Мы вышли ошеломленные. Разошлись кто куда. Было так тихо, будто я снова оглох. С острой болью вспомнил ночь, когда с капитаном Алмазовым сидел спина к спине под дамбой...
- Здравия желаю, товарищ полковник!
Передо мной стоял молоденький младший лейтенант с орденом Красного Знамени на гимнастерке. Улыбался.
- Здравствуй, но не припомню, где мы виделись...
- Бывший сержант Баженов из запасного полка.
- Наш запевала! - Я обнял его. - Рад, очень! Расскажи о себе.
- Под Бендерами боевое крещение получил. А на Апатинском плацдарме осколок половину почки выдрал. Три месяца в госпитале, ограниченно годен. Теперь в конном взводе при командующем фронтом.
- Наших встречал?
- Мало кого. В наш полк под Заечаром прибыл начальником штаба майор Сапрыгин. Он же был подполковником...
- Всякое случается!
- Возьмите меня с собой, товарищ полковник!
- Хочешь, чтобы я вступил в конфликт с самим маршалом? Не такой я отчаянный... Ну, до свидания, запевала. Дожить тебе до тишины!
- И вам, и вам!..
Машина шла на большой скорости. Валович сидел рядом с водителем и ни разу не повернулся к нам. У полевого НП армии она остановилась. Валович выпрыгнул из нее, за ним адъютант. Генерал приказал водителю:
- Полковника доставить на командный пункт генерала Чернышева.
Командир гвардейской дивизии генерал Чернышев - мужчина крепкого сложения, широкоплеч, пшеничного цвета усы пожелтели от табачного дыма. Он уделил мне минимум внимания - спешил.
- Здравствуйте, полковник. - Рука железной хваткой сжала мою ладонь. С немецкими танками сражались?
- Нет, товарищ генерал.
Нахмурился. Тень разочарования скользнула по крупному загорелому лицу.
- Офицеры полка грамотные, танки, даже грозные "королевские тигры", им не в диковинку. Идите в полк, в шесть ноль-ноль с докладом ко мне.
В полк добрался в десять часов вечера. Тщательно одетый, подтянутый подполковник в пенсне представился:
- Александр Александрович Алексин, начальник штаба. С прибытием, товарищ полковник. Разрешите ввести в обстановку? - Подошли к столику, где была развернута оперативная карта. - Мы окапываемся там, где нас остановил противник. Нашу самостоятельность в решении оперативных задач обеспечивают приданные средства: танковый полк, глубоко эшелонированный иптаповский полк, два дивизиона гаубиц. Кроме того, при штабе постоянно находится оперативный офицер с непосредственной связью с аэродромом.
Глаза мои, привыкшие читать карту, не могли не заметить, что на ней слабо отражены данные о противнике. Лишь обозначены линия его обороны, несколько артиллерийских позиций и западнее переднего края, с вопросительным знаком - танковая колонна.
- Да, - опередил меня Алексин, - скудно, скудно... И разведка боем "языка" не дала. К сожалению, наши наблюдательные пункты находятся на невыгодных точках - без достаточно широкого обзора. Так что сведения о противнике - сами видите...
- Александр Александрович, а здесь? - Кончиком карандаша я показал на отметку: населенный пункт с церковью. - Эта богомольня существует?
- Пока цела.
- А если на колокольню - НП полка?
Алексин промолчал, смущенно потер рукой до глянцевого блеска выбритый подбородок.
- Ну, пока снимаем с повестки дня этот вопрос... А сейчас прошу показать полк.
- С удовольствием!
Ночь темная, тихая, сырая. Пахнет болотом. В небе изредка вспыхивают ракеты, и холмы, где находится противник, озаряются неживым светом. Мы идем вдоль нашей обороны с севера на юг. Окопы и ходы сообщения между ними - в полный рост, сверху прикрыты виноградной лозой и присыпаны землей. По дну траншеи, где скапливалась вода, уложены дощатые мостики... Полк работает.
Луч карманного фонарика начштаба выхватывает из темноты лица офицеров, рапортующих мне, солдат и сержантов, укрепляющих огневые точки. Светловолосые и темноволосые, стриженные под машинку, в белых подворотничках, в зеленых стеганках с поблескивающими гвардейскими знаками, орденами и медалями - хоть сейчас на полковой смотр.
- Прямо-таки молодец к молодцу, ничего не скажешь!
- Гвардейский почерк. - Алексин остановился, предупредил: - Сейчас повернем направо и будем на НП полка.
На НП я сажусь к стереотрубе и наблюдаю за холмами, вытянувшимися с севера на юг. Постепенно глаза привыкают к темноте, начинаю различать редкий кустарник на скатах, за которым, вероятно, расположена первая линия обороны противника. На южном фланге холм срезан. Оттуда доносятся звуки там что-то ритмично ухает.
- Александр Александрович, прикажите осветить южный фланг серией ракет.
В свете навесных ракет я замечаю странные деревья - они, как пьяные, наклонены в разные стороны.
- Посмотрите-ка. - Торопливо уступаю свое место начальнику штаба.
- Деревья! Их здесь утром не было. Вероятнее всего, они маскируют проходы для танков. Судя по всему, придется наш танковый полк перебросить на этот фланг.
- Подумаем, Александр Александрович...
Моя землянка - под шестью накатами, просторная, обшитая досками изнутри. Сижу на раскладной трофейной койке, под ногами коврик. Вошел сержант со стаканом чая, накрытым белой салфеткой. Чай с лимоном. Все здесь прекрасно, а я почему-то чувствую себя одиноким. До боли сжалось сердце: Клименко, Касим...
Ашота бы сейчас сюда! Рубанул бы он своей единственной рукой: "Ва! Колокольня! Обзор, широта!" Танковый полк на левый фланг? Наступающую армаду одним полком не остановишь. Главное - противотанковая оборона. Я срочно вызвал командира истребительного противотанкового полка.
На пороге землянки появился небольшого роста офицер, с головы до ног укутанный в плащ-палатку. Когда он откинул капюшон, я бросился к нему:
- Горбань! Горбань, черт тебя побери! - Обнял его, усадил на трофейную койку. - Дай-ка поглядеть на тебя.
А он, как и прежде, пробурчав что-то невнятное, выжидающе уставился на меня.
- Что ж, встреча состоялась, переходим к делу. Пойдем к столу, посмотрим оборону полка. Вот здесь, на южном фланге, немцы готовят проходы для танков и маскируют их. Возможно, это дезинформация. Противник может ударить с севера по соседу, а потом и по нас. Как ты думаешь?
Он молча пожал плечами.
- Правильно - мы незрячие. А тут, в Местегне, церковь с колокольней метров в сорок высоты.
Горбань, на лице которого появилось оживление, выхватил из планшета карту, быстро перечеркнул свой НП, обведенный красным карандашом, и ткнул пальцем на отметку Местегне.
- Отлично, мы всегда без слов понимали друг друга. Полезем на колокольню?
Вошли в церковь - нас окутало пороховой гарью. Даже в темноте заметны пробоины в западной стене. На колокольню вела крутая деревянная лестница с выбитыми местами ступеньками, приходилось подтягиваться на руках. Задыхаясь, взобрались на самую верхнюю площадку. Она квадратная, защищена толстыми каменными стенами, каждая из которых не более двух метров длины, с круглым окошечком.
За час до восхода солнца доложил генералу, что полк мною принят. И сразу обратился с просьбой - разрешить развернуть наблюдательный пункт полка и приданных частей на колокольне церкви в населенном пункте Местегне. Генерал сердито:
- Риск?
- Минимальный. Попадание снаряда с закрытых позиций исключается. С открытых не позволим.
- А удар с неба?
- Площадка - четыре квадратных метра. Вероятность попадания - один шанс из тысячи. На НП будут только командиры частей и связные.
- Запрещаю находиться там всем. Лезьте сами и по мере необходимости держите там одного из командиров частей!
Утро началось мелким дождем. Холмы накрыло туманом, видимость - не более ста метров. Я с Горбанем и двумя связными пробрался на новый НП знали об этом только начштаба полка и мой заместитель по политической части.
После полудня подул холодный северо-западный ветер, разогнал тучи открылся горизонт. Мы сразу же засекли две дальнобойные батареи, группу танков, замаскированных ветками. До самой ночи наши оперативные карты пополнялись данными о противнике.
