Приказчик учтиво и важно кивнул. Граф Омалин яростно высказался, что отменяет выкуп, что не будет никакого сватовства, стукнул руками по столу служащего, вздрогнувшего от неожиданности.

Альтир Хонэ отреагировал холодно: с самым надменным видом прошел вглубь ратуши, сопровождаемый своими людьми, и демонстративно занял скамью. Кто-то из слуг понес визировать необходимые бумаги. Все угрозы отца приказчик пропустил мимо ушей, жестко пояснив, что он подчиняется только королю и законам. Тут же в здание вошли семь человек из королевской стражи, пришедшие на крики разгоревшейся ссоры. Лорд Омалин был в яростном бессилии: он сжимал и разжимал кулаки, желваки на лице ходуном ходили, мне кажется, даже скрипели зубы. А я за этим всем наблюдала, словно со стороны. Накатившая апатия была так сильна, что даже слезы перестали душить. Стояла и очень горько улыбалась, осознавая, что никто и никогда не перебьет ставку этого богатого убийцы. Поэтому мне было совершенно все равно, что за люди продолжали заходить на выкуп, где никого, кроме купца, не ждали. Вновь и вновь повторяемое “я хочу быть достойным” разлеталось хриплым звоном по ратуше, застревая в цветных витражах.

Никто не поднимет ставку выше графа. Никто… Удушливые слезы нахлынули вновь. Отец отвернулся и смотрел в окно. На нем повисла мачеха и опять что—то нашептывала, пытаясь успокоить разбушевавшегося супруга. В ратуше с каждым мгновением становилось все более шумно, а стрелка часов медленно ползла к полудню, показывая без пяти минут двенадцать.

На очередное шорканье, открывающейся двери, я бы и не обратила внимания, давно погруженная в свои безрадостные мысли. Однако в помещении воцарилась мертвая тишина, будто все люди разом исчезли. Взгляд, поднятый на вошедшего, дал понимание – это самый худший день в моей жизни. Самый, самый худший и жуткий. Что даже судьба, уготованная мне графом Хонэ – приемлема. Смерть – приемлема.

В дверях высилась сумрачная фигура, закутанная во все черное: позади развевался дорожный плащ, руки скрыты перчатками, на ногах добротные кожаные сапоги. Даже лицо было затянуто темным облаком, виднеющимся из—под накинутого капюшона. Вошедший одним только видом омрачил солнечное здание ратуши, будто поглощая свет и жизнь. За его спиной стоял седой старик, с лучистыми морщинками вокруг глаз, которых было столь много, что виделись они даже с такого большого расстояния. И этот мужчина сказал: «Лорд феода Картел, соседствующего и дружественного королевства Мондар, желает стать достойным». Да, ни граф и ни барон. В Мондаре, на удивление, очень простая иерархия: господин, мастер и лорд. Только этот, в черном, был еще и самой таинственной личностью во всем содружестве королевств. Лорд-тень, черный лорд, лорд-демон, безликий – так его называли в народе. Даже поговаривали о его связи с темными силами. Единственное, что было доподлинно известно: он маг, очень жестокий маг. Людей, способных сжечь вас без дров, одной силой мысли, – боялись и уничтожали. Долгий период кровопролитных войн практически уничтожил всех, у кого был дар. Они всегда дорого продавали свою жизнь, оказываясь в неравном бою: один против десяти воинов, закованных в синюю сталь. Этот металл обезвреживал и магию, и ее владельца. Только попробуйте сначала до него дойти и надеть кандалы, пока в вас, к примеру, запускают столетний дуб.

В какой—то момент маги практически перестали рождаться, многие из них скрывались, опасаясь преследования. О некоторых знали, но боялись даже хоть чуточку расстроить. Ярким примером из таких и был лорд Картел. Который, к слову, прибыл всего лишь с одним своим слугой и сейчас расположился на самой дальней скамье, практически у входа. Щелчок пальцев и на стол приказчика упали бумаги для регистрации. Бой часов оповестил, что уже полдень.

– Итак, древний и священный обычай наших предков, говорящий, что за благородную невесту должно внести лучший выкуп, как знак готовности одаривать юную жену, согласно ее статусу и красоте, «Выбор достойного» можно считать начавшимся прямо сейчас. Правила предписывают… – монотонно и заунывно начал бормотать служитель закона, заведя пространную речь минут на двадцать.

Я не хотела выходить замуж. Когда неделю назад отец сообщил о принятии такого решения – был скандал. Отказывалась, спорила, просила, грозилась и умоляла меня не продавать. И несмотря на это, все равно теперь приходится стоять посреди зала, будто дорогая лошадь и ждать ставок. Я столько злилась, столько плакала за эту неделю, что когда пришел граф Хонэ – стало вдруг все равно, какое будущее мне уготовано. Сейчас же лишь одно казалось странным: зачем здесь появился нелюдимый лорд. Может, жертва для опасного ритуала понадобилась? Его присутствие было совершенно не к месту и нелогично. Ни одной правдоподобной идеи не приходило мне на ум. Это наводило панику и вызывало новый виток отчаянья.

– Ставки начинаются с пороговой отметки в двадцать тысяч золотых, – заунывно, как певун над могилой, известил приказчик.

И дальше понеслись выкрики с разных мест, присущие ожесточенным торгам. Все напоминало базар и дурацкий сон одновременно. Происходящее казалось ненастоящим, иллюзорным, будто это происходит не со мной. Зачем они торгуются? Зачем? Ведь выиграет граф… А он азартно и даже алчно повышал ставки. Ему этот аукцион явно доставлял удовольствие. Маг же и вовсе в них не участвовал. Почему же сидит и тратит свое злодейское время? Двадцать тысяч… Обычно выкуп начинался с пятидесяти.

Почему же я так упрямо сдерживаю слезы? Кому до них вообще есть дело? Внутренняя злость не позволяла выкатиться ни единой соленой капельке. Стоит только проявить слабость, как меня прямо здесь накроет истерика. Тем временем ставка дошла до четырехсот тысяч. Какая дорогая оказалась кобылка… Обычно выкуп вполовину меньше озвученной суммы.

– Полмиллиона золотых, – торжественно, с чувством собственного превосходства, заявил граф Хонэ. Поднялся и приблизился ко мне, явно уверенный в своей победе. Мало кто мог, а главное хотел, тратить столько денег, чтобы купить жену. Купец сидел мрачнее тучи, смотрел в пол и хмурил брови. Круглый барон сложил руки на груди и состроил гримасу полную недовольства, остальные тоже не выражали желания поднять ставку.

– Пепельно-русый, – граф Хонэ провел тыльной стороной ладони по моим волосам, – таких у меня еще не было.

Затрясло. Откуда-то изнутри вырвался всхлип, и полились треклятые слезы. Мир возвращался звуками, красками и отчаянием, в котором я начала захлебываться.

– Миллион.

Все пораженно повернулись к слуге лорда Картел, а он смотрел на своего хозяина с полнейшим удивлением на лице. Выглядел так, будто сам не понимал, зачем назвал эту огромную сумму. Хонэ мгновенно взбесился. И казалось в облике графа ничего не поменялось. Только губы стали поджаты, глаза злобно сузились, движения стали дергаными и резкими, выдавая гнев самоуверенного богача:

– Я требую подтверждения платежеспособности!

Не знаю, что произошло и как такое удалось магу. Он будто и вовсе ничего не делал и вообще отсутствовал в ратуше: но перед столом приказчика появился сундук, крышка распахнулась сама, а лучи солнца потерялись среди золотых монеток, наваленных до самого верха. Потом по всему залу возникло еще двадцать таких же ящиков, все сразу же открывались и были наполнены деньгами. В просторном здании вдруг стало сильно тесно.

– Лорд Картел, также требует подтверждения платежеспособности, если граф намерен поднимать ставки, – уже более уверенно заявил слуга мага.

– Да как вы смеете! Да кто вы такой, что позволяете себе подобные требования?! Говорите со мной прямо, а не через своего служку! – Хонэ не кричал, но в голосе проскальзывали истеричные нотки.

Он уже полностью отвернулся от меня и даже отошел, теперь находясь ближе к лорду Картел, и, вероятно, пытался прожечь его взглядом. Зря. Он же не маг. А вот темный лорд вполне мог ответить на претензии настоящим огнем и заодно спалить всех присутствующих.

– Господин приказчик, насколько правомерно требование моего хозяина?, – маг по-прежнему хранил молчание, и все переговоры вел его слуга.