По документам заключенные якобы добывали свинец и альбит.
Я в свое время читал рассказы людей, отбывавших там наказание[9].
— Сомневаюсь, что наш приятель там был. Этот рудник открыли в тридцать седьмом году.
— И опять же все по документам.
— И плюс, как мне известно, об этом рассказывал некий Жигулин, чьим словам я, мягко говоря, не доверяю.
— Это просто предположения. Правду никто не знает.
Да и слова этого долгожителя проверить не представляется возможным.
Он явился для чего? Чтобы просто посмеяться над нами. Мол, смотрите, какие недоумки тут сидят.
— Ты сказал, он сделал вам некое предложение. Что это было за предложение?
— Это были самые настоящие чудовищные эксперименты…
Губарев удивленно приподнял бровь:
— Эксперименты? В наше-то время?
— Знаешь, за все это время я понял единственную вещь: хорошее время или нехорошее, человек пакостит всегда.
Ну, у всех нас есть темная сторона, что с этим поделать?
Ну да, это были самые настоящие эксперименты. Мужик этот, долгожитель, все проверить хотел, сможет ли обычный человек протянуть столько же, сколько он сам, или не сможет.
“Мы решили, что для подобной затеи лучше всего подойдет ребенок”
Кто мы? И что значит решили? И кто вам дал такое право?
“Нет, мы решили”
Это просто редкостная сволочь, у меня других слов нет!..
Я, конечно, никогда никого не оскорблял, но тут и святой на моем месте не выдержит…
Какой-то, значит, черт подзаборный, творит всякие злодеяния, а мы с этим сделать ничего не можем!
— вздыхает —
Потом я узнал, что похитили мальчика восьми лет.
Его мама вместе с бабушкой искали его по всему городу. Не нашли. Им потом сказали, что это маньяк ребенка убил.
Но тело все равно не нашли.
Его к тому времени уже поместили в одну из подпольных лабораторий.
В течение суток мальчика не стало, он умер.
Как после выяснилось, отравление радиоактивным ураном.
— Как это?
— Есть такой химический элемент, называется уран двести тридцать восемь. Он слаборадиоактивный… в маленьких-то дозах. Те, кто с нами работал в этих подпольных лабораториях, растворяли его в специальном растворе, состав которого даже мне неизвестен.
Его остужали, а затем вводили, через шприц или капельницу.
— А с какой целью вводить внутривенно радиоактивный раствор? Этот ваш долгожитель совсем умалишенный?
— Просто поблизости не оказалось урановых рудников, — усмехнулся Легасов.
Пауза.
— Получается, мальчишка умер от лучевой болезни?..
— Отравление химическим элементом в больших количествах. Он умер на следующий день. Это произошло еще до меня. Но когда мне предложили поработать на человека со “светлыми целями”, спустя какое-то время подсунули доклад об этом инциденте.
— И причем здесь твоя дочь?
— Моя дочь оказалась в приюте. Мы перестали общаться, когда ей стукнуло четыре годика. Ее отдали в детский дом. Моя бывшая любовница нашла себе кавалера, а тому не понравилась девочка, вот они и решили от нее избавиться.
Через год она оказалась в лаборатории.
Я с ней пообщался наедине.
Знаешь, не может шестилетняя девочка говорить такие вещи. Только взрослые, и никак иначе.
Да и долгожитель этот влезал в наше с дочерью общение…
Мне приходилось тайком к ней пробираться.
О чем мы разговаривали? Да ни о чем, практически. Так, сущие мелочи. Да это уже и неважно.
За год ее тело покрылось ожогами. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы девочку перебинтовали. Раны жутко гноились.
К ней приставили медсестру, но отношение не изменилось, нас всех заставили относиться к ней нейтрально.
— И что с ней стало после?
— Через год меня перестали к ней подпускать. Выставили охрану, запугивали, один раз даже избили.
Но один раз все-таки позволили увидеть.
Правда, дочери моей там уже не было.
Меня довело это до ручки. Я полез с ними в драку. Думал, убью его, вот этими руками, гада этого…!
А он взял и растворился.
Я думал, у меня голова уже поехала. Я все из-за дочки переживал, все думал, как к Маргарите подойти, да и рассказать ей обо всем, уже сил никаких не было!
Да и Алину мне очень и очень жалко. До сих пор!..
Ну, и начал Алину искать. Искал, искал… и нашел…
— И где ты ее нашел?
Валерий поднял глаза:
— В Чернобыле.
Порывы ветра задрали полы длинной юбки. Носок туфли легко подцепил обломок графита и оброкинул его в чернеющую под ногами пасть.
Внизу раздался глухой стук.
Ветер принес прохладу откуда-то издалека, растрепав длинные волнистые волосы. На фарфоровом лице появилась довольная улыбка. Бешено забилось сердце, ударяясь о ребра. По венам пошло напряжение, разряды коснулись одежды и спустились на бетон под ногами.
Грудь клетка то поднималась, то опускалась, вдыхая кислород, наполненный радионуклидами.
Легкое, будто невесомое, тельце медленно воспарило.
— Несите сюда, быстро!..
Девочка испуганно вздрогнула и, опустившись на землю, спрыгнула вниз, в жерло реактора.
“РОБОТ ИДЕТ ПО БЛОКУ”
“На помощь ликвидаторам пришла наша передовая робототехника”
— Простите, а где можно увидеть ту самую передовую робототехнику?
— Катись отсюда к чертям собачьим, пока я тебе все зубы не повыбивал!
— Нам нужно немедленно изобрести свою собственную робототехнику для сохранения жизней чернобыльцев!
— Робот оригинальной конструкции?
— Да поскорее!
— Это же возможность хорошо заработать…
— А может, лучше не надо?
— Я вам головы поотрываю, если вы этого не сделаете! На кону миллион ни в чем не повинных жизней, а вы решили отлынивать, чертовы тунеядцы! Даю вам неделю, если робот не будет испытан, отправитесь под трибунал!..
— Итак, дорогие наши курчатовцы, вам предстоит испытать отечественного робота, созданного специально для сохранения жизней людей, работающих в Чернобыле. Возражения не принимаются. Робот страшно дорогой, и мы, как и вы, отвечаем за него головой.
Несчастным курчатовцам оставалось только вздохнуть.
— Ну, как прошли испытания?
Тяжелый вздох:
— Мы все засняли на телекамеру, вечером будем показывать начальству, там все и увидите.
Вечером предстояла демонстрация телефильма, если, конечно, так можно назвать десятиминутный ролик.
Руководство оперативной группы, как и создатели робота, стояли с гордо выпяченной грудью.
Шел доклад.
Сначала появилась картинка коридора, в котором должны были проходить испытания. Место это было известно своими высокими радиационными полями, которые возрастали по мере продвижения вглубь блока.
Робот стоял в боевой стойке, оператор и другие участники прятались за выступом стены.
После коротких приготовлений робот двинулся вперед.
Он благополучно прошел восемь метров и застрял, наткнувшись на металлическую трубу, лежащую поперек коридора.
По сравнению с внушительными размерами робота это препятствие выглядело жалко.
Однако преодолеть его самостоятельно данный механизм не смог.
Двое людей в белых формах выскочили из-за стены и, схватив робота, с большим трудом перетащили его через трубу.
Робот благополучно продолжил свое движение.
Пройдя три метра, он снова застрял.
Оператор в течении нескольких минут дергал различные ручки на пульте управления, но безрезультатно.
“Я же предупреждал, что не надо было расписываться за это дерьмо! Какого хрена, Юрка, ты за него расписался?! Теперь опять в рентгены лезть!”
И снова две белые фигуры подбежали к роботу и развернули его назад. Оператор буквально прыгал у пульта, но механизм оставался неподвижен. В конце концов он махнул рукой, оставив всякую надежду оживить механизм.
Так прошли пары минут.
Совершенно неожиданно и нелепо замахав своими щупальцами и замигав лампочками, робот, развернувшись, бросился вдоль коридора, заскрежетал и свалился на бок.
