Шатаясь, я добралась до обочины и села в такси, бормоча свой адрес. Я не думала о том, что у меня нет денег, пока мы не подъехали к моему дому. Но водитель сжалился надо мной. Я была благодарна ему за сочувствие, даже настаивала на том, чтобы он дал мне свой номер телефона, и я могла переслать ему плату за проезд на карту. Но он отказался, протянул мне салфетку, прежде чем мягко попросить меня выйти из машины.

Чувство ярости в Джейке очень велико. И он не может его контролировать. И всё же похоже, будто он уже спланировал каждый свой шаг в этой драке, не тратив и секунды на раздумья. Он словно машина.

Я убежала не потому, что там был Себ, и не потому, что не могла видеть, как Джейк мог пострадать. В конце концов, их было пятеро, не считая Себастьяна, все огромные и грозные, и я знала, что произойдёт. Я знала, что Джейк пронзит их, как горячий нож масло. Я убежала, потому что не могла смотреть на это. Он бывший спецназовец. Обученный солдат. Обученный убийца. Почему он присоединился к вооружённым силам, понятно, учитывая, что случилось с его родителями. Но он прирождённый воин, даже если его борьба исключительно личная.

Но вот чего я не понимаю, так это почему он больше не служит. Ему всего тридцать пять, так что он определённо ещё недостаточно стар, чтобы выйти на пенсию. Его огнестрельное ранение не помешало бы ему воевать, поэтому вряд ли ему бы не дали продолжить службу. Да, вероятно на это есть причины, но я говорю о том, что вижу. Я знаю, что у него нет семьи. Но друзья? Я даже не знаю, где он живёт.

Мне нужно выяснить, истинную причину ярости Джейка Шарпа. Женщина на этой фотографии. Приступ тревоги. Глубоко укоренившаяся боль, которую он не может скрыть. Тайна растёт с каждым днём. Я отстраняюсь, и он обхватывает мои щеки ладонями, выглядя таким спокойным.

— Пойдём, — произносит он, вставая и поднимая меня на ноги.

— Что это? — спрашиваю я, наблюдая, как он поднимает с пола смятый конверт вместе с моей сумкой и телефоном.

— Ничего. Просто кое-какие документы из агентства, — он подхватывает меня на руки и заходит в квартиру. Отнеся меня в ванную, он сажает меня на её край, берет полотенце и смачивает его горячей водой. Он опускается передо мной на колени и начинает нежно вытирать моё заплаканное лицо, заставляя меня наблюдать за каждым его лёгким движением.

— Как давно ты работаешь телохранителем? — тихо спрашиваю я, начиная с простого вопроса, который, как надеюсь, немного пошатнёт его защиту, прежде чем я попытаюсь копнуть поглубже. Теперь, когда он позволил узнать о себе несколько больше, я хочу большего. Я хочу знать всё о том, что его тяготит.

Он отвечает быстро и спокойно, всё ещё вытирая невысохшие слёзы с моего лица.

— Четыре года.

Полученный ответ благодаря быстрому мысленному расчёту вызывает у меня ещё большее любопытство, потому что я точно знаю, что никто не увольняется из армии в тридцать один год. Может быть, они и получают повышение или их переводят в другие отделения, но не уходят в отставку. Должна быть какая-то причина, и пулевое ранение, от которого он, кажется, полностью оправился, не могло быть единственной причиной ухода.

— Зачем ты это делаешь?

На этот раз Джейк не так быстро отвечает, его рука определённо дрогнула, когда он проводит полотенцем по моей щеке. Кажется, он напряжённо думает о том, что ему ответить.

— Чтобы вновь почувствовать себя полезным, — он хмурится, выглядя немного озадаченным.

— Ты чувствовал себя так, когда служил своей стране? — спрашиваю я.

Он слегка улыбается, его глаза всматриваются в мои.

— Думаю, да.

Я поджимаю губы, изучая его, пытаясь скрыть подозрение на своём лице. Он соглашается со мной, и мои ощущения подсказывают мне, что он делает это, только потому что так проще, чем если он не согласиться, рискуя нарваться на мои очередные расспросы.

Однажды Джейк сказал мне, что ему нужна цель. Раньше его целью была служба, борьба со злом. Но что-то помешало ему сделать это, что-то серьёзное, и теперь он находит свою цель в своей работе. Всё это заставляет меня думать о том, что он по-прежнему служил бы, если бы мог. Так почему же он не может?

Какие бы демоны не скрывались в Джейке, он не в силах освободиться от них, если сам этого не захочет. Они будут держать его в плену вечно, и рано или поздно он проиграет в схватке с ними. Я всегда считала, что я безнадёжна. Я думала, что выхода нет. Это было трудно, но я нашла выход. Как и Джейк.

— Скажи мне, почему ты перестал служить?

Его движения ненадолго прерываются, прежде чем он быстро берёт себя в руки и продолжает обтирать меня. Это была всего лишь доля секунды, но я заметила это, а также увидела вспышку боли в его глазах.

— Я послужил своей стране. Пора двигаться дальше.

Я ему не верю, и он дурак, если думает, что я поверю его словам. Эта боль всё ещё виднеется в его темных глазах, независимо от того, как сильно он пытается скрыть её за своим жёстким фасадом. Его уклончивость злит меня, и я отталкиваю его руку от своей щеки, игнорируя обеспокоенный взгляд.

— Мне нужно подготовиться, — заявляю я, вставая и оставляя Джейк сидеть на корточках передо мной, и смотреть на меня. Я прохожу мимо него и направляюсь в свою комнату, надеясь, что он проявит инициативу и освободит мою ванную, чтобы я могла принять душ.

— Камилла? — зовёт он, его шаги разносятся по ковру, стоит ему последовать за мной. — Почему ты уходишь от меня?

— Ты совершенно ясно дал понять, что этот разговор ни к чему не приведёт. Я не дура, Джейк. Есть вещи, о которых ты мне не скажешь. Мне нужно переодеться для вечеринки.

Я стягиваю платье-футболку в цветочек и кладу её на кровать, прежде чем пойти в душ, оставляя Джейка просто стоять, посреди моей спальни. Закрыв за собой дверь, я включаю душ, раздеваюсь и вхожу внутрь. Горячая вода приносит блаженство, и когда я рассеянно намыливаюсь, глядя на плитки, мой разум начинает думать о том, что произошло.

Он такой сложный и в то же время такой простой. Я озадачена им, но ещё больше меня озадачивает моя потребность проникнуть под его холодную и жёсткую стену, которую Джейк воздвиг внутри себя. Он же показал мне свою мягкую сторону. Продемонстрировал, что он не бессердечный и не бесчувственный, и я видела, как он впадал в панику. Он поделился со мной обрывками своей истории. Крошечными кусочками. Но всё это кажется таким бесполезным учитывая его недоверие. Напоминает игру в одни ворота, ведь только он решает, что я должна и чего не должна знать о нём.

А потом я спрашиваю себя кое о чём. О чём-то важном.

Зачем мне это знать?

Мои руки замирают на животе, а глаза опускаются на пол в душе, и я ненавижу себя за вывод, к которому прихожу. Это не имеет ничего общего с любопытством. У меня нет жгучей потребности разгадывать тайны Джейка Шарпа. Я хочу знать это, только чтобы помочь ему.

Потому что я люблю его.

Одинокая слеза скатывается по щеке и смешивается со струями воды, брызгающими мне в лицо. Я не могу помочь ему, если он сам не хочет, чтобы ему помогли. Я не могу вывести к свету, когда он доволен, пребывая во тьме. И я не могу позволить ему затащить меня в эту темноту.

Я не могу исправить его, если он сам этого не хочет.

Я чувствую, как ломаюсь под давлением, которое на себя оказываю. Я не знаю, когда оно стало скорее эмоциональным, чем физическим, но знаю, что мне нужно абстрагироваться от всего этого, прежде чем я слишком глубоко погружусь в его темноту. Я уже была там и не планирую туда возвращаться. У каждого разные обстоятельства, да, но результат будет один и тот же.

Я боюсь, что меня это ранит. Хотя и боюсь, что боль, которую Джейк способен причинить мне, будет мучительной, и я знаю, что никогда не оправлюсь от неё.

* * *

Дорога к огромному загородному особняку моего отца кажется долгой и мучительной, а мы с Джейком были тихими и задумчивыми.

Ворота папиного поместья медленно со скрипом открываются, и нас встречает море роскошных автомобилей, припаркованных на подъездной дорожке. Джейк неторопливо едет к дому, и звуки болтовни и смеха становятся громче, когда мы приближаемся. Сейчас солнечно и тепло, и я с ужасом жду предстоящего вечера. Там будут десятки безумно богатых людей, которые будут общаться с моим отцом, как и по вопросам бизнеса, так и просто так — все такие же материалисты и безжалостные люди, как он. И их жены — столь же поверхностные, сколь и гламурные, большинство из которых просто ждут, когда очередная молодая модель вмешается в их привилегированную жизнь и вырвет почву у них из-под ног.