бы.
– Ну и хрен с тобой! – психанул и к машине пошел. Я приехал, а она характер показывала! Бесит.
Дом встретил тишиной и строптивым мяуканьем Майки (вообще она Мия, но для этой белобрысой пигалицы слишком пафосно).
– Мяу!
– Что орешь? Будем есть. Что найдем.
Майка зыркнула на меня злобно, хвостом вильнула и отвернулась к окну. Строптивая. Такая же, как хозяйка.
– Идите жрать, пожалуйста, – с поклоном попросил, насыпав ей полную миску корма и молока. Теплого. Не поленился подогреть. Сам холодильник открыл. Казан плова стоял. Достал его. У меня школа молодого бойца на отлично: я мог сам постирать, погладить, поесть приготовить и задницу подтереть. Не бытовой инвалид. Вот вчера плов на мангале готовил. Шашлык и уха у меня пальчики оближешь.
Разогрел, поел, посуду помыл. Я не был педантом, но считал, что в доме должна быть чистота. Никаких гор посуды, следов от кружек и пыли хоть картошку высаживай. Машка справлялась. Дом у нас большой и раз в неделю помощница приходила, но, в общем и целом, норм было. Единственное, что меня раздражало и с чем она ничего не могла (или не хотела) делать – Пашкины игрушки. Они были везде.
– Да, – ну наконец-то!
– Я получила цветы и вещи. Спасибо. Мне очень приятно. Очень.
Внутри сразу потеплело от ласки и тепла.
– Я звонил, хотел хоть в окно увидеть.
– Я как увидела пропущенные, перезвонила. Мы с Пашой на дыхательную терапию ходили.
Черт! А я уже успел и разозлить, и обидеться.
– Я люблю тебя, Кир. Спасибо, что ты у нас есть.
Я буквально кожей ощутил, мягкими вибрациями нежного голоса, насколько ей важна моя поддержка, мое участие, неравнодушие. Возможно, Маша тоже чувствовала, что между нами где-то стало очень тонко.
– И я тебя люблю, Машка моя. Тебя и Пашку. Я очень скучаю. Слышь, давай вечером сеанс секса по телефону устроим, как раньше, помнишь?
Она прыснула от смеха. Ну да, больница не самое подходящее место, но у них палата отдельная.
– Давай.
Мы попрощались, и я довольный пошел гладить рубашку на завтра. Потом газонокосилкой прошелся по участку. В зале железо потягал – мне в форме нужно оставаться. Поплавал немного. После душа упал на кровать – было уже десять.
– Готова? – написал жене. Она ответила провокационные смайликом. – Пришли фотку: губы и сиськи.
Я был груб. Это заводило нас обоих. Через минуту я любовался на сочные полушария с розовыми пиками сосков. Машка одну грудь сжимала длинными пальцами с идеальным маникюром, нижнюю губу прихватила зубами. На мне не было белья и ствол, как флагшток, устремился вверх, заныл от желания. У меня яйца звенели, я ж так и не трахнул жену по-человечески, даже то, что сейчас делали по факту суррогат. Хочется тело к телу, кожа к коже, рот в рот.
