Она прошла в квартиру, виляя бедрами, закрытыми джинсовыми велосипедками, брючины которых доходили до икр. Легкие белые кеды, что уже были замараны утренней грязью, полетели куда-то в сторону. Глаза зацепились за тонкие стопы, настолько белоснежные, что своим видом напоминали детские ножки. На бледном от легкого мороза лице засияла довольная улыбка. Она села за стол, убрав авоську, положила локти на столешницу и придвинулась к Андрею, выпалив:

— Меня с самого утра мучает жажда. Не заставит ли вам труда налить бедной девушке сто грамм щадящей сладкой водочки, тем более, что я вижу, она у вас имеется…

Андрей улыбнулся, и, доставая белоснежную двухлитровую бутыль водки, тут же водрузил ее на стол. Белые тонкие руки тут же перехватили горлышко, длинные пальцы крепко обхватили пробку и в один миг вытащили на свет божий, заставляя белесую жидкость разлиться по двум граненым стаканам.

Они чокнулись, и девица с длинными, кучерявыми, волосами, собранными в несуразную прическу, в один присест осушила стакан, прикрыв рукавом джинсовой куртки раскрасневшийся нос. Затем плеснула себе еще и произвела те же самые действия. Когда бутылка была полностью высушена, она придвинулась к его лицу и, не отрываясь от темно-карих глаз, произнесла:

— За подобное полагается расплата.

И впилась алыми устами в его пересохшие губы.

Андрей слегка растерялся, но тут же взял себя в руки и ответил взаимностью, позволяя эмоциям взять вверх.

Но она внезапно остановилась, приложив палец к его губам.

— Не сейчас. Я еще не настолько пьяна, чтобы переспать с первым встречным.

А затем, улыбнувшись, добавила:

— А ты мне нравишься. Как тебя… там…

— Андрей…

— Василиса. Можно просто Вася.

…— А я и не думала, что встречаюсь с настоящим героем, — нараспев, заявила она, широко шагая по еле освещенным улицам. Столица погрузилась в сумеречный мир, накрывая мрачной пеленой ближайшие дома и спешащих куда-то жителей. Вася была уже пьяна, еле стояла на ногах и смеялась, пытаясь переставить с ноги на ногу. — Ха-ха, почему ты никогда об этом не говорил? А?! Решил скрыть от своей любимой девушки свой настоящий подвиг?

— Да брось ты! Я не сделал ничего такого, чем бы можно было б гордиться!.. — возразил ей Андрей. Он был не менее пьян, но ему нравилась компания подвыпившей молоденькой девушки.

Она прильнула к нему и, хихикая, произнесла:

— А ты еще можешь… ну…

Он резко оттолкнул ее:

— Перестань! Я не такой немощный, как ты думаешь!..

Василиса снова рассмеялась:

— Я ничего такого и не думала, глупенький! Мне просто интересно, ну и… — она снова прижалась к нему, и Андрей почувствовал, как затвердевает его достоинство, предвкушая, как вонзится в молодую, сочную, плоть и будет владеть ею до конца, — я тебя хочу. Да! Я хочу тебя прямо здесь и прямо сейчас!

Они прошли в подъезд, еле-еле открыли дверь, и, когда та нехотя распахнулась, бочком вошли в квартиру. Лестничная площадка плохо освещалась, поэтому никто не заметил двух целующихся молодых людей. У нее неловко задралась юбка, открывая вид на упругие ягодицы. У него затмился разум, стоило ей упасть на широкую кровать и расстегнуть пуговицы на куртке. Футболка куда-то улетела, и она оставалась в бюстгальтере, из которых виднелись два соблазнительных бугорка. На ее лице просияла хищная улыбка, и одним движением застежка была открыта, а бюстгальтер отлетел куда-то в сторону. Андрей почувствовал сладостное возбуждение, и руки сами потянулись и обхватили сочные груди молодой, легкомысленной, девицы. Она громко рассмеялась и бедрами охватила его достоинство, заставляя резко выпрямиться.

Когда все закончилось, Вася упала рядом с ним и неожиданно рассмеялась. Ее обнаженная грудь забавно опускалась и поднималась, когда она пыталась перевести дыхание, судорожное и одновременно прерывистое, будто ей было страшно дышать и жить, пока он рядом.

— Что? — Андрей еле-еле отдышался.

Василиса перевернулась на бок и оперлась рукой о постель.

— Мне говорили, что такие, как ты, лишены столь сомнительного удовольствия. Как видишь, — она резко присела на кровати, — они ошибались.

— Вот мне интересно, — Андрей перевернулся и серьезно на нее посмотрел, — без шуток, а вот ты бы была со мною до конца, на всю жизнь, зная, кто я и где мне довелось побывать?

Вася умолкла, призадумавшись.

— То есть… ты хочешь меня… позвать в ЗАГС?..

— Я уже тебя туда зову!

Она хмыкнула.

— Почему бы и нет? Ты хороша собой, молода… что тебя останавливает?

— Семейная жизнь. — Вася в упор посмотрела на Андрея. — Она пресная и скучная. А мне хочется свободы! — Она подскочила и подпрыгнула на кровати. — Приключений! Полной жизни! А не вечно пьяного мужа, пеленок и скандалов…

— А, может, все дело в том, что я из Чернобыля?

Василиса остановилась, посмотрела на него и рассмеялась:

— Если бы это было бы так, я бы с тобой не спала!

— Я тебя все равно не понимаю…

— Вот нам сейчас хорошо вместе, так? — Андрей кивнул. — Мы вместе выпиваем, гуляем… спим! — он раздраженно отвел глаза. — Что не так-то? Разве тебе этого мало? Тебе обязательно нужны отношения?

— Нужны! Мне тридцать лет, тебе — не меньше! Пора бы и остепениться, подумать о своем будущем! Разве семья не самое главное для человека?

— Ну что ты завелся, семья, семья! — возмущенно произнесла Вася. — Главное для человека — счастье! А в семье или нет, это уже неважно! Вот скажи, ты себя сам счастливым человеком ощущаешь?

— Нет, конечно!

— А что для тебя счастье?

— Семья! Мне надоело быть одиноким.

— И ты хочешь быть чьей-то обузой?

— Почему бы и нет?

Василиса всплеснула руками:

— Класс! Но мне обуза не нужна! Я хочу быть свободной и счастливой девушкой! — она собрала свои вещи и, с неприкрытой грудью, покинула его квартиру, хлопнув дверью.

После ее ухода Андрей чувствовал себя еще более одиноко. Пару раз они встречались, пили вместе, спали, но в итоге окончательно расстались. Он видел ее с другим мужчиной, и пусть этот мужчина позволял ей больше, чем Андрей, но все же мысль о том, что она все еще его любит, долго его не отпускала. Это была своего рода иллюзия, сон, самообман, все, что угодно, лишь не признание того, что ему пришлось снова остаться наедине с собой.

Глава IX

Девяносто четвертый год, Чернобыль

— Нужно немедленно отправляться в Припять! Если мы ее сейчас же не остановим, будут еще невинные жертвы!

…Автобус до Припяти отправлялся в семь тридцать по Москве. Перед началом очередной траурной процессии — каждый год справляли годовщину произошедшей в восемьдесят шестом трагедии, — бывших жителей города привозили в Чернобыль, проведать былые места. В подобные дни не обходилось без излишнего драматизма: мужчины пускали скупую слезу, а женщины устраивали настоящую истерику.

Детей в Зону не пускали.

ЛиАЗ-677 въехал на мост примерно в семь ноль-ноль. Желтый автобус был переполнен желающими проведать свои оставленные дома, теплицы и гаражи, успевшие за приличное время порасти мхом и мелкими кустарниками. Из асфальта показывались маленькие деревца, но в общих чертах Припять еще имела приличный человеческий вид: дороги оставались целыми и невредимыми, здания стояли белоснежные, с яркими надписями и с плакатами, которые кое-где уже были кем-то сорваны. Но при этом, кроме заброшенности и покинутости, возникало чувство тревоги, нарастающей, слегка сладковатой, отдававшей мазохизмом, предвещавшей нечто страшное и неминуемое.

Контрольный пропускной пункт, находившийся на въезде в Припять, дружелюбно распахнул ворота, перед этим подняв шлагбаум, раскрашенный в яркие бело-красные полосочки. Солдат, что находился на дежурстве в тот день, отдал честь и отошел в сторону, пропуская вперед ярко-желтый автобус. Тот медленно двинулся вперед, просигналив ядовито-оранжевыми фарами.

Обломки ЛиАЗа разбросало по всей округе. Дым поднялся высоко над городом, поглощая небо вместе с редкими белесыми облаками. Солнце куда-то пропало, а затем яркими лучами пронзило серую едкую завесу. Огонь можно было увидеть издалека, от всполохов пламени пострадали ближайшие пустующие здания. Молния взялась из ниоткуда, ударила в корпус автобуса, превратив сидевших в нем людей в остовы из человеческих костей.