Мне надоело ждать, и я уверенным жестом подозвал к себе бармена. Тот, оторвавшись от шумной компании, которую уже обслужил, подошёл ко мне, и я, задумчиво прищурившись, вспомнил, кто передо мной. Бармен, весело усмехнувшись, протянул мне руку для приветствия. Я не менее тепло поприветствовал его.

— Сомневался, что вспомнил меня? — вопросительно протянул тот медленно и кашлянул.

— Присматривался, место-то незнакомое, — оправдался я.

Не узнать своего товарища по оружию было бы позором для меня. Но он и вправду изменился: стал старше, погрузнел, волосы цвета воронового пера подёрнуты сединой, когда-то ясные синие глаза теперь оплыли. Я спохватился, так как понял, что он видел, как я его слишком пристально рассматриваю. Бармен горько улыбнулся.

— Постарел, — констатировал он.

— Угу, — буркнул я, никогда не отличаясь витиеватой манерой вести светские беседы, зато имея прямолинейность и привычку говорить в лицо всё, что думаю.

Повисло неловкое молчание. Бармен наполнил штофы напитком и пододвинул к нам. Я слышал, как Джек громко сглотнул слюну. Друг презрительно покосился на него, взглядом как бы говоря, что налил ему только в честь встречи со мной. Я усмехнулся.

— Почему ты здесь, Солидафиэль? — наконец-то прямо спросил он.

Рядом крякнул ангел, выпив свою порцию напитка. Я готов убить его. Тот осёкся под моим взглядом и чуть боязливо отодвинулся.

Откуда-то в самых глубинах груди родился тяжелый вздох, и я посмотрел на свои руки, затем поднял взгляд на тренера и, не жалея эпитетов для Сатаны, произнёс:

— Потому что этот, мать его, ублюдок, повелитель грёбаной преисподней и король, сука, наш, выставил меня вон как шелудивого пса за свой же промах! Меня! Верно служившего ему вечность!!! И разжаловал до демона-искусителя, да ещё вон с таким куском дерьма, как этот ангел, — обидно, обжигающие, грязные слова лились из меня как из помойного ведра.

Джек оскорблённо смотрел на меня, и в его маленьких поросячьих глазках начали копиться слезы. Друг опустил глаза и чуть мотнул седой головой.

— Я предупреждал тебя, Солидафиэль, — его голос прошелестел, отразившись в моем сознании, — служить надо только самому себе. Посмотри на меня: в прошлом лучший демон, а сейчас вынужденный торговать дешёвой выпивкой и быть сутенёром грязным чертовкам.

Я горько вздохнул и выпил штоф пойла до дна. Бармен не преминул вновь налить мне до краёв.

— Тебе всегда за счёт заведения, — тепло произнёс он.

Я благодарно мотнул головой и увидел, как рядом заёрзал Джек. Я закатил глаза и кинул крупную адскую монету. Друг удивлённо воззрился на меня, а затем на ангела, а потом понимающе кивнул.

— Ты с ним в тандеме, — утверждающе проговорил он. — Хотел бы я увидеть эту душу — это будет величайший человек…

Бармен на миг задумался, словно не зная, что сказать.

— …Либо проститутка, — произнёс я, засмеялся и выпил ещё алкоголя.

— Проститутка? — женский голос за спиной заставил меня обернуться.

О, что за чудесная чаровница предстала перед моими очами! Определённо, настроение стало бодрое, приподнятое, я бы даже сказал. Конечно, дьяволица была обычной грязной шлюхой, с обвисшей грудью и колготками в сетку, но я смотрел на её огромные губы, накрашенные красной помадой, и понимал, что не останусь сегодня без сладкого. Бармен усмехнулся и кинул мне ключ от номера.

Я схватил её за руку и потащил наверх, в комнату. Моё нетерпение стало очевидным, и уже на полпути к комнате, мы, не выдержав, начали обжиматься возле запасного выхода. Её сочные губы тянулись к моим.

— Никого никогда не целую в губы, — произнёс я и заметил, как мой голос сбился оттого, что кроткая шлюха не настаивала, а встала передо мной на колени.

Щелчок открывающегося ремня и шуршание молнии на брюках, секунда, и я в удовольствии поднял голову к потолку и закатил глаза. Так хотелось расслабиться, выкинуть из головы мудака Сатану, придурка Джека и мелкое орущее человеческое дитя. Неторопливые движения рта дьяволицы по возбуждённой до предела, трепещущей в предвкушении разрядки плоти, скользящие движения её рук по моим крепким бёдрам, и я уже готов сбросить напряжение бесконечного бремени, как… Как я почувствовал лёгкую тревожащую меня боль в голове и позвякивание в ушах. Я открыл глаза и оглянулся на пустой коридор. Снова прикрыл глаза, пытаясь настроиться на только что сбитый лад. Но мои симптомы не отступали, а стали только сильнее.

Я взвыл и, отпихнув от себя ничего не понимающую девицу, не обременённую моральными принципами, на ходу приводя свою одежду в порядок, спустился вниз и стремительным шагом подошёл к барной стойке. Учитель, выгнув бровь, многозначительно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Джек же, повернувшись, с ужасом уставился на моё гневное лицо голодного мужика, оставшегося без первого, второго и компота. Я развернул его к себе и начал трясти за грудки.

— Какого хрена со мной происходит, мать твою?! — ругнулся я, руки так и чесались врезать по этому синему, одутловатому и, в общем-то, беззлобному лицу ангела.

— Что?! — просипел он, бледнея, его лоб мгновенно покрылся потом.

— Я слышу звон в своей голове, и она просто раскалывается от боли, — еле вымолвил я, потому что очередной приступ не заставил себя ждать.

— Э-э-э-э-это «фишка» хранителей… — заикаясь, еле вымолвил он. — Ты благословил, а точнее, проклял дитя, ты теперь её хранитель, и, когда ей будет требоваться твоя помощь, эта боль и звон будут преследовать тебя всегда.

— Твою ж мать… — ругнулся я и отпустил трепещущего в моих руках ангела.

Тот отпрянул от меня, как чёрт от ладана, и поправил свою одежду. Я проклинал себя самыми грязными ругательствами. И какого лысого я вообще «благословлял» эту кровопийцу?! Боль не унималась, звон стоял в ушах.

— Что надо делать, чтобы это закончилось? — просипел я, хватаясь за виски, пытаясь унять пульсацию в них.

— Быть вблизи своего человека, который в тебе нуждается, — тихо произнёс Джек, — помочь ему во чтобы то ни стало…

— Нуждается во мне?! Помочь ему?! — гневно прорычал я, представляя, как погибнет от моих рук это маленькое тельце.

Я опять почувствовал лёгкое приятное покалывание в ладонях и внутри до такой степени смутился, что, схватив в охапку ангела-бедолагу, так и не успевшего опрокинуть в себя последнюю рюмку, услужливо налитую моим другом в баре, покинул то место, из которого ни при каких других обстоятельствах никогда бы не ушёл так скоро и так спешно. Мельком взглянув в несчастное лицо моего напарника, который так же, как и я, только начал вкушать прелести этого злачного приюта падших, я раздражённо хмыкнул, и уже скоро мы стояли у кроватки маленького орущего монстра.

В углу темной комнаты, единственным источником света в которой была луна, тускло отражающаяся в толстых стёклах старинного монастыря, среди других стояла кроватка, в ней — плачущий младенец. Я оглянулся и понял, что все вокруг спят… как ангелы… Поморщился, но сравнение точно отражало ситуацию. И только мой подопечный кусок плоти не спит и орёт сейчас как исчадие ада — а может, так оно и есть?

— Может, она?.. — спросил Джек, указывая пальцем на пелёнки и с заботой глядя на девочку.

— Хочешь проверить? — предложил я с издёвкой.

Ангел приблизил к ней свою руку, и младенец заверещал с такой силой, что в пору вызвать национальную гвардию. Я свирепел каждую секунду, отодвинув Джека от кроватки, с перекошенным от гнева лицом, выставив вперёд указательный палец, открыл было рот, чтобы выдать гневную тираду, как этот орущий комок плоти, называемый человеческим детёнышем, засмеялся. Беззубым, чистым, нежным смехом. Рядом всхлипнул от умиления пьяный старый сентиментальный ангел. Но меня-то этим не проймёшь… или да? И я сдулся. Как будто растерял уверенность, и снова открыл рот, а потом так же закрыл. Гнев улетучился. Ребёнок беспорядочно сучил маленькими пухлыми белыми ручками и ножками, взглянув прямо на меня, схватился за мой палец и невинно заулыбался. Я шумно сглотнул и почувствовал, как приятное покалывание в ладонях разлилось на мои жилистые предплечья. Испугался и попытался отнять палец, но не тут-то было. Маленькая девочка вдруг затихла и внимательно, даже серьёзно, посмотрела на меня, но мой палец не отдавала, вцепившись в него «мёртвой» младенческой хваткой.