Чумакова, пока Наблюдатель не видел, покрутила пальцем у виска, Елизарова заулыбалась, сдерживая хохот, а Верейский поправил воротник рубашки и громко попросил пташек разойтись, чтобы он смог пройти, не задев никого.

Главный Наблюдатель с одобрением покивал. Никита показал ему в спину фак.

После урока Шереметьева я зажал Елизарову в нише за статуей и хотел засосать, но она не позволила.

— Не надо, Исаев, — она увернулась от моего рта и прерывисто вздохнула.

Снова здорово. Вчера же все было нормально, хрен знает, что случилось сегодня.

— Что «не надо»?

— То, что ты хочешь, — с нажимом ответила Елизарова и толкнула меня в плечо. Я почти не почувствовал, но руку ее поймал и сжал. — Не надо.

— Вчера ты тоже хотела. — Я уже понял, что она будет стоять на своем до конца, но, может, удастся потереться о сиськи.

Елизарова промолчала, потом медленно произнесла:

— Это…

— Это? — я вопросительно приподнял брови.

— Я даже толком не помню… вчера.

— Ты была под заклятием? Или плохая память, Елизарова? — я откровенно иронизировал.

— Ой, завали, Исаев. — Елизарова раздраженно сморщилась. — Исаев!

Я пытался добраться до ее рта, но не сумел.

— Да успокойся, Елизарова, я не заставляю тебя трахаться со мной. Почему ты такая…

В голове крутилось одно-единственное «дура». Такая дура.

— Какая?

Я слабо улыбнулся.

— Такая.

Точка. И я ушел.

Вечером помощница Главного Наблюдателя притащилась посмотреть на нашу тренировку, и я как следует разглядел ее.

Пташка с годными сиськами, пухлым ртом и острым взглядом была блондинкой, но Чумакова за завтраком презрительно отметила, что блондинкой крашеной. Я разницы не видел, пришлось верить Челси на слово.

Звали помощницу Наблюдателя, как оказалось, Иванна Беккер, она окончила Виридар девять лет назад, а сегодня два с половиной часа просидела на трибуне и все это время строчила в блокноте.

Псарь с Хьюстоном пообщались с парнями из Каэрмунка и узнали ее имя еще на общем собрании, когда та зачитывала приказ: в школе Беккер промышляла сплетнями, причем врала настолько убедительно, что даже на Высшем Чародейском Экзамене убедила экзаменаторов в существовании заклинания, способного собрать пролитую жидкость обратно в сосуд. Да, я тоже слышал что-то такое про Иванну. Давным-давно. Мы ее не застали, конечно, но академические легенды живучи.

Стоило мне скомандовать окончание тренировки, Беккер выползла на поле.

— Не замерзли? — вежливо осведомился Тимур, когда мы спустились.

— Согревающие чары, дорогой, — в тон ему ответила Беккер. — Простите?.. — Она коснулась моего локтя, я обернулся. — Вы очень хорошо летаете… не знаю вашего имени.

— Марк.

— Вы очень хорошо летаете, Марк, — со вздохом протянула она, глядя на меня снизу вверх. Я потеребил уздечку и кивнул:

— Да, неплохо.

— Давно играете? — Это начинало смахивать на допрос.

— Лет с трех, — я ухмыльнулся. — В команде с восемнадцати, если вы об этом. А вы пришли… зачем вы приходили?

— Я хожу смотреть на все тренировки. — Она вцепилась в мой рукав.

— Следите, как бы мы тут не развратили кого-нибудь? — я полушуткой прощупывал почву, в какой манере лучше вести беседу.

Она махнула рукой и помотала головой, как будто отряхивалась.

— Я считаю всю эту ерунду с приказами и запретом секса абсурдной. Но я обожаю крылатлон, — живо поделилась Беккер, — всю жизнь хотела писать о спорте, стать журналисткой, да отец не позволил и определил меня в Департамент образования. У него больши-и-е связи, у моего папеньки.

— Понятно.

— Но мне плевать на отца, — она покусывала губу, и я с опаской бросил взгляд на длинные ногти.

— Вы все равно пишете, — догадался я. — Это заметно. — Мы одновременно подавили смех, когда я выразительно указал на блокнот в руке Беккер.

— Вы правы, Марк, пишу. Под псевдонимом. И не о спорте.

— Под каким? — разговор становился бессмысленным, но мы медленно шли к усадьбе вместе, и гробовое молчание было бы неловким.

— Этого не знает даже Иннокентий Вернер, а он главный редактор «Чародейского Вестника», если ты не в курсе.

Иванна сходу перешла на «ты».

— Подбрасываете статьи ему под дверь?

Беккер остановилось, я тоже притормозил.

— Да как ты разговариваешь со старшими! — она расхохоталась, но тут как будто опомнилась, и улыбка махом сгинула. — Встречаешься с кем-нибудь? — деловито поинтересовалась Беккер, навострив карандаш. Ее взгляд был липким, и мне стало не по себе.

— Не думаете же вы, что я скажу правду помощнице Главного Наблюдателя, — надерзил я.

— Какой нахал, — в ее голове послышалось восхищение и капля удовлетворения. — Симпатичный нахал. Я приду на завтрашнюю тренировку, — помешкав, добавила Беккер.

Это не было вопросом. Иванна несколько секунд пялилась на меня, потом хитро улыбнулась и зашагала прочь.

***

Вчерашний разговор с Иванной получился самым странным за последний месяц. Даже Елизарова была более понятной.

— Сакральный смысл нахождения Иванны в Виридаре? — Хьюстон оторвался от чертежа. Дело было после завтрака, мы сидели в общаге и прикидывали, есть ли в Виридаре потайные этажи.

Я искренне считал, что они существуют, где-нибудь между пятым и шестым, или вторым и третьим. Даже названия для них придумал, осталось только найти. Если есть потайные ходы и комнаты, почему не быть целому этажу. Хьюстон с его великолепным пространственным мышлением меня поддержал.

— Никакого смысла. Она идейно на нашей стороне.

— С чего ты взял? — Псарь относился к идее поиска потайных этажей скептически, а потому настроение его портилось, стоило нам с Хьюстоном вернуться к теме. Гордей считал это потерей времени.

— Беккер вынуждена киснуть на нелюбимой работе, потому что ее отец так хочет. Но на самом деле, она жаждет стать журналисткой и обманывает отца. Также мы знаем, что Иванна уже пишет под псевдонимом. Много ты знаешь статей, написанных под псевдонимом, от которых не хочется поблевать?

— Мда, моралью здесь и не пахнет, — кивнул Хьюстон. — Псарь, а ты ведь должен понимать эту Беккер.

— Я?

— Ну да, на тебя тоже давили родители.

— А, в этом смысле… Ебал я их давление. — Он сдул челку со лба. — У меня с ними все, забыл?

— Иванна тоже ебала, — я хлопнул его по плечу и отвлекся от дальнейшего разговора, потому что по лестнице сбежала Елизарова и быстро направилась к выходу. Она набросила куртку поверх одежды, волосы заплела в две косы и опять накрасилась красной помадой.

Я за ней не пошел, само собой.

— …положила глаз на Эмиссара.

— Кто? — Я потряс головой и прислушался. — Елизарова?

— Да причем тут Елизарова. Беккер. Запала на тебя. — Псарь растянул лыбу и откинулся на спинку дивана, а я порадовался, что он не стал подъебывать по поводу Елизаровой.

— Пускай, — я хмыкнул и по старой привычке запустил руку в волосы.

— Она старая, — вставил Прогноз не в тему.

— Ну, зато опытная поди, — продолжал ржать Гордей. — Даже лучше, чем пташки с пятого курса. Слышь, Эмиссар?..

— А вдруг она подсадная утка, — перебил Хьюстон.

— Какая-какая утка?

— Ну, специально подбивает студентов нарушить приказы Главного Наблюдателя.

— Зачем?

— Советник же наверняка требует от Наблюдателя отчетности, сколько поймали, сколько предотвратили, короче, видимости, что люди работают, а не просиживают штаны.

— Хочешь сказать, что эта Иванна ляжет под Эмиссара, а потом сама же сдаст его? — Псарь с такой силой надавил на карандаш, что чуть не прорвал тетрадный лист.

— Не знаю, но не исключено. Мне вообще кажется, что Наблюдатель не так прост, а Беккер — еще сложнее. Вот увидите.

Я начинал опасаться предсказаний Хьюстона, потому что они все чаще сбывались.

Во время обеда за столом Флавальеха царило оживление, и мы не могли пройти мимо.