Дима, который на алгебре всегда сидел прямо перед носом у преподавателя, невероятно гордился тем, что у Дины наконец-то проснулась тяга к знаниям. Вот только как он мог объяснить то, что во время их занятий Чарская ни в какую не показывала подобного результата? Почему рядом с ним Дина продолжала делать вид, что она дура набитая?!

— У Дины был третий вариант работы, поэтому я уверена, что она не списывала. — Произнесла Людмила Сергеевна, оставаясь во всё той же задумчивости.

Дина закатила глаза. Её совершенно не трогали обвинения в списывании или защита классной руководительницы. Пятёрка Дины полностью её заслуга.

И такие поразительные изменения в Дининых оценках стали напрягать с каждым днём всё больше и больше. Химия — пять, биология — пять, русский язык и литература — пять! К концу ноября Чарская лидировала среди отличников, однако продолжая нагло себя вести и зачастую игнорировать тех, кто ей не нравился.

В начале декабря, когда пришла пора выставлять триместровые оценки, Чарскую вызвали к директору. Собственно, этого она ждала. Ждала давно, потому что понимала, что после её стремительного подъёма, Троцкого возможно попросят оставить Дину. А Дина не желала подобного поворота событий.

— Ты чего такая задумчивая ходишь? — К Дине подлетел Троицкий, буквально за десять минут до вызова к директору.

— Не знаю. Волнует меня кое-что и я никак не могу сосредоточиться. — Продолжая ковыряться в телефоне, Дина тяжело вздыхает.

За три месяца Дина и Дима не просто сблизились, а сдружились. Они почти постоянно проводили время вдвоём, за исключением тех дней, когда Чарская работала. Вместе готовили домашнее задание, сидели на уроках и гуляли после уроков. Дина настолько было комфортно в обществе Троицкого, что она забыла о своей компании, об Арсении! Они периодически, где-то раз в неделю, перекидываются ничего не значащими сообщениями и на этом всё. Жизнь Дины сменилась на сто восемьдесят градусов и если раньше она особо не задумывалась, к чему приведут такие изменения, то сейчас каждый час был наполнен чем-то тягуче странным. Ожиданием опасности?

— И что же тебя волнует? — Дима отвлёк Чарскую от тяжёлых мыслей. Уже никто не обращал внимания на дружбу этих двоих. Даже наоборот, ходили легенды, что Троицкий и Чарская встречаются!

— Я отличница. — Заявила Дина. Эти слова сильно резали слух, до зубного скрежета. Чарская не любила внимание, а хорошие оценки непременно приносили ей его. Причём в больших дозах.

— И ты этому не рада. — Дина даже не удивилась, что Троицкий произнёс эту фразу как утверждение, а не как вопрос. — Но дело не в этом ведь? — Дима встал перед одноклассницей.

— Не в этом. — Выдохнула Дина. — Ты сделал своё дело, превратил меня в отличницу. — Девушка подняла голову и вперила свой холодный взгляд в Диму.

Дима хотел было опровергнуть слова Чарской, сказать, что он здесь совершенно не причём. Но разве Дина сама этого не знала? Это глупо. Троицкий понимал, что Дина не договаривает. И делает это нарочно. Она не может признаться в том, что не хочет прекращения договора между Татьяной Петровной и Троицким.

— Я готов продолжить, если ты не против. — Дима произнёс это нарочито холодно, чтобы не показать Дине свою радость, которую он испытал.

Чарская же никак не отреагировала на слова Димы. Даже не посмотрела в его сторону. Ровно до тех пор, пока к ней не подошла Светлана Борисовна.

— Дина, тебя вызывает Татьяна Петровна. Беги к ней. — Учительница по литературе и русскому языку улыбнулась Чарской.

Выдохнув, Дина подняла свою сумку и расправив плечи, спустилась на первый этаж.

Дину пропустили в то же мгновение, как она показалась секретарю.

— Тебя уже ждут, проходи. — Женщина пропустила Чарскую и та, отворив дверь кабинета директора, прошла внутрь.

— Дина Чарская собственной персоной. — Довольно протянула Татьяна Петровна, улыбаясь. Чарская продолжала держать морду утюгом, ничем не выдавая свою озадаченность.

— Здравствуйте, Татьяна Петровна. — Прошелестела Дина и села на указанный директрисой стул.

— Мне надо с тобой поговорить. — Женщина заняла своё рабочее место, положила перед собой тугую папку, которую Дина не видела уже много лет. И не видела бы всё оставшееся ей время.

Понимая, что сейчас раскроются все карты прошлого Дины, Чарская выпрямилась, старательно отводя взгляд от директрисы.

— Судя по твоей реакции, ты поняла о чём пойдёт речь. Ты ведь знаешь, что это такое? — Татьяна Петровна показала Дине ту страшную папку.

— Знаю. — Прозвучал надтреснутый голос Дины. Она-то думала, что речь пойдёт о Троицком и её шикарной успеваемости.

— Почему ты не сказала об этом сразу? Почему мне пришлось делать запрос в твою предыдущую школу, чтобы достать это дело? Всё бы было гораздо проще. Не находишь? — Татьяна Петровна плавно перелистывала страницы, а сердцебиение Дины с каждой секундой ускорялось.

«Не хочу. Не хочу. Я не хочу это слышать». — Назойливо сверлили мысли в голове Дины, заставляя съёживаться девушку, выставляя наружу все свои иглы. Чарская не позволяла никому говорить о произошедшем. И слушать это она тоже не собиралась.

— Твоё молчание не исправит ситуацию. — Спокойно, даже слишком, начала Татьяна Петровна, но была тут же перебита самой Диной, рьяно выразившая своё негодование.

— В тот раз ни одно моё слово также не исправило ситуацию. — Схватившись за ручки кресла, Дина всеми силами заставляя себя не вскочить на ноги и не уйти, хлопнув дверью.

Дина была зла. Нет! Она была в ярости, которая отчаянно клокотала в грудной клетке, давя всей своей мощью на лёгкие и сердце.

— Верно. Не исправило. — Татьяна Петровна согласилась со словами ученицы. Она читала это дело и то, что произошло, никак не могло уложиться в голове взрослой женщины. Сейчас директриса хотела лишь услышать версию самой Дины. — Но сейчас ты можешь рассказать это и забыть. Отпустить прошлое и вздохнуть спокойно.

— И что мне это даст? Какой смысл ворошить дело трёхлетней давности? — Сердито ответила Дина.

— Тогда я буду думать, что ты убийца. — Вдруг жёстко выдала Татьяна Петровна, сложив руки в замок. — О тебе также думают все из школы 514. Ведь ты оттуда бежала?

Дина взорвалась, услышав те же слова спустя три года. Она убийца. Чарская из кожи вон лезла, чтобы доказать обратное. Доказать, что она невиновна! То, что произошло в тот страшный день, это какой-то бред! И именно этот бред навсегда перечеркнул жизнь Дины Чарской.

— Тогда я вообще не понимаю, что вы от меня хотите? — Прозвучал острый, как лезвие голос Чарской.

Дина заглушила боль прошлого, отвлеклась от своих мыслей, которые вытягивали из девушки все жизненные силы и перенаправила боль в холодное безразличие. Будь она ещё той маленькой, пятнадцатилетней девчонкой, так сильно желавшая, чтобы её полюбили и родители, и весь окружающий мир, Дина бы не думая выпалила всю историю произошедшего.

Но той Дины больше нет. Её убили взрослые ещё, в 2018 году. Её уничтожило человеческой жестокостью и нежеланием слушать девочку-подростка, отчаявшуюся и потерявшуюся в океане лжи, безжалостности и презрения.

— Я хочу услышать твою версию произошедшего. — Лицо Татьяны Петровны разгладилось. Она поняла, что своими словами, возможно, навсегда испортила о себе мнение в глазах ученицы.

— Если собираетесь считать меня убийцей, то для чего вам моя версия?

— Прекрати всех людей считать своими врагами. Это не так. — Татьяна Петровна отложила папку и внимательно посмотрела на девочку, что сидела перед ней.

Дина молча встала со стула, не разрывая зрительный контакт с директором школы.

— Я не считаю людей врагами. Просто у каждого человека его гнилая натура всплывает в разное время. Но она всё равно всплывает, как дерьмо. Я тысячу раз оправдывала себя, молила поверить мне, но за три месяца меня никто так и не услышал. Никто так и не поверил. И я не хочу это повторять.