Наполеон желал знать, какого рода движение происходило в крепости. Он позвал Лабедоера и велел ему поговорить с артиллеристами. Полковник поднялся на возвышение и громким голосом сказал: "Солдаты, мы привели к вам героя, за которым вы так часто следовали в битвах; примите его и повторите с нами прежнее восклицание победителей Европы: Да здравствует император!" Канониры, которых удерживала только дисциплина, не замедлили с ответом. "Да здравствует император!" - закричали они в один голос; все окружавшие их военные и граждане повторили то же восклицание.

Среди всеобщего восторга вне и внутри города Наполеон с нетерпением видел, что ворота не отворяются. Работники, жившие в предместьях и желавшие скорее видеть императора внутри Гренобля, принесли балки. Скоро Бонские ворота развалились под ударами этих новых военных орудий, изобретенных усердием рабочего класса народа; осажденные так громко приветствовали императора, что осаждающие едва могли подражать им.

"Ни в какой битве не предстояло Наполеону такой опасности, как при вступлении в Гренобль, говорит Лас-Каз. Солдаты бросились на него с бешенством; думали, что его разорвут; но это было упоение любви и радости; его подняли на воздух вместе с лошадью".

Прежние прокламации перепечатаны снова в Гренобле и распущены по окрестностям в большом количестве. Император пробыл в Гренобле два дня. Он делал смотр войскам и национальной гвардии, принимал поздравления властей, академий и духовенства.

На смотре Наполеон был в маленькой своей шляпе и в знаменитом сером сюртуке; он подошел к артиллеристам четвертого полка и сказал: "Между вами начал я учиться военному делу; люблю всех вас, как старых товарищей; следил за вами на полях битвы и всегда был вами доволен; но надеюсь, что не будем нуждаться в ваших пушках".

Наполеон выехал из Гренобля 9 марта и на следующий день прибыл в Лион в ту самую минуту, когда герцог д'Артуа, всеми оставленный, выезжал из города в сопровождении одного королевского волонтера. Император приказал дать благородному слуге своих врагов крест Почетного легиона в награду за его верность.

Убедившись в предположениях своих относительно демократии и общего мнения, Наполеон счел необходимым сделать несколько уступок либеральным идеям; он чувствовал, что либералы помогут ему достигнуть Парижа, так же, как и солдаты. С этой целью издал он 13 (1) марта несколько декретов, уничтожавших королевские повеления, противные революционному духу, и дал силу прежним законам, которыми уничтожены были права древнего дворянства и рыцарские ордена. Последним декретом приказано распустить палату пэров и палату депутатов и созвать все избирательные коллегии империи в Париж на сейм для ревизии императорских учреждений.

Император поехал в Бургундию, где его ожидал народ с нетерпением, не уступавшим восторгу жителей провинции Дофине. Пока он проезжает через Францию среди всеобщих восклицаний и напутствуемый благословениями граждан, Бурбоны назначают денежную награду за его голову, а венский конгресс созывает всю Европу против него. В подкрепление этих чрезвычайных мер французские и иностранные журналы возбуждают гнев и досаду в роялистах и древней аристократии и называют Наполеона жалким беглецом, которого скоро постигнет наказание со всей его шайкой. Эти оскорбления не мешают Наполеону приближаться к Парижу, хотя газеты уверяют, что он ежедневно отступает перед принцами королевского дома. 13(1) марта он ночевал в Маконе в то время, когда маршал Ней принял его сторону и издал прокламацию, которая начиналась следующими словами: "Дело Бурбонов навсегда потеряно!" 14 (2) числа он прибыл в Шалон и благодарил жителей за то, что они храбро защищались в последнюю войну против союзников. Он хотел повторить те же похвалы жителям города Сен-Жан-Делон, но не был там и послал мэру этого города крест Почетного легиона. При этом он сказал поселянам и рабочим, составлявшим большую часть его провожатых: "Для вас, добрые люди, учредил я Почетный легион, а не для эмигрантов, получающих пенсии от врагов наших!"

15 (3) марта Наполеон выехал в Отюн при радостных восклицаниях. В этот день палаты, учрежденные хартией Людовика XVIII, собрались в Париже на основании чрез вычайного повеления, изданного по случаю появления Наполеона в пределах Франции. Людовик XVIII и принцы королевского дома, пораженные ужасом при вести о появлении Наполеона, решили возобновить присягу хартии. Это торжественное действие не принесло им доверенности конституционных роялистов, которые заметили уже склонность короля к прежнему порядку.

Император продолжал быстрый поход к Парижу, несмотря на военные меры, газетные крики и убийственные приказания, которыми думали остановить его торжественное шествие. 17 (5) марта вступил он в Ожер, куда вышел ему навстречу четырнадцатый линейный полк из Орлеана. Этот полк храбро дрался в Испании и не получил почти никаких наград, соразмерных с его заслугами. Император раздал кресты офицерам и солдатам, которые были признаны отличнейшими.

В Ожере маршал Ней встретился с императором. Храбрый маршал довершил дело, начатое Лабедоером. Присутствие его удовлетворило всем желаниям и надеждам Наполеона.

Правительство короля находилось между тем в крайнем положении. Оно просило у палат чрезвычайных распоряжений для своего спасения, унизило гордость вельмож до того, что вынудило их являться в казармы и ласкать солдат. Но все эти усилия были тщетны: палаты не имели власти над народом, а принц над солдатами. Ничто не могло задержать, остановить Наполеона.

19 (7) марта выехал он из Ожера и прибыл в Фонтенбло 20 (8) в четыре часа утра. В ту же ночь Людовик XVIII оставил Париж и отправился за бельгийскую границу. Император торжественно проехал от южных берегов Франции до Парижа; король тихо, тайно доехал до Гента.

ГЛАВА L

[Сто дней]

Фонтенбло 20 апреля 1814 года видел, как павший император, оставленный прежними товарищами, разлучался со своей гвардией, отправляясь в изгнание на остров Эльбу. 20 марта 1815 года Фонтенбло опять видит Наполеона среди его гвардии, окруженного священным отрядом [1] , преследуемого восклицаниями народа и войска, готового ехать в столицу для принятия вновь кормила правления, вторично вверяемого ему народом.

Император прибыл к воротам Парижа вечером. Трехцветное знамя развевалось на Тюильрийском дворце с двух часов: оно было выставлено храбрым Энгельманом.

Народ и армия толпились около Наполеона и с жадностью бросались на него, как в Гренобле. Всяк старался посмотреть на героя поближе, разглядеть его. Когда он вступил в Тюильрийский дворец, и девять часов вечера, толпа офицеров бросилась ему навстречу с таким участием и восторгом, что он вынужден был сказать им: "Господа! Вы задушите меня!" Монталиве, служивший ему преданно и удачно во время его счастья и оставшийся ему верным в несчастье, встретил его на большой лестнице и принял в свои объятия. Императора почти несли на руках до его апартаментов, где его ожидала королева Гортензия с большим числом прежних сановников империи.

Священный отряд расположился бивуаком на карусельной площади и держал караул во дворце вместе с национальной гвардией.

На другой день император делал смотр всем войскам, находившимся тогда в Париже.

"Воины! - сказал он. - Я возвратился во Францию с девятьюстами человек, потому что надеялся на любовь народа и на воспоминания старых солдат. Я не обманулся в ожидании. Воины! Благодарю вас. Слава всего, что теперь совершилось, принадлежит народу и вам! Моя состоит только в том, что я вас узнал и оценил.

Трон Бурбонов был незаконен, ибо восстановлен не родными руками, ибо уничтожен народной волей, выраженной всеми нашими народными собраниями; наконец, он обеспечивал выгоды только малого числа людей гордых, требования коих противны нашим правам. Воины! Только императорский трон может обеспечить права народа, и особенно самое важное из благ - нашу славу!

Воины! Мы пойдем на князей, приведших к нам чужестранцев; народ не только поможет нам желаниями, но и последует нашему влечению. Народ французский и я надеемся на вас. Не хотим вмешиваться в дела других наций; но беда тому, кто вмешается в наши!"