Адмирал передаёт: «Эскадре атаковать русскую канонерку!» — крикнул сигнальщик, и Ледьюк едва сдержал ругательство. Старику (пятьдесят с лишним лет — это ведь глубокая старость, не так ли?) всё неймётся; он не понимает, что продолжение его личной вендетты с русскими чревато в лучшем случае, трибуналом, а в худшем — гибелью французских моряков, а то и кораблей от огня русских. А стрелять умеют — капитан Ледьюк внимательно изучал описания морских сражений недавно закончившейся войны, и все авторы, как один, отмечали отличную выучку русских артиллеристов, как и высочайшее качество корабельных орудий, произведённых, в-основном в Германии, на заводах Круппа. Меньше всего капитану Ледьюку хотелось подставлять свой потрёпанный крейсер под их огонь — но с адмиралом не поспоришь, себе дороже…
— По местам к бою стоять! — зычно крикнул он в жестяной рупор. — Срубить стеньги, подать из погребов бронебойные снаряды! Оба минных аппарата зарядить и изготовить к стрельбе!
По палубе рассыпался дробот босых пяток, заухали команды боцманов, заскрипели снасти — стеньги вместе с раскинутыми реями поползли вниз, так, чтобы не подставляться понапрасну под неприятельские снаряды, не рушиться на палубу ливнем калечащих обломков рангоута, не волочиться за судном на обрывках такелажа, снижая ход. Одновременно из погребов подавали тяжеленные стальные чушки — бронебойные снаряды, отлитые на заводах фирмы «Крезо». А где-то внизу, ниже ватерлинии, минёры заводили в стальные ребристые трубы подводных аппаратов латунные, начищенные до блеска сигары самодвижущихся мины Уайтхеда. И пусть у «Вольты» нет шпирона, как у флагманского «Примогэ» — если дело дойдёт до ближнего боя, у них найдётся, чем угостить неприятеля!
Ледьюк обвёл взглядом эту суровую суету, столь милую сердцу военного моряка, и произнёс — вполголоса, так, чтобы слышали только стоящие на мостике рядом с ним офицеры:
— Если знаете какие-нибудь молитвы — сейчас самое время. Сейчас эти чёртовы русские покажут нам, где раки зимуют…
* * *
Мореходная канонерская лодка «Бобр», построенная по русскому проекту на верфи «Крейтонъ и Ко». в финском Або была головной из серии из двух кораблей. Как и его систершип «Сивуч», «Бобр имел ряд конструктивных особенностей, отличающих её от других кораблей аналогичного класса, например, французского 'Метеора». Так, их рулевые рубки и мостики были сильно сдвинуты к носу, располагаясь поверх броневого полуказемата. Это давало командиру корабля неплохой обзор и одновременно с расположением единственного орудия — стальной девятидюймовки системы инженера Мусселиусана центральном поворотном станке Пестича — в нос, с довольно скромным сектором обстрела в 36 градусов на борт от диаметральной плоскости, определяло тактику боевого применения преимущественно на курсе сближения. Как шутил Серёжа Казанков, «я навожу нашу девятидюймовку на цель поворотом всего судна».
С одной стороны это давало определённые преимущества — «Бобр» подставлял под огонь противника лишь носовую, самую малую свою проекцию; с другой же вынуждало либо постоянно сближаться с целью, либо оставаться на одном месте, что в морском бою не всегда является хорошей идеей.Впрочем, участие канонерок этого типа в эскадренных сражениях не предусматривалось вовсе, их главным предназначением должна была стать бомбардировка сухопутных целей — например, береговых батарей и фортов — или поддержка собственных береговых укреплений при обороне от нападения с моря. Но — как говорится, человек предполагает, а Бог располагает; в первом своём бою «Бобру» суждено было встретиться именно с водоплавающим, причём гораздо более многочисленным противником.
Свою роль сыграла и внезапность появления «Бобра», подошедшего со стороны моря точно поперёк выстроившейся для бомбардировки крепости эскадры адмирала Ольри. Конечно, корабли имели пар в котлах и могли в любой момент дать ход — но когда сигнальщики с запозданием всё-таки обнаружили неприятеля, все три как раз принимали со шлюпок остатки десанта. Процесс этот был небыстрым и хлопотным — приходилось поднимать на палубы множество раненых, и когда флагманский «Примогэ» поднял сигнал, предписывающий дать ход и атаковать русскую канонерку, приказ этот был выполнен с большим опозданием и отнюдь не одновременно. Подгоняемые нетерпеливыми взмахами сигнальных флажков, «Вольта» и «Метеор» бросили свои шлюпки (поднимать их на борт времени не было, а потому в каждой оставили по паре матросов с приказом дожидаться на месте развития событий), но всё равно французская канонерка замешкалась, и крейсер, чтобы избежать столкновения, вынужден был заложить правый коордонат — так называется резкий поворот с последующим возвращением на прежний курс. Сам «Метеор» дал задний ход и в итоге, единственным из трёх кораблей эскадры, остался в зоне обстрела бакового орудия «Бобра» — к тому же, практически не имея хода. И наводчик, которому не было необходимости брать упреждение, сполна воспользовался этим преимуществом, произведя первый выстрел как на практических стрельбах в Финском заливе, по парусиновому щиту, установленному на сколоченном из брёвен плотике.
Только вот размеры цели сейчас в несколько раз превышали размеры щита, да и дистанция успела сократиться до двух с четвертью миль — так что первый же снаряд, калибром девять дюймов лёг очень близким накрытием, подняв столб воды у самого борта «Метеора». После чего наводчик подкрутил штурвал вертикальной наводки, чуть приподнимая прицел, и следующая чугунная чушка весом семь с половиной пудов, начинённая зарядом новейшего «шоколадного» пороха, покинула ствол орудия и вереща сорванными медными поясками, полетела к цели.
Это и был тот самый «золотой» снаряд, которые, как известно любому, интересующемуся военно-морской историей. Угодив в борт между фок- и грот мачтами, он пробил деревянный борт и закончил свой полёт в бомбовом погребе. Секундой позже сработал взрыватель, и огромный столб огня расколол корпус канонерской лодки пополам. «Метеор» — точнее две его половинки — легли на борт и в считанные секунды скрылись под водой, оставив на поверхности моря лишь водоворот, где в клочьях грязной пены крутились деревянные обломки да чёрные мячики человеческих голов.
* * *
— Право на борт! — скомандовал Ледьюк. — Стрелять по русской канонерке!
Три из пяти орудий «Вольты» — баковое, калибром сто шестьдесят миллиметров и две стасорокамиллиметровки плутонга левого борта — и так вели беглый огонь таким темпом, что краска на стволах уже начала пузыриться и гореть. Пока, правда, без особого успеха — всплески от падающих снарядов густо вставали у бортов «Бобра», однако попаданий не было. Капитан в сердцах даже ударил биноклем по ограждению мостика — мимо, мимо, мимо! Русские отстреливались, но тоже без особого успеха — один удачно пущенный снаряд разорвался на корме «Примогэ», перебив прислугу револьверного орудия, другой сбил рею на грот-мачте «Вольты» — но этим их успехи пока и ограничивались. Но их главный калибр пока молчал канонерка вынуждена была заложить крутую циркуляцию влево, уходя от прибрежного мелководья, но французские крейсера последовательно поворачивали по широкой дуге, так, чтобы с одной стороны держать цель в досягаемости полного бортового залпа, а с другой — не попасть в сектор обстрела погонной девятидюймовки. Пока это удавалось, и адмирал Ольри поднял новый сигнал: «Вольте» повернуть влево на четырнадцать румбов и увеличить обороты. Этот манёвр, удайся он так, как было задумано, позволил бы поставить неприятеля в два огня — правда, и русские смогли бы тогда отвечать с обоих бортов.
Ситуация переменилась в считанные секунды. Два снаряда, по одному с каждого из крейсеров, один за другим разорвались на палубе русской канонерки, сбив трубу и заставив замолчать одно из бортовых орудий. Одновременно от борта «Вольты» к «Бобру» потянулся пенный след. Самодвижущаяся мина, выпущенная из подводного аппарата, затонула, не дойдя до цели около кабельтова, но дело своё она сделала— -«Бобр» резко вильнул, разворачиваясь носом к берегу… — и внезапно вздрогнул всем корпусом, прополз ещё несколько футов и замер с сильным креном на правый борт. Ледьюк готов был голову дать на отсечение, что ни единого попадания в канонерскую лодку в этот момент не было, и недоумевал, что могло вызвать такой эффект — когда услышал радостный вопль мичмана: «Русские наскочили на затонувший 'Пэнгвэн!» — и вскинул к глазам бинокль.
